Игумен Иннокентий СКАЖУ сразу, что основная тема развернувшейся на данном "круглом столе" дискуссии "Нужна ли в государственных вузах такая дисциплина, как "теология", наряду с существующим "религиоведением" т.е. бывшим "научным атеизмом". - И.П.), меня занимала мало. Моя боль как профессионального богослова и историка Церкви, являющегося штатным преподавателем двух богословских учебных заведений, состоит в другом. Уж коли государство лицензирует конфессиональные и частные вузы, которые призваны готовить специалистов по богословским наукам, уж коли в государственных университетах преподаются дисциплины богословского профиля (библейские языки и экзегеза, история Церкви, история христианского искусства и т.п.), то, несомненно, должен существовать и государственный стандарт высшего профессионального образования по специальности "богословие".
К сожалению, г-жа Козлова, правильно представив меня в своем отчете и передав мое недоумение по поводу отсутствия на "круглом столе" представителей РГГУ, далее исказила мою мысль, приписав мне слова: "Ведь именно там (в РГГУ. - И.П.) вырабатывался обсуждаемый нами стандарт". Где на самом деле вырабатывался "стандарт", предложенный Министерству образования для утверждения, она сообщила в своем отчете ниже, за что я ей весьма признателен, так как не имел возможности присутствовать на "круглом столе" до конца. Что же касается РГГУ, то мое недоумение было связано с тем, что именно в этом одном из ведущих гуманитарных вузов страны как раз и преподаются научные дисциплины (хотя и не все), необходимые для включения в образовательный стандарт по специальности "богословие", и более того, преподаются специалистами мирового уровня, такими, как, например, Сергей Лезов, Михаил Селезнев и Сергей Тищенко.
Но вернемся к дискуссии на "круглом столе". В некоторых выступлениях не обошлось (что вполне справедливо) без ссылок на мировой опыт. Так, игумен Иоанн (Экономцев) указал на Германию, где в государственных университетах традиционно существуют богословские факультеты (евангелические и католические) и соответственно существует государственный образовательный стандарт по специальности "богословие". От себя замечу, что эта традиция не прерывалась даже во времена ГДР. В этом ряду, впрочем, может быть названо большинство европейских стран, включая и те, где есть православные богословские факультеты государственных университетов, как это имеет место в Греции и Болгарии. Я же, в свою очередь, обратился к опыту других стран, где есть высшие богословские школы. В силу традиционного для этих стран секуляризма (а он уже давно традиционен и для России) имеющиеся в них учебные заведения, готовящие богословов, не имеют ни государственного статуса, ни государственного образовательного стандарта. Такова, например, ситуация во Франции и в США.
Что же касается России, то, по моему глубокому убеждению, наша национальная политическая традиция такова, что всякая деятельность у нас должна подлежать обязательному государственному регулированию в плане установления единых правил (стандартов) и неусыпного контроля за их соблюдением. Богословское образование не является здесь исключением. До революции диплом кандидата богословия, выдававшийся одной из четырех тогдашних российских духовных академий, являлся полноценным дипломом о высшем гуманитарном образовании, эквивалентным университетскому, что обеспечивало его обладателю возможность не только духовной или светской, но и ученой карьеры. Не случайно поэтому после октябрьского переворота, когда духовные академии были закрыты, многие их профессора и выпускники смогли найти себя в новых условиях как научные сотрудники библиотек, архивов, музеев, институтов Академии наук, а также как преподаватели гуманитарных дисциплин в средних и высших учебных заведениях.
К сожалению, "возрожденные" после Второй мировой войны духовные школы Московского Патриархата так и не смогли дотянуться до уровня своих дореволюционных предшественниц. Тому был целый ряд объективных и субъективных причин, о которых следует говорить особо. На страницах "НГР" в прошлом году известный ученый-патролог иеромонах Илларион (Алфеев) достаточно подробно и объективно говорил о нынешних недостатках в постановке высшего богословского образования в РПЦ, из чего следует вывод, что, скажем, диплом той же Московской духовной академии не может автоматически открывать его обладателю путь в ученое сообщество по примеру диплома упомянутого выше Католического института в Париже. Таким образом, государственный образовательный стандарт по специальности "богословие", который бы соответствовал мировому уровню, составляет насущную необходимость прежде всего для конфессиональных богословских школ, служа становлению их научного авторитета и гарантированию их выпускникам признания как специалистам с высшим гуманитарным образованием.
Проект означенного "стандарта" поверг меня в глубокое уныние своим крайним непрофессионализмом. Не стану говорить об общеобразовательных или вспомогательных дисциплинах. Начну с того, что "стандарт" предлагает невиданную доселе классификацию богословских дисциплин, например, таких, как "библеистика" или "наука и религия".
Во всех традиционных богословских школах в качестве главных дисциплин в течение почти всего курса обучения изучают Ветхий и Новый Завет, имеющие отдельные кафедры, а не неведомую "библеистику". При этом во главу угла ставится научно-критическое и экзегетическое изучение самих источников, т.е. книг Священного Писания. Кроме того, предъявляемые требования порой доходят до нелепости. Любого серьезного богослова повергнет в шок такой пункт: "достоверность Нового Завета". Общепризнано, что центральным событием в Новом Завете является Воскресение Христа. Но также общепризнано, что оно является фактом веры, но никак не фактором истории, к которому приложимы известные научно-исторические критерии достоверности. Или возьмем другую важную для богослова дисциплину - патрологию, которая тут выступает под странным названием "история христианской письменности и патристика". В предъявляемых требованиях к знаниям по ней перечислены отцы Церкви и позднейшие средневековые христианские писатели, которых следует знать выпускнику богословской школы, хотя, опять же, сделано это бессистемно и неполно. Но особенно вопиющим здесь является то, что в разделе "писания мужей апостольских" забыты "Дидахэ" ("Учение Двенадцати Апостолов") и Послание Варнавы, являющиеся важнейшими первохристианскими источниками. Далее следует "Общая история христианства", пункты которой в рассматриваемом "стандарте" занимают всего 15 строк и фактически призваны заменить целый комплекс церковно-исторических дисциплин. Так что здесь что-либо рассматривать просто нет смысла. Имеют серьезные пробелы и требования по истории Русской Церкви. Что же касается упомянутой выше дисциплины с более чем странным названием "наука и религия", то, судя по всему, она призвана вытеснить традиционное основное или, как его еще называют, систематическое богословие. При этом в предлагаемой "дисциплине" не только не учтен современный опыт построения систематического богословия, прежде всего в знаменитом курсе Тиллиха, но содержатся такие откровенные нелепости, как "доказательства существования Бога". В связи с этим я вспоминаю тот несколько старомодный курс основного богословия, который мне два десятилетия тому назад в Ленинградской духовной академии читал недавно почивший архиепископ Михаил (Мудьюгин). Излагая известные в прошлом "доказательства" бытия Божия, которые назывались им не иначе как "аргументами", он неизменно подвергал их сокрушительной богословской критике, указывая как раз на недоказуемость истин веры и при этом на возможность принятия их разумом.
Тем не менее проблема государственного образовательного стандарта по специальности "богословие" остается. Только Министерству образования партнеров для его разработки следует искать не в Православном Свято-Тихоновском богословском институте, а там, где в этом деле уже наработан соответствующий опыт, получивший признание специалистов.
