Андрей Николаев  |
 | |
|
За последние пятьдесят лет снаряжение солдата Российской армии практически не изменилось. Фото Владимира Сварцевича (НГ-фото) |
|
Первое - вероятная война. То есть это не какой-то конфликт, который можно уладить в рамках эволюционного развития, а именно война.
Второе - распад некогда единой военной организации, что и произошло с армией и флотом Советского Союза. Или поражение этой мощной военной организации, что было с Германией в 1945 г. или с Россией после русско-японской войны 1904-1905 гг.
Мне представляется, что сама постановка вопроса о проведении военной реформы была абсолютно правильной в начале 1990-х годов. Огромная система Вооруженных сил СССР, сбалансированная по месторасположению, по размещению группировок, по экономическому и военному потенциалу, по системе управления войсками, по системе подготовки сил, вот эта огромная сбалансированная система была насильственным образом разрушена на 15 неравных частей. И из той части, которая досталась России, нужно было создать новые Вооруженные силы.
В то время, являясь первым заместителем начальника Генштаба, я был убежден в этом и письменно докладывал начальнику Генштаба Михаилу Колесникову, министру обороны Павлу Грачеву и президенту страны Борису Ельцину, что система ВС не может реформироваться изнутри, исключительно трудами самого военного ведомства, реформирование должно быть организовано извне.
Так как после насильственного разрушения государства и ВС нам достался изуродованный обрубок армии, этот изувеченный организм надо было излечить и привести в соответствие с потребностями нового государства - суверенной России.
Где-то что-то дополнить, от чего-то, наоборот, отказаться, что-то перегруппировать, пересмотреть. В этом должна быть суть первого этапа военной реформы, на который, по моим подсчетам, потребовалось бы 5-7 лет. В 1992 г. решение данной проблемы нам следовало увязать с изменением геополитического и геостратегического положения новой России, с пониманием того, что Россия - не Советский Союз, с уменьшением прежних великодержавных амбиций, но при этом надо было четко заявить о своих новых долговременных жизненно важных интересах в области национальной безопасности. Так следовало бы начинать военную реформу. Тогда она могла бы завершиться в конце 1990-х годов, и сейчас мы имели бы нормальные, сбалансированные Вооруженные силы, готовые выполнить поставленные политическим руководством страны задачи. Но таких ВС у России сейчас нет. Почему?
Военная реформа - не только реформа армии, авиации, флота и т.д. Военная реформа затрагивает не одни лишь Вооруженные силы. Политические задачи, которые каждое государство решает с помощью военной силы, у нас с самого начала
не были определены. В заявлениях наших политиков начала 1990-х годов преобладали заявления: "врагов у нас нет", "Россия ни с кем не собирается воевать". Тогда возникает вопрос: "А зачем нам Вооруженные силы"? Если противников и врагов нет, то и ВС не нужны! Срезать их численность одним махом до самого минимального уровня и делу конец. Нет армии - нет проблем ни с ее обеспечением, ни с финансированием, ни с размещением!
Таким образом, первая причина неудачи военной реформы в России состоит в том, что политическим руководством страны не были выработаны и поставлены политические задачи ни перед руководством ВС, ни перед остальными руководителями (в частности, руководством оборонно-промышленного комплекса РФ) в рамках военной реформы страны. То есть военная реформа с самого начала не имела верного политического направления.
Вторая причина. Всякая военная реформа опирается на экономический потенциал государства. Экономический потенциал РФ подвергся многократному разрушению и уничтожению. Ведь программа реформ первого и.о. премьера новой России Егора Гайдара имела цель "разрушить до основания коммунистическую экономику", что было далее продолжено и правительством Виктора Черномырдина, и других премьеров. За годы президентства Бориса Ельцина сменилось министров больше, чем за время правления нескольких российских императоров. Только на посту министра финансов побывало больше десятка человек. Таким образом, государство в этот период не обеспечило экономический фундамент военной реформы, а любая реформа требует прежде всего финансовых вложений. В этом плане у наших руководителей и многих политиков еще с советских времен укоренилась неверная мысль, что с началом военной реформы на армию требуется меньше денег. Здесь они напрямую соединяют голову с ногами (получается маленькая армия), отбрасывая за ненадобностью (из-за собственной безграмотности) все промежуточные необходимые этапы реформы.
А на самом деле финансовые расходы на время реформирования военной организации государства сначала увеличиваются, чтобы затем, с окончанием реформы, их можно было уменьшить. Но до этого этапа надо было в плановом порядке идти те 5-7 лет, о которых я говорил вначале. Кроме того, вместо планового увеличения военных расходов в связи с реформой, как должно было бы быть при стабильной экономике, Россия, все эти годы находившаяся в глубочайшем экономическом кризисе, сокращала оборонный бюджет. Так, с 1994 по 1999 г. он уменьшился с 5,6% до 2,34% от внутреннего валового продукта страны (ВВП). На 2001 г. планируются военные расходы в размере 2,62% от ВВП. Как доля от общего федерального бюджета страны, финансирование "национальной обороны" при этом уменьшилось с 20,9% в 1994 г. до 16,29% в 1999 г. О какой военной реформе в этих условиях может идти речь? В общем, с одной стороны, никто не снял с ВС задач, поставленных политическим руководством страны, не уточнил их, с другой стороны, начали урезать расходы на оборону.
Третья причина. Военная реформа всегда содержит четыре основные составляющие. Это касается не только России (скажем, реформ Петра I, Милютина, преобразований после русско-японской войны, начавшейся и не закончившейся реформы Фрунзе), но и любой другой страны.
Во-первых, должна изменяться система управления военной силой государства.
Во-вторых, необходимы перемены в системе комплектования.
В-третьих, надо менять систему подготовки (обучения) и воспитания.
В-четвертых, нужна иная система оснащения войск и сил вооружением, боевой техникой, различными видами довольствия и содержания.
Это четыре основных элемента любой нормальной военной реформы. У нас в России ни один из них со знаком плюс не был даже предложен. Вот, в частности, мысли Андрея Кокошина, занимавшего пост первого заместителя министра обороны до 1997 г.: "Целью военной реформы должно быть приведение ВС в соответствие финансовым возможностям государства". Но разве это верно?
Целью военной реформы должно являться создание таких ВС РФ, которые бы обеспечили решение внешнеполитических и экономических интересов России, для примера, допустим, в Северной, Восточной, Юго-Восточной части Европы (на Балканах); на Ближнем Востоке, в Центральной, Южной и Юго-Восточной Азии, на Дальнем Востоке, в Северо-Восточной Атлантике, включая Балтийское море; в Средиземноморье, включая Черное море; в Арктике, на Каспии и т.п. Если такие политические задачи поставлены, то в результате военной реформы должны быть созданы ВС, способные обеспечить их эффективное выполнение.
Короче говоря, сначала определяются политические задачи военной реформы, чего не было сделано.
К сожалению, неизбежен печальный вывод: военная реформа в России не состоялась. Она неоднократно начиналась и так же неоднократно проваливалась. Бойкие доклады сменяющих друг друга руководителей Минобороны к очередному празднику или круглой дате о том, что военная реформа (или ее очередной "плановый" этап) завершена, привели нашу армию, наш флот к такому состоянию, когда Россия, по моей оценке, Вооруженных сил просто не имеет.
О профессиональной армии
Чего стоит заявление бывшего президента РФ Бориса Ельцина о том, что мы, мол, будем строить профессиональную армию? Правда, в отличие, например, от генерала и президента Франции Де Голля, он не понимал, что профессиональная армия на 100% комплектуется на контрактной основе, т.е. людьми, для которых военная служба стала профессией. Но и по планам Де Голля для решения мобилизационных задач сохранялся определенной численности призывной контингент из населения страны. Де Голль хотел иметь небольшую, полностью укомплектованную механизированную армию (СВ, ВВС, ВМС), способную решать задачи, вытекающие из теории "глубокой операции", обеспечивающие достижение политических задач Франции.
Борис Ельцин же, провозгласив задачу создания контрактной армии, вместе со своими соратниками начал с разгона командного и инженерно-технического состава ВС, уволив из них за пять лет (1993-1998 гг.) около 500 тыс. офицеров и 400 тыс. прапорщиков.
Между тем если мы сейчас не можем обеспечить ВС новейшими образцами ВВТ, то профессиональный специалист и из имеющейся техники способен выжать в 2-3 раза больше, чем солдат или матрос срочной службы. Раз уж мы собирались переходить к контрактной армии, надо было в первую очередь сохранять офицеров и прапорщиков. Например, во время Великой Отечественной войны у нас офицеры были командирами танков. И сегодня командиром танка мог бы быть лейтенант или старший лейтенант, командиром взвода - капитан, роты - майор. Такая танковая рота способна была бы противостоять танковому батальону любой современной армии.
Что касается состояния ВС РФ, то о нем говорит тот факт, что они оказались не в состоянии сформировать 60-тысячную группировку на Северном Кавказе для выполнения боевых задач, диктуемых сложившейся в том регионе весьма специфической политической и военной обстановкой. И тогда в бой пошли соединения и части, отнюдь не предназначенные для подобной войны: воздушные десантники, морская пехота, местное ополчение, не говоря уже о милиции: СОБРах, ОМОНах и прочих подобных "сводных отрядах". Люди ведут себя в бою геройски, за это перед ними надо снять шапку. Но они предназначены и обучены (и оснащены) для действий в совершенно других операциях. Отсюда такие недопустимо большие потери федеральных войск: за 10 месяцев более 2500 погибших и более 7000 раненых, что не позволительно ни в одной современной армии мира.
Отчего это произошло? Хотя Россия и является великой морской державой, но она одновременно и огромная континентальная страна. Вот почему ликвидация под флагом реформы Сухопутных войск - крупнейшая ошибка. Объединение ВВС и ПВО - то же самое. В 1992-1993 гг., еще служа в Генштабе, я категорически выступал против подобной "реорганизации".
ПВО - полностью централизованная система, позволявшая управлять из Центра радиотехническими и огневыми средствами в любой точке страны, имеющая единую систему обеспечения.
А ВВС - децентрализованная система. Ее задача за исключением дальней и военно-транспортной авиации, которые управляются централизованно, действовать совместно с наземными войсками, быть как можно ближе к ним на оперативном, тактическом уровне, вплоть до поля боя.
И как можно было сливать ПВО и ВВС, совершенно непонятно. Ведь надо было заново построить абсолютно новую систему управления всеми этими объединенными силами, что практически в наше время невозможно.
О военной доктрине
Я думаю, наша военная доктрина не выдерживает никакой критики. Потому что, во-первых, в ней записано, что все ключевые вопросы военного строительства, подготовки сил, их вооружения и т.д. производятся "с учетом экономических возможностей государства". Какие сейчас экономические возможности у России, мы уже говорили. То есть в разделе о военно-политических основах военной доктрины содержатся одни декларации, которые невозможно выполнить.
И, во-вторых, наша военная доктрина не дает ответов на ряд важнейших вопросов: к какой войне, с каким противником, в какие сроки необходимо готовить Вооруженные силы и государство? Какая для этого нужна армия, какие ВС, какими ВВТ они должны быть оснащены. Ведь военная доктрина - это система официально принятых в государстве взглядов на характер будущей войны, подготовки к ней и способы ее ведения. Она является главным документом военной политики, на базе которого реализуется военное строительство государства, осуществляется подготовка как всего государства, так и его силовых структур для ведения современной войны. А в нашей доктрине отсутствует само понятие "война" в том виде, как оно должно там быть: война как общественно-политическое явление, как продолжение государственной политики военными средствами, как тяжелейшее испытание армии, народа и государства.
Мы опять хотим показаться всему миру пацифистами до мозга костей, повторяя словоблудие ряда советских и российских лидеров, изливавшееся в период с 1986 г. и до самого последнего времени.
Да, мы и в самом деле категорически против того, чтобы с кем-то воевать. Россия действительно сегодня не имеет территориальных претензий к окружающим государствам. Но, с другой стороны, немало соседей выдвигают территориальные и другие претензии практически по всему периметру границ РФ. А еще есть державы, находящиеся в тысячах километров от наших рубежей, которые заявили об имеющихся у них национальных интересах не только на территории республик бывшего Советского Союза, но даже на территории России.
Поэтому, если наше общество, нынешние руководители Российского государства думают, что сегодняшний контур границ Российской Федерации закреплен отныне и на века, они глубоко заблуждаются. Давайте вспомним 1975 г., Заключительный акт Хельсинки, где говорилось, что существующие границы в Европе незыблемы, окончательны, нерушимы. И где теперь они, эти границы?
Россия должна задуматься о том, что только наличие мощной военной силы, крепкого экономического потенциала, высокого духовного патриотического подъема сможет обеспечить национальную безопасность страны.
Кто скажет, готов ли духовно российский народ сегодня встать как один человек на защиту своей Родины? Готов ли он жертвовать жизнью, чтобы отстоять свое Отечество со всеми его природными богатствами, территориальную целостность государства и его независимость. Воспитывает ли сегодня государство народы, населяющие Российскую Федерацию, так, чтобы мы встали единым фронтом перед нынешними и грядущими военными угрозами? Или все думают, что нас будут защищать те договоры, которые мы подписали за последние 30 лет?
В силу договоров можно верить только тогда, когда они подкреплены реальной силой государства: военной и экономической мощью, моральным духом населения, здоровьем нации, современной наукой, дающей стране передовые технологии, промышленностью, снабжающей армию и флот новейшим оружием, которое необходимо не только сейчас, но и в будущем; союзниками, готовыми вместе с нами разделить тяжесть невзгод, защищая наши общие интересы.
А что мы имеем реально? Союзников практически нет, народ вымирает миллионами, причем в самом трудоспособном возрасте. В 1990 г. население РСФСР составляло 148,5 млн. человек. В 2000 г. нас осталось всего 145,5 млн. Кто объяснит, куда исчезли 3 млн. наших граждан, каким образом? И это при том, что несколько миллионов российских граждан (по некоторым данным, до 10 млн. человек) за последнее время перебрались из бывших советских республик на территорию РФ. Почему Россия, имея ежегодный призывной контингент около 1,2 млн. человек, не может призвать 200-300 тыс. молодых людей, чтобы просто-напросто укомплектовать войска?
Мне представляется, что нынешняя военная доктрина РФ опять написана некими военными деятелями, которые пытаются доказать необходимость наличия какой-то военной силы у государства. Нет, пусть политики поставят перед военными задачи, а они уж потом внесут в доктрину свою лепту. Не случайно ведь документ имеет военно-политическую, военно-техническую и военно-экономическую части. Если будут поставлены политические задачи, а экономически они не могут быть обеспечены, тогда надо снимать задачи. А их никто не снимает. В результате эти политические задачи не удастся подкрепить военной силой. Повторяется ситуация как перед Великой Отечественной войной и военная катастрофа ее первого периода. Сейчас война будет другая, до Москвы и Сталинграда нам отступить не дадут. Кто будет отвечать за последствия?
Об ошибках
Если говорить об ошибках при принятии решений о проведении военной реформы, то они были допущены лично президентом Борисом Ельциным, руководителями правительства РФ, которые возглавляли его в 1990-е годы, секретарями Совета Безопасности в тот же период (среди них Олег Лобов, Иван Рыбкин и т.д.). Бывший министр обороны Павел Грачев несет полную ответственность за псевдореформы в Вооруженных силах. Хотя он и был фактически лишь исполнителем, но самым главным и самым активным. Верховный Совет РФ, Государственная Дума и Совет Федерации РФ также несут ответственность за провал военной реформы. Я не хотел бы во всех провалах обвинять Бориса Ельцина, но, к сожалению, он как президент страны, не вникал в суть тех предложений по проведению военной реформы, которые ему предлагались. Я лично трижды письменно докладывал президенту Ельцину свои предложения с обоснованиями порядка проведения военной реформы в России. Ответов на эти доклады я так ни разу и не получил.
О том, как, на мой взгляд, должна была бы проводиться военная реформа в России, я уже выступал в "НВО" (# 46, 1999 г. и в # 5, 2000 г.) и, полагаю, нет смысла повторяться в этом вопросе. Главное, в решении этой сложнейшей, громаднейшей проблемы всего нашего общества, государства и Вооруженных сил должна быть системность. То есть правильная постановка политических задач, для их решения научное определение облика ВС РФ, реформирование оптимальными путями тех Вооруженных сил, которые есть сейчас, строительство новых ВС РФ для успешного ведения современной войны и в ближайшем будущем, и через 10, 20, 30 лет.
Руководить военной реформой в России должен, разумеется, не министр обороны, а Верховный Главнокомандующий - президент РФ Владимир Путин, правительство и Совет Безопасности РФ, под контролем и при участии обеих палат Федерального собрания РФ, с непосредственным участием Министерства обороны и других силовых ведомств, а также федеральных министерств финансово-экономического блока.
О характере будущей войны
Опыт военных конфликтов последних лет, в частности, прошлогодние удары НАТО по Югославии как будто показывают, что будущая война будет преимущественно ночной, основные боевые действия будут проводиться в темное время суток с применением авиации и ВМС.
Но я должен сказать, что современные средства разведки и поражения не различают день и ночь. Конечно, ночь, туман, дождь в некоторой степени скрывают действия противника и затрудняют ведение разведки и применение средств поражения. Но главное не в этом. Лично я считаю будущую войну интегрированием специальных действий и специальных операций, проводимых силами спецподразделений, укомплектованных тщательно подготовленными профессионалами, оснащенных специальными видами оружия и средствами обеспечения. В данном плане конфликты в Персидском заливе, в Югославии, события в Чечне и Таджикистане напоминают мне события на Хасане, Халхин - Голе и советско-финскую войну 1939-1940 гг. Потому что это конфликты небольшого масштаба, и по ним нельзя делать окончательные выводы о характере будущей войны. Но верно и то, что это будет война разных возможностей. Сегодня ведь бессмысленно сравнивать силы противников по количеству дивизий, танков, артиллерии и т.п. Ныне важно сравнить возможности применения оружия, которым обладают сухопутные войска, военно-морские силы и авиация. Критерием здесь является разведка, информация, управление силами. То есть насколько точно, достоверно и своевременно даст данные о противнике разведка, насколько своевременно передается эта информация на средства огневого поражения и насколько эффективно производится управление силами.
Таким образом, надо совершенно четко представлять, что война стала другой. Почему американцы так легко идут на договоры с нами о сокращении ядерных вооружений? Да потому, что опережают нас в создании нового поколения вооружений. Ведь если у нас не будет ядерного оружия, мы, к величайшему сожалению, сейчас не сможем на равных воевать с современными армиями. Нынешнее наше отставание от США в создании высокоточного оружия и оснащении им вооруженных сил составляет от 7 до 12 лет.
Первый пик испытаний, в том числе военных, который ожидает нашу страну, будет через 10-15 лет. Исследования отечественной истории, другие труды крупнейших ученых мира показывают, что взлет потребностей в военной силе, обострение ситуации в экономической, демографической, экологической, ресурсной сфере в течение каждого века сходятся в два суммарных пика: с 10-го по 15-й год и с 40-го по 50-й годы. Для России это особенно точно: 1914 г. - началась Первая мировая война, 1812 г. - первая Отечественная война с Наполеоном. То же самое относится и к середине века: Крымская война середины прошлого века, 1941-1945 гг. Великая Отечественная война с фашизмом.
Если это нам видно и понятно, то в нашей военной доктрине должно быть прямо написано, что наибольшая готовность к отражению внешних угроз должна приходиться на данные периоды. Они не обязательно будут сразу военными. Возможны вначале экономические, финансовые, политические, идеологические, информационные действия. Давление со всех сторон, при необходимости подкрепляемое военными действиями. У нас почему-то забывают, что вооруженные силы используются не только на войне. Они могут применяться для отражения военных угроз, демонстрации военной мощи, ведения блокадных действий, передачи вооружения силам внутренней оппозиции, пограничным с нами государствам, чтобы через них создать проблемы для России.
Для действий в Чечне за три года после предательских Хасавюртовских соглашений мы обязаны были подготовить батальоны и бригады для ведения специальных операций в горах, в том числе в ночное время и при неблагоприятных метеоусловиях, укомплектовать их профессионалами, оснастить необходимым ВВТ и подготовить надлежащим образом. Тогда бы вся нынешняя антитеррористическая операция в Дагестане и Чечне была бы давно (еще зимой) закончена, причем с минимальными потерями для нас.
О численности армии
Некоторые наши политики предлагают сократить численность ВС России с нынешних 1 млн. 200 тыс. человек до 600-800 тыс., для того чтобы денег, выделяемых нынешним скромным военным бюджетом, хватило на более или менее приличное денежное содержание и современное вооружение армии и флота. Определенная логика в такой постановке вопроса есть. Но тогда уж лучше сократить ВС сразу в 10 раз, до 100 тыс. человек, чтобы денежное содержание наших офицеров и солдат было как в США, Германии и Франции. Только Россия это не Бельгия, не Англия и не Франция, и такой потешной армией Россию не защитить ни от каких внутренних, а уж тем более внешних военных угроз. О 60-тысячной группировке в Чечне мы уже говорили.
Россия нуждается не в потешных войсках. Задача наших ВС защитить страну от реальных военных угроз и с западного, и с южного, и с восточного стратегических направлений. В свое время расчет численности ВС РФ строился из соображения иметь их равными одному проценту от численности взрослого населения, исходя из финансовых возможностей государства: получилось 1 млн. 200 тыс. человек. Теперь новые предложения - сократить ее еще вдвое. Почему вдвое, а не в 10 раз?
Полагаю, что единственно разумный шаг - научно проанализировать, какие угрозы существуют для России, и какие иметь ВС РФ для отражения этих угроз. Мне, например, известно: если еще сократить наш ВМФ, он не сможет проводить морские операции. Потому что флот - это не только корабли, но и около 20 видов боевого и оперативного обеспечения, имеющие соответствующие части и спецвооружение. Без них флоты превратятся в эскадру Зиновия Рожественского и тогда будут иметь только одну судьбу - будущую Цусиму. То же касается и ВВС, и ПВО. Кроме того, если исчезнут некоторые виды ВС РФ, будут окончательно добиты и высокотехнологичные предприятия оборонно-промышленного комплекса, которые производят конкурентоспособную на мировых рынках продукцию. Вот каков будет результат таких сокращений. Надо, наконец, научиться извлекать опыт из наших собственных ошибок 1992-1999 гг. ВС РФ сократились в 2 с лишним раза, а свободных денег для нужд обороны от этого не появилось.
О продвижении НАТО на восток
Заключительный акт Хельсинки о нерушимости границ в Европе зафиксировал тот факт, что равнодействующая сила двух мощных военно-политических блоков НАТО и Варшавского договора, направленных навстречу друг другу, была равна нулю. На этом держалась стабильность в Европе и в мире. Хотя ОВД по военному потенциалу превосходил НАТО, а по экономическому потенциалу, наоборот, НАТО было сильнее. Политически эти два блока обладали примерно одинаковым авторитетом в окружающем мире. Потом Варшавский договор исчез. Поскольку с нашей стороны давление на Запад пропало, а со стороны НАТО на Восток осталось прежним, Североатлантический альянс и двинулся в данном направлении.
Из этого следует, что к границам России приближается реальная военная угроза. И не какая-то гипотетическая, в будущем, а реальная и сейчас. Если бы между НАТО (которая с исчезновением ОВД, по идее, должна была бы самораспуститься) и новой Россией существовала полоса нейтральных государств от Балтийского до Черного моря, создались бы условия для исключения прямой военной конфронтации между альянсом и Россией.
Случись на границе между Россией и, к примеру, Польшей вооруженный конфликт, это означает, что конфликт произошел между Россией и НАТО. Если бы Польша не была членом НАТО, случайную перестрелку быстро бы нейтрализовали. Но, поскольку у НАТО теперь есть обязательства перед Польшей, то великие державы - члены НАТО, обладающие ядерным оружием (США, Англия, Франция), будут сразу же втянуты в инцидент, который от этого приобретает крупные размеры. Если в этой ситуации начнется повышение боевой готовности ВС обеих сторон, то это будет и повышение готовности ядерных сил. К каким последствиям это может привести, полагаю, разъяснять не надо. Вот Европа может таким образом получить ядерный конфликт на своей территории.
Государственная Дума и оборона страны
К большому сожалению, я должен сказать, что пока Государственная Дума работает в обратном направлении. Большинство депутатов ГД нынешнего состава больше озабочены местечковыми интересами своих избирательных округов или партийных группировок, а не высшими государственными интересами. Поэтому они занимаются здесь не политикой, а политиканством.
Характерным примером в этом отношении является принятие 2 июня с.г. с грубейшими нарушениями требований ст. 104 Конституции РФ и ст. 129 Регламента Государственной Думы РФ законодательного акта, отменяющего установленный Законом "О статусе военнослужащих" порядок начисления денежного содержания военнослужащим ВС и других силовых структур, что значительно ухудшает их материальное положение. На стадии работы согласительной комиссии Госдумы, Совета Федерации и правительства РФ правовое управление аппарата ГД дало отрицательное заключение по содержанию поправок к этому закону, а я прямо на пленарном заседании Думы поставил вопрос о переголосовании ввиду нарушения юридических норм подготовки законодательства, с чем председатель Думы Геннадий Селезнев согласился и обратился в Совет Федерации с просьбой о повторном рассмотрении Закона "О минимальном размере оплаты труда", который содержал неуставную норму об изменении порядка начисления денежного содержания военнослужащих, чего там не должно было быть.
Однако, несмотря на то что Совет Госдумы и Совет Федерации признали нашу правоту и нарушения, допущенные в работе согласительной комиссии, за повторное рассмотрение этого закона проголосовало только 69 депутатов, 169 было против, а 211 - вообще не голосовали. Анализ результатов голосования по фракциям показывает, что против повторного рассмотрения в том числе и пассивным возражением (не голосовали), выступили 86% депутатов от КПРФ, 80% - от "Единства", 83% - от СПС и 95% от ОВР. Вот такое их количество выступает за дальнейшее ухудшение материального положения военнослужащих, большинство которых и без того имеют нищенский уровень жизни. Эти депутаты, партии и корпоративные группировки, которые стоят за ними, не хотят кормить свою Российскую армию. Видимо, они хотят кормить какую-то другую армию. Своими действиями они готовят народам России очередной 1941 г. Пусть об этом знают их избиратели.
