Диапазон паритета

Позиция

Договорный процесс в области стратегических ядерных вооружений между СССР и США, впоследствии РФ и США, долгое время строился на основе идеи сопоставимости и количественного равенства находящихся у них ядерных вооружений. Это вело к одинаковым предельным уровням и фактически к требованиям одинаковой структуры СЯС каждой из сторон.

ДИСКУССИИ О БУДУЩЕМ

Количественное равенство вооружений, с одной стороны, рассматривалось в качестве синонима равенства военной безопасности и показателя стратегической стабильности, с другой - облегчало решение проблем контроля, особенно сложного на начальных этапах договорного процесса - периода перехода от конфронтации (холодной войны) к сотрудничеству.

Вначале подобная ситуация была приемлема и позволяла достигать компромисса между сторонами в договорном процессе. Рассуждения о приемлемом (допустимом) количественном уровне тех или иных вооружений стали основным предметом анализа, дискуссий и рассуждений многих авторов в печати. Особенно большие дискуссии о количественных уровнях возникли в печати при обсуждении проблем ратификации Договора СНВ-2 в Государственной Думе. Суждения были прямо противоположные. В одних статьях отмечалось ("Мнение 1"): "Договор СНВ-2 с уровнем 3-3,5 тыс. ядерных боеголовок есть договор, дающий преимущества США. К ратификации СНВ-2 следует вернуться позднее". В других статьях ("Мнение 2") утверждается, что "ратификации СНВ-2 нет альтернативы. Гораздо лучше ратифицировать СНВ-2 и перейти к переговорам по СНВ-3". В конечном итоге Договор СНВ-2 был ратифицирован со всеми его преимуществами по сравнению с Договором СНВ-1 и новыми недостатками, которые требуют устранения.

Количественный подход в договорном процессе в значительной мере отвечает привычным стереотипам. Их истоки сформировались в прошлые времена как в военно-научной сфере, так и в сфере верховной власти стран. Тупик в количественных сравнениях вооружений особенно обострился в современных условиях, когда РФ в силу экономических причин уже не может поддерживать количественный баланс стратегических ядерных вооружений с США, а в США отчетливо проявляются тенденции отхода от общих согласованных принципов обеспечения стратегической стабильности (стремление пересмотреть Договор по ПРО от 1972 г.).

Более того, США, как отмечается в ряде сообщений печати, в предложениях по новому Договору СНВ-3 основное внимание уделяют развитию и усилению в договорном процессе вопросов транспарентности (прозрачности) стратегических вооружений, расширяя их на сферу контроля ядерных боезарядов, что в РФ многими (по опыту Договора СНВ-2) может быть расценено как попытки поставить под контроль всю сферу воспроизводства ядерных вооружений в РФ.

Договор СВН-3 в принципе должен обеспечить дальнейшее сокращение общей численности ядерных боезарядов. Но отношение к нему в России определяется не только этим. По мнению специалистов, Договор СНВ-3 должен содержать в себе возможность для устранения недостатков Договора СНВ-2, в том числе в части, касающейся так называемого возвратного потенциала (в особенности боезарядов БРПЛ, переориентированных тяжелых бомбардировщиков и др.). Подобные мысли высказывались при ратификации Договора СНВ-2.

Если это так, то правомерны кардинальные суждения типа: нужно ли вообще мучиться с договорами? Может быть, целесообразно действовать самостоятельно?

Роль СЯС, допустимая степень их возможного сокращения предопределяются в первую очередь задачами обеспечения надежной безопасности страны. Основой стратегической стабильности в настоящее время является взаимное устрашение - обоюдная способность нанесения ответного ядерного удара с неприемлемым ущербом независимо от действий другой стороны.

ВЕЛИЧИНА УЩЕРБА

Ключевым фактором была величина неприемлемого ущерба. На начальном этапе процесса создания вооружений СЯС, когда в наличии было мало ракет, считалось очевидным, что увеличение их численности дает преимущество. Но со временем это стало догмой, несмотря на непрерывное увеличение ядерных арсеналов. Такой подход действовал длительное время. При этом исходили в основном из упрощенного привычного представления, мол, чем больше оружия, тем лучше. Но на определенном этапе стали возникать и все острее звучать вопросы: зачем и почему необходимо бесконечное увеличение численности ядерных вооружений? Чем оно полезно для обеспечения безопасности страны и полезно ли вообще?

Эти сомнения послужили толчком к выходу из тупика, в котором оказались сначала США, а затем СССР. Все большую актуальность приобретает идея формирования договоров, снижающих и уравнивающих состав и численность оружия СЯС у сопоставляемых сторон. Растет убежденность в опасности накопленных ядерных арсеналов и значительной их избыточности в целях взаимного сдерживания. Это привело к заключению Договоров СНВ-1 и СНВ-2. Развитие событий подтверждает целесообразность дальнейшего снижения численности оружия СЯС.

Однако важно четко уяснить, каковы должны быть пределы такого сокращения. Роберт Макнамара в свое время писал: "Ядерный паритет существовал еще в октябре 1962 г. во время Кубинского ракетного кризиса... Ядерный удар разрушит Советский Союз, но ведь десятки его ракет уцелеют и полетят на Соединенные Штаты, это удержало нас даже от рассмотрения возможности ядерного нападения на СССР. И ни один ответственный политический лидер не подвергнет свою страну такой катастрофе... Наши стратегические силы насчитывали 5 тысяч боеголовок по сравнению с тремя сотнями советских. Но, несмотря на это количественное преимущество - 17:1, мы неспособны были нанести удар по СССР. Вывод состоит в том, что ширина "диапазона паритета" очень и очень велика и поддержание паритета не требует, чтобы мы противопоставили на каждую единицу оружия другой стороны свою собственную".

Современная ситуация еще более усугубила этот парадокс. Количество боезарядов, их мощность и точность поражения не настолько важны, ибо для США даже одна боеголовка, упавшая на территорию страны, представляет собой неприемлемый ущерб.

До настоящего времени в процессе формирования договоров СНВ вопрос об уровнях вооружений рассматривается в контексте целесообразности их снижений в той мере, на которую согласны обе стороны при одинаковом состоянии, с учетом наличия избыточности вооружений. При этом "излишества" работали как фактор устрашения. Он импонировал политическим деятелям и военно-промышленному комплексу, деятельность которого не свободна и от собственной заинтересованности (в том числе экономической). Во всем этом нельзя не видеть некоторой искусственности сложившегося положения.

Таким образом, сегодня следует принимать во внимание не только и не столько численную величину ущерба, в том числе в сравнении с возможностями противостоящей стороны, сколько его гарантированность. Иными словами, безопасность страны должна быть обеспечена гарантированной способностью нанесения неприемлемого удара противостоящей стороне, масштабы которого в определенном смысле не имеют решающего значения. А мы (и США тоже) мучаемся больше теми вопросами, которые касаются равенства уровней вооружений у сопоставляемых сторон, чем реально потребными для каждой в отдельности. Потребные уровни и допустимая степень неравенства вооружений СЯС у сопоставляемых сторон, конечно, должны быть оправданы разными показателями, критериями неприемлемого ущерба для них и разными состояниями у них систем ПРО и ПВО. Возможны ли здесь одинаковые количественные критерии?

ОТНОСИТЕЛЬНАЯ БЛАГОПРИЯТНОСТЬ

Конечно, существует взаимная обусловленность возможностей каждой из сторон. Так, значительное наращивание системы стратегической обороны - ПРО одной из сторон (CШA) в ситуации, когда у другой стороны (РФ) ядерный потенциал в основном размещен на баллистических ракетах наземного базирования - неизбежно приводит к нарушению баланса возможностей нанесения неприемлемого ущерба сторонами и к подрыву стратегической стабильности. Но эта ситуация одинаково опасна для обеих сторон: стороне, теряющей способность к нанесению неприемлемого ущерба в ответном ударе, остается возможность нанесения лишь первого упреждающего удара, что является существенно дестабилизирующим фактором.

США, развивая системы ПРО, пытаются в долгосрочной перспективе создать условия одностороннего перехода к обеспечению своей безопасности на основе абсолютной обороны. Опыт развития систем обороны и нападения указывает на иллюзорность этого, однако в популистском плане такая стратегия, несомненно, является привлекательной, так как она якобы решает "благородную" задачу защиты страны от дамоклова меча ядерного устрашения. Внутриполитическая обстановка в CШA и научно-техническое лидерство указывают на малую вероятность отказа от развития системы ПРО (сначала ограниченной, а потом, возможно, широкомасштабной).

Отсюда следует, что ведение переговоров по дальнейшему сокращению СЯС особого смысла не имеет. Слабость позиции РФ на переговорах объясняется прежде всего внутриэкономическими факторами.

Уместно напомнить в связи с этим о часто встречающихся суждениях (не исключая и концептуальных военно-стратегических документов) вроде "...в целом внешние условия развития России в конце XX - начале XXI века можно было бы охарактеризовать как относительно благоприятные. России не угрожает внешняя агрессия, нет и явного военно-политического давления. У нее нет явных союзников, но нет и врагов... России нет нужды изматывать себя милитаризацией. Но ситуация может измениться, особенно если Россия будет продолжать слабеть. Пока у нас есть время для передышки..."

С подобными тезисами можно согласиться, но не во всем. В них просматривается оптимизм, не вполне оправданный, когда речь идет о проблеме обеспечения безопасности страны. Ведь даже условия имеются в виду только "относительно благоприятные". Причем действуют они с временным ограничением - "в конце XX - начале XXI века". Допускаем также, что "у нас есть время для передышки". Но, согласитесь, отнюдь не там, где это связано с главным, жизненно важным для страны - обеспечением интересов национальной безопасности.

Мы поставлены перед жесткой необходимостью соблюдения по крайней мере трех условий: сохранения научно-исследовательских и опытных конструкторских работ (НИОКР), направленных на создание нового оружия на уровне, близком мировому; готовности, хотя бы и не в прежнем объеме, промышленности к серийному производству оружия; стабильности и готовности ВС к его применению.

Потеря способности страны в области НИОКР практически необратима в реальное время. И совершенно прав был генеральный директор АВПК "Сухой" Михаил Погосян, когда на страницах "НВО" заметил: "Германия, после войны пропустив поколение в создании боевой авиационной техники, отстала навсегда" ("НВО", # 19 за 1998 г.). Коль так, то сохранение определенной "милитаризации" страны, безусловно, необходимо.