Новая идеология для оборонного комплекса

	Самолет-амфибия Бе-200 может стать самым удачным конверсионным проектом российской авиационной промышленности. Фото из журнала "Авиация и космонавтика"

И все же, мне показалось, представители ВПК так и не услышали от меня как лидера блока "Единство" тех слов и обещаний, которые они ожидали и ожидают. Поэтому я еще раз хочу через газету разъяснить, что означает наш тезис о переводе военно-промышленного комплекса на мирные рельсы.

Я знаю, что среди военных и работников ВПК довольно популярна версия о международном заговоре против России с целью уничтожить ее военный и научно-технический потенциал. При этом нельзя сказать, что эта версия вовсе не имеет под собой оснований. Безусловно, до тех пор пока армия и ВПК России представляют потенциальную угрозу для всех без исключения государств мира, не только для Запада, было бы наивно ожидать, что не будут предприниматься усилия со всех сторон с целью ослабить российскую науку и высокотехнологическую промышленность. Но для того и существует государство в целом и его спецслужбы, чтобы отражать такого рода устремления.

И все же еще большей наивностью с нашей стороны, я имею в виду моих коллег из Вооруженных сил, других силовых ведомств, российского ВПК, было бы считать, что все наши проблемы имеют происхождение извне и могут быть решены только с помощью спецслужб, путем "завинчивания гаек".

Не выдерживают никакой реальной критики тезисы политических экстремистов о якобы имеющей место узурпации государственной власти узкой группой заговорщиков. Сегодняшнее развитие событий в Чечне, где все силовые ведомства выступают как единое целое, является лучшим опровержением такого рода экстремистских взглядов на наше государство.

Как член Совета безопасности РФ и руководитель одного из силовых ведомств я могу засвидетельствовать, что государство по-прежнему существует и способно выполнить любую волю политиков. А вот с последней у большинства из них, за исключением разве что президента, действительно есть проблемы.

В свою очередь политическая воля не может проявляться иначе как через некую новую идеологию. Для президента России такой идеологией стала конституционная реформа, которая уже сегодня вполне реально сделала Российскую Федерацию одним из мировых лидеров политического развития на пороге ХХI века.

Но мы не имеем права перекладывать на президента или кого-то еще нашу собственную ответственность за формирование новой идеологии Военно-промышленного комплекса России. Мы сами должны предложить ее и сделать так, чтобы она полностью соответствовала идеологии новой российской Конституции и новому международному порядку в многополюсном мире, в котором не будет места гегемонии какой-либо страны или группы государств.

Если говорить совсем коротко, то главной бедой российского ВПК является приверженность милитаризму. Именно милитаризм как идеология, пронизавшая все поры государственного механизма, заменил в свое время ортодоксальный коммунизм троцкистского образца, использовав его как питательную среду. Милитаристская организация государства и всего общества превратила всю страну в большой лагерь и ввергла его в пучину большой войны. С другой стороны, на этой пропитанной кровавой народной жертвой почве выросла вся мощь советской науки и промышленности высоких технологий, коротко называемой ВПК.

Однако, честно отметив заслуги идеологии милитаризма перед советской наукой и высокими технологиями, следует признать тот факт, что именно он и выступил их могильщиком.

Бескровная политическая победа в гонке вооружений западного ВПК над советским была достигнута вовсе не там, где они сражались. На поле военных технологий мы не проиграли. Тот факт, что российские системы вооружений остаются конкурентоспособными на мировом рынке, даже несмотря на слабую поддержку собственного государства и жесткое противодействие со стороны всей государственной мощи конкурентов из США и Европы, говорит сам за себя.

Советский ВПК проиграл, поскольку был и остается во многом скован идеологическими догмами милитаризма, полагающего наилучшей организацией государства и общества положение осажденной крепости.

Мы пропустили тот момент, когда высокие технологии, разработанные в ВПК, нужно было инвестировать в мирные отрасли. Да это и невозможно было без развитой рыночной инфраструктуры.

До тех пор пока реальные военные расходы соответствовали уровню военной угрозы, этот груз равным образом давил на все конкурирующие экономики. Но с какого-то момента милитаризм советской экономики стал самодовлеющим, не зависящим от реальной оценки внешней угрозы. Отсюда и афганская авантюра как полигон для военных игр и клапан для перегретой машины ВПК. Отсюда и наш политический проигрыш Западу в уровне жизни народа и в развитии высоких технологий двойного применения, и прежде всего компьютерных.

Можно утешить себя только тем, что мы не первая и не последняя страна, которой приходится распрощаться с милитаристской идеологией. До нас это сделали Германия и Япония. И это явно пошло на пользу их экономике, а в конечном итоге и военно-промышленному комплексу обеих великих держав, которые остались таковыми и без приверженности милитаризму.

После авантюры в Югославии стало очевидным, что политика и экономика ведущих стран Запада - США, Великобритании и Франции также находятся под гнетом идеологии и практики милитаризма. Не означает ли это, что и им предстоит пережить соответствующий кризис, лишь ненамного отстав по времени от России?

Между тем отказ от милитаризма как идеологии и практики вовсе не означает отказа от государственного заказа для ВПК, как пугают нас экстремисты всех цветов - красные, зеленые, голубые и коричневые.

Наоборот, именно правильно выбранная идеология взамен отвергаемой нами дает ВПК шанс стать подлинным локомотивом всего экономического развития. Государство должно и впредь выдавать научным центрам и предприятиям Военно-промышленного комплекса государственный заказ на создание дорогостоящих комплексных систем безопасности. Без него невозможно развитие не только российской науки и высокотехнологической промышленности, но и вообще дальнейшее развитие экономики. Сегодняшнее преобладание в доходной части экономического баланса экспорта нефти, газа и другого стратегического сырья может быть только временной мерой на период подлинной структурной перестройки экономики.

Сами объективные обстоятельства - огромные расстояния, суровая зима от пяти до девяти месяцев в году в зависимости от региона, делают невозможным развитие российской экономики иначе как на основе опережающего развития высоких технологий и их экспорта.

В 60-80-е гг. экспорт высоких технологий из России осуществлялся в основном в форме военно-технической помощи дружественным режимам. Это давало и продолжает давать внешнеполитические дивиденды, но подорвало развитие экономики и уровень жизни в самой России.

В мирном секторе, в сфере бытовой техники или в автомобилестроении экономика России с ее огромными транзакционными издержками заведомо неконкурентоспособна.

Это не касается отдельных регионов вроде Калининградской области или Приморья. Но и эти территории, являющиеся естественными экономическими мостами в Европу и в Юго-Восточную Азию, должны стать сборочными цехами, конвертирующими в сугубо мирную, бытовую технику высокие технологии, разработанные в ВПК для оборонных и не только комплексных систем безопасности.

Естественным партнером и главным сборочным цехом российского ВПК на пути экспорта его технологий в Европу была и остается Белоруссия. Россия должна максимально использовать свое политическое влияние в Европе, чтобы привлечь в высокотехнологичную белорусскую промышленность финансовые инвестиции, вкладывая со своей стороны новые технологии и научные разработки.

Безусловно, мы должны приложить все усилия, чтобы закрепить за собой сектора таких высокотехнологичных рынков, как рынки оборонительных систем и вооружений, аэрокосмических услуг, атомной энергетики. С учетом потребностей и возможностей регионов Сибири и Дальнего Востока необходимо развивать высокотехнологичную угольную энергетику.

Но этого недостаточно. Россия должна стать экспортером высоких технологий, интегрированных в состав комплексных систем безопасности. Мы должны продавать даже не сами эти системы, а в первую очередь услуги в сфере гражданской безопасности. По своей сути, международная деятельность Министерства по делам чрезвычайных ситуаций, а также миротворческих контингентов Министерства обороны есть не что иное, как экспорт такого рода услуг. До сих пор основой для такого экспорта были скорее личные качества российских спасателей и десантников-миротворцев, их способность к самопожертвованию во имя исполнения долга, выполнять свои обязанности в самых сложных условиях вдали от центров цивилизации.

Но постепенно, в том числе за счет госзаказа МЧС для предприятий ВПК, повышается доля высоких технологий в экспорте услуг комплексной безопасности. Самый последний пример такого взаимодействия МЧС и ВПК - строительство самолета-амфибии Бе-200, не имеющего аналогов в мире.

Милитаризм обречен не только в долгосрочной, но и в среднесрочной перспективе. Это стало особенно ясно во время напряженных поисков нашего российского ответа на расширение НАТО.

Таким ответом не может быть воссоздание противостоящего военного блока по типу Варшавского договора. Если бы это решало хоть какие-то внешнеполитические проблемы России, то у нас есть, чем заинтересовать в сфере военных технологий такие державы, как Иран, Индия и Китай. Но мы можем сотрудничать с великими азиатскими державами и без создания новых разделительных линий в Европе.

Если бы мы выбрали милитаристский ответ на расширение НАТО, это привело бы к реальному сужению наших возможностей по экспорту высоких технологий. Участие в диалоге с Североатлантическим альянсом, в том числе и взаимодействие по быстрейшему завершению военной фазы конфликта вокруг Югославии, уже позволило нашему ВПК найти реальные выходы на рынок вооружений самих стран блока. Российский зенитный комплекс С-300 уже защищает воздушное пространство одной из стран НАТО - Греции. Созданы совместные российско-германские предприятия по модернизации МиГов, стоящих на вооружении новых членов альянса, а также по созданию нового военно-транспортного самолета Ан-7Х.

Но есть примеры и иного сотрудничества. Совместная российско-швейцарско-греческая гуманитарная миссия во время войны в Югославии стала успешным примером экспорта услуг российских спасателей в области комплексной безопасности точно так же, как и успешный марш российских десантников из Боснии в Приштину.

С учетом очевидной исторической бесперспективности милитаризма мы должны оставить расширение НАТО так, как оно есть, не противодействуя ему напрямую, но и не допуская создания чрезмерной военной угрозы для территории России и ее союзников. Реальной политической альтернативой НАТО может стать международный договор в сфере комплексной гражданской безопасности с активным участием не только Российской Федерации, но и большинства европейских стран.

В этой сфере ответственности, соответствующей внутри страны компетенции МЧС, именно экономическая целесообразность делает ненужным широкомасштабное участие США и, напротив, делает возможным активное участие России.

Такого рода альтернатива НАТО будет экономически выгодна европейским странам и поэтому обеспечит для России не только присутствие в Европе, несравнимо более политически эффективное, чем военное, но и откроет рынок для услуг на основе российских высоких технологий.

На недавнем саммите ОБСЕ в Стамбуле российская делегация вручила генеральному секретарю ООН Кофи Аннану предложение о создании Международного агентства по чрезвычайным ситуациям, в рамках которого, естественно, создание региональных международных командований силами ЧС. Последние могут быть созданы для Европы и Ближнего Востока, для обеих Америк, для Южной и Юго-Восточной Азии, для Африки, для Евразии и Арктического региона. Россия будет участвовать в большинстве региональных командований в силу ее географического положения, а в Африке - наравне с другими государствами - коспонсорами региональной системы комплексной безопасности.

Таким образом, мы могли бы уступить Франции или Германии ведущую роль в региональном командовании силами ЧС в Европе, точно так же и в иных регионах, но взять на себя функции общей координации, в первую очередь в научном и технологическом обеспечении систем комплексной гражданской безопасности. С учетом огромной емкости нашего внутрироссийского рынка подобных услуг такая роль в международном разделении труда была бы естественной.

Когда говорится о рынке услуг комплексной гражданской безопасности, имеется в виду не только ликвидация последствий и предотвращение чрезвычайных ситуаций, но и более широкая сфера. Сюда входит экологическая безопасность и охрана рекреационных ресурсов в густонаселенных районах. Сюда же примыкает развитие современной медицинской техники и технологий.

Наша российская наука и промышленность высоких технологий практически не имеет сегодня иного канала для выхода на сверхприбыльный мировой рынок медицинской техники и услуг, кроме как в составе комплексных систем гражданской безопасности. Российские госпитали МЧС, которые мы вывозим и развертываем за рубежом, а в ряде случаев оставляем в качестве дара, это тоже наш выход на мировые рынки и предмет для плодотворной деятельности нашего ВПК.