0
1853
Газета Концепции Интернет-версия

27.04.2001 00:00:00

Какие войны России по карману?

Тэги: иванов, сяс, сон


Одна из главных проблем, с которыми придется в обозримом будущем разбираться на новом посту Сергею Иванову, - это роли и задачи стратегических ядерных сил (СЯС) и сил общего назначения (СОН) в российской обороне и соотношение между ними. От выбранного решения зависит определение нужных количественных уровней, структур и составов тех и других сил, объем долгосрочных капиталовложений в их развитие.

Разные точки зрения на перспективы СЯС, "пакеты" их стратегических задач и потребные для этого финансовые ресурсы в последнее время излагались не раз (в частности, см. "НВО" # 28, 2000; # 26, 2000; "НГ" от 15.07.2000). На очереди - обстоятельный разговор о СОН, тем более что при всех моделях они будут потреблять преобладающую долю (70% и более) финансовых, человеческих и технических ресурсов, выделяемых на военное строительство.

К сожалению, завеса секретности, вновь окутавшая в последние годы в России вопросы обороны (в частности, "благодаря" принятому в 1997 г. Госдумой Закону "О государственной тайне"), не позволяет детально раскрыть все военно-технические, финансовые предпосылки и методику оценок предлагаемого ниже анализа. Во многих случаях опять, как в советские времена, приходится оперировать цифрами из иностранных источников или неофициальных публикаций в российской печати. Это тем более абсурдно, что Россия регулярно передает за рубеж обширную и детальную официальную информацию о численности, составе, вооружении и финансировании российских ВС: в ООН, ОБСЕ (меры транспарентности), в рамках обмена данными по договорам о сокращении и ограничении обычных и ядерных вооружений. Таким образом, объективная картина военного строительства скрывается исключительно от собственной общественности - в целях свертывания открытой дискуссии по оборонным вопросам, отсеивания "неудобных" мнений, для утверждения монополии бюрократии на принятие келейных решений, которые, как показывает исторический опыт, далеко не всегда и не во всем исходят из непредвзятой оценки национальных интересов.

УГРОЗЫ И ЗАДАЧИ

Несмотря на традиционную невнятность и декларативность вновь принятой редакции российской Военной доктрины, основываясь на здравом смысле, из нее все-таки можно сделать вывод, что на обозримое будущее перед СОН ставятся две главные стратегические задачи. Первая - обеспечить интересы России на юге в вооруженных конфликтах малой интенсивности с нерегулярными вооруженными формированиями противника (Кавказский и Центрально-Азиатский регионы). Смежная с этим функция - миротворческие операции в тех или иных горячих точках от Балкан до Памира.

Вторая задача, порожденная агрессией НАТО против Югославии весной 1999 г., - это отражение нападения "балканского" типа на Россию или ее ближайших союзников по СНГ, что подразумевает региональный или трансрегиональный конфликт высочайшей интенсивности с использованием самых совершенных вооружений и техники, но малой продолжительности (по всей вероятности, такой конфликт или был бы быстро прекращен, или грозил бы перерасти в ядерную войну).

Вероятность второго сценария может оцениваться по-разному: от невысокой до ничтожно малой. Но с точки зрения ответственной стратегической политики полностью сбрасывать его со счетов никак нельзя, в частности, потому, что этого не делают на Западе. Дальнейшее расширение НАТО на восток и развитие стратегами альянса технических средств и оперативных концепций силовых акций "вне зоны ответственности" просто не оставляют России другого выбора. До тех пор, конечно, пока Москву не только не приглашают вступить в НАТО, но и не считают ее согласие непременным условием расширения Североатлантического блока. Помимо этого, на более отдаленную перспективу нельзя не считаться с вероятностью региональной угрозы и на востоке, какой бы малой она сейчас ни казалась. Короче говоря, спорить можно о том, какую долю ресурсов и в какой период времени выделять силам общего назначения, но отрицать необходимость этого вовсе было бы равнозначно призыву упразднить современные авиацию, флот, противовоздушную оборону, опирающиеся на самые высокие технологии (в самом деле, не только ведь для экспорта ВВТ они нужны?).

В 1999 г. в боевых действиях на Балканах было задействовано около 10% всех авиационно-ракетных и морских сил НАТО. Однако если маловероятный сценарий подобного конфликта между альянсом и Россией и ее союзниками все же стал бы когда-то реальностью, то по логике вещей против РФ, конечно, была бы применена гораздо большая мощь НАТО, чем против Югославии, - не менее 30-40%. А использование, скажем, 50% и более сил уже означала бы не региональную, а широкомасштабную войну с высокой вероятностью эскалации до ядерного уровня. Поскольку согласно Военной доктрине РФ, ядерное оружие может быть пущено в ход Россией первой "в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности РФ ситуациях".

Очевидно, что ядерное сдерживание, основанное на СЯС и тактических ядерных средствах, не связано напрямую с задачей российских Вооруженных сил быть готовыми к участию в локальных конфликтах, но весьма тесно соотносится с вероятностью сценария, когда в локальный конфликт, как это было вокруг Косово, попробуют вмешаться самые мощные державы мира. Вот почему российская Военная доктрина требует от СЯС сдерживания не только ядерной, но и широкомасштабной неядерной агрессии, ибо и во втором случае предусматривает возможность применения Россией ядерного оружия первой.

Та стадия конфликта (по пространству, времени, масштабу задействованных сил и понесенных потерь), на которой возможно использование ядерного оружия, обозначается как "ядерный порог". Чем сильнее СОН, тем выше "ядерный порог", чем слабее - тем он ниже. Чем мощнее потенциал СЯС, тем убедительнее угроза первого применения ядерного оружия и тем относительно меньшие требования предъявляются к СОН для сдерживания и отражения угрозы "балканского" типа - и наоборот. Решения Совета безопасности РФ в августе 2000 г. и январе 2001 г., предусматривающие одностороннее свертывание российских СЯС, и прежде всего самой их эффективной составляющей - наземно-мобильных ракетных комплексов - возлагают на СОН гораздо большее бремя по выполнению названной задачи.

КТО НУЖНЕЙ?

Таким образом, между СЯС и СОН существует сложная обратная стратегическая взаимосвязь (сфера их прямого взаимодействия ограничивается функцией обычных сил флота по обеспечению боевого дежурства стратегических подводных ракетоносцев в море и задачей противовоздушной обороны по защите баз и объектов СЯС от ударов с воздуха). Она усугубляется обратной финансовой зависимостью: поскольку любой военный бюджет имеет свои пределы, СЯС и СОН соперничают за ресурсы. В 1997-2000 гг. приоритет отдавался СЯС, а теперь он переходит к СОН, внутри которых, кстати, также войска для локальных конфликтов конкурируют с силами для региональной войны.

Очевидно, что в локальном конфликте будут задействованы прежде всего Сухопутные войска (наряду с частями внутренних войск МВД, подразделениями военнослужащих других силовых ведомств), "легкие" соединения ВДВ, а также ударная фронтовая и армейская авиация (вертолеты). Но здесь совершенно не нужны ни истребители ВВС, ни авиационные или зенитно-ракетные силы ПВО, ни тем более ВМФ (кроме десантных кораблей, да и то в таких редких обстоятельствах, как эвакуация мирных жителей из Азербайджана и Абхазии или переброска миротворцев в Косово).

В региональной войне, напротив, главный приоритет принадлежит зенитным ракетам и перехватчикам ПВО страны, истребителям и бомбардировщикам ВВС (в т.ч. средним и тяжелым), а также ракетным кораблям, подводным лодкам и авиации ВМФ для ударов по корабельно-авианосным и десантным группам противника. Тут не исключено применение "тяжелых" соединений (бронетанковых и мотострелковых) СВ под плотным прикрытием войсковой ПВО. По стоимости не только содержания, но и инвестиций (т.е.

НИОКР, закупка вооружений и военной техники - ВВТ, капстроительство) такие силы значительно превосходят как войска для локальных конфликтов, так и СЯС.

Соответственно, чем больше ресурсов выделяется войскам, предназначенным действовать в локальных конфликтах, вероятность которых высока и притом в краткосрочной перспективе, - тем меньше останется средств на силы для отражения региональной угрозы (как и на СЯС) и тем ниже будет "ядерный порог", если эта угроза все же возникнет, хотя ее вероятность гораздо меньше и относится к средне- и долгосрочному прогнозированию.

СЕГОДНЯ И ЧЕРЕЗ 10 ЛЕТ

Исходя из наиболее авторитетных зарубежных источников (в связи с закрытостью нашей информации), российские СОН в настоящее время насчитывают свыше 1,2 млн. военнослужащих, порядка 30 "тяжелых" и 5 "легких" дивизий (точнее, дивизионных эквивалентов, суммирующих и отдельные бригады) различной степени укомплектованности, в войсках и на складах имеется около 22 000 танков,

26 000 единиц другой бронетехники, 21 000 единиц артиллерийских средств, 2000 зенитно-ракетных установок (ЗУР), 1800 боевых самолетов ВВС, ПВО и ВМФ, 900 ударных вертолетов, 40 многоцелевых атомных и дизельных подводных лодок и 140 надводных боевых кораблей основных классов. Поскольку значительная часть этих вооружений скоро исчерпает свой технический ресурс, через 10 лет даже при надлежащем ремонте и обслуживании из них, видимо, может остаться в боевом составе и на складском хранении не более 4000 танков (4-5 "тяжелых" дивизий), 5000 единиц другой бронетехники, 4000 единиц артиллерийских средств, 1000 ЗУР, 1000 боевых самолетов, 300 вертолетов, 25 подводных лодок и 80 надводных кораблей.

Если в последующее десятилетие выделять средства только на текущее содержание и ремонт ВВТ СОН и вовсе не закупать для них новых образцов, то названные цифры определяли бы минимальные силы общего назначения. Они были бы способны на проведение одной локальной кампании "чеченского" масштаба с весьма низкой эффективностью, а также одной-двух миротворческих операций, как в Таджикистане, Боснии или Косово. Подобные силы едва ли окажут серьезное сопротивление агрессии "балканского" типа: ведь их техническое оснащение и сегодня отстает от уровня ВВТ передовых военных держав мира, а еще через 10 лет разрыв достигнет двух или трех поколений (доля новых образцов ВВТ снизится до 2-3% от общего парка). При том, что оборонная промышленность, работающая на СОН, окончательно распадется после второго десятилетия практического отсутствия серийного выпуска продукции.

По мнению компетентных военных специалистов, для нормального по традиционным канонам обновления технической базы СОН ежегодно в войска необходимо поставлять в среднем 350 танков, 1000 единиц другой бронетехники и 1800 единиц артиллерии, 50 единиц ЗУР, 150 самолетов и вертолетов, по одной многоцелевой подводной лодке и по одному боевому кораблю. Тогда теоретически вместе с сохранившимися существующими средствами к 2010 г. российские ВС имели бы на вооружении и на складах порядка 8000 танков (около 15 "тяжелых" дивизий), 15 000 единиц другой бронетехники, 22 000 единиц артиллерии, 1500 ЗУР, 2800 самолетов и вертолетов, 120 подводных лодок и боевых кораблей.

Силы такого масштаба можно считать "верхней планкой", которая обеспечила бы максимально мощные СОН, способные при необходимой мобилизации запасного контингента отразить крупную региональную агрессию на западе или на востоке с нанесением неприемлемых потерь противнику (что повлечет или прекращение войны, или ее эскалацию вплоть до приведения в действие сил ядерного сдерживания). Одновременно СОН могли бы вести две локальные войны (масштаба чеченской кампании 2000 г.), а также участвовать в нескольких миротворческих операциях боснийско-косовского уровня.

ВСЕ ДИКТУЮТ ДЕНЬГИ

Однако финансовая стоимость подготовки таких сил для России в мирное время и при рыночной экономике едва ли приемлема. Названная программа-максимум наряду с затратами на текущее содержание армии и флота, на закупку обеспечивающих систем и средств (управление и связь, инфраструктура, боеприпасы, ГСМ и пр.), на ремонт существующих обычных вооружений, а также на поддержание хотя бы минимальных СЯС согласно принятому Советом безопасности РФ плану обошлась бы примерно в 620 млрд. руб. ежегодно. Это соответствовало бы 8% российского ВВП и 52% федерального бюджета, при том что в 2001 г. реальные ассигнования по разделу "Национальная оборона", напомним, составляют 2,8% ВВП и 18% федерального бюджета.

Какие же реально осуществимые альтернативы в сфере СОН открыты перед президентом России и новым министром обороны, как они соотносятся с тремя другими ключевыми параметрами - уровнем военных ассигнований, численностью Вооруженных сил, долей ресурсов, адресуемых ядерному сдерживанию?

Первый базовый вариант может заключаться в небольшом увеличении нынешнего объема оборонного бюджета, скажем, до 3% ВВП (например, в бюджете 2001 г. с 215 до 233 млрд. руб.). Одновременно, при сокращении за три года численности армии и флота до 1 млн. военнослужащих, текущее содержание ВС (с учетом намеченного повышения денежного довольствия и улучшения боевой подготовки войск) составит более 60%, а инвестиционная составляющая военных расходов соответственно будет менее 40%. Если при этом на поддержание и обновление СЯС выделят столько, сколько нужно для обеспечения триады в 1500 боеголовок через десять лет, а также за вычетом расходов на военную программу Минатома, мобподготовку и на ремонт ВВТ, то на закупку новых обычных вооружений и техники останется не более 75 млрд. руб. в год.

Данный объем ассигнований позволит за десять лет несколько обновить парк бронетанковой техники, артиллерии Сухопутных войск и боевых вертолетов (на 10-15%), что обеспечит потенциал проведения одной локальной операции "чеченского" типа и нескольких миротворческих акций. При этом также можно закупить в общей сложности около 40 истребителей и штурмовиков, 150 пусковых установок ЗУР и 3-4 многоцелевых подводных лодки или надводных корабля. Однако все это не позволит противодействовать даже минимальной по масштабу агрессии "балканского" типа - такой же, как в 1999 г.

Тем более, при названном уровне финансирования СОН Россия не сможет оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление, если НАТО бросит против нее 30-40% своих сил и средств. Альтернативный вариант мог бы состоять в том, чтобы выделить на данную задачу необходимые ресурсы и, употребив практически все инвестиционные средства СОН, обрести возможность отражения минимальной угрозы "балканского" типа. Но тогда Россия лишилась бы потенциала для ведения локальных операций. К тому же, слабые СОН для защиты от региональной агрессии предполагают низкий "ядерный порог". Однако низкий "ядерный порог", наряду с большим отставанием России от США и НАТО по количественным и качественным характеристикам СЯС и при их большой уязвимости, является крайне опасным сочетанием, провоцирующим противника в кризисной ситуации на нанесение упреждающего и разоружающего ядерного удара (подробнее см. "НВО", # 48, 2000).

Нельзя, впрочем, исключать, что при тех же исходных данных придется выделять на СЯС больше ресурсов, чем намечено в решениях последнего времени, например, в случае одностороннего выхода США из Договора по ПРО, или из-за невозможности договориться о выполнении Договора СНВ-2 и о заключении нового соглашения СНВ-3, или же вследствие быстрого роста угрозы со стороны третьих ядерных держав. Тогда может быть поставлена цель иметь в СЯС по истечении десяти лет не 1500, а 2000 или даже 3000 боеголовок, на что необходимо дополнительно предусматривать 10 или 20 млрд. руб. ежегодно в инвестиционном разделе военного бюджета. В таком случае на укрепление СОН останется не более 50-60 млрд. руб. в год.

На эти средства можно в течение десятилетия осуществить минимальную программу модернизации и закупить около 200 танков, 500 единиц другой бронетехники и 300 единиц артиллерии (т.е. оснастить всего одну "тяжелую" дивизию), 50 вертолетов и самолетов, 20-30 зенитно-ракетных установок, построить 2-3 надводных корабля или подводных лодки (обновление на 2-3%). В итоге к 2010 г. у России будут минимальные СОН, едва достаточные для проведения одной кампании малой интенсивности и одной-двух миротворческих операций, но не более того. А сколько-нибудь реальная возможность противостоять агрессии "балканского" типа даже масштаба 1999 г. просто отсутствует.

В таких условиях было бы целесообразно сосредоточить все ресурсы на силах для локальных конфликтов, вообще не тратя деньги на отражение региональной угрозы и всецело полагаясь на более сильное ядерное сдерживание. Однако необходимость сохранения ключевых авиастроительных, кораблестроительных, других предприятий ОПК и коопераций оборонки требует продолжения закупок ВВТ хотя бы малыми партиями. Другой базовый вариант может предполагать увеличение военного бюджета до 3,5% ВВП, что потребовало бы снять завесу секретности, разъяснить понятно, детально и убедительно Федеральному собранию и общественности суть оборонных потребностей и важность их финансирования. В бюджете 2001 г. это означало бы, например, выделение дополнительно 56 млрд. руб. Одновременно сокращение численности ВС за три года до 800 тыс. военнослужащих (на что потребуется в общей сложности около 30 млрд. руб. отдельно от военного бюджета по статье "Военная реформа") позволило бы значительно увеличить инвестиционные расходы. За вычетом затрат на военную программу Минатома, мобподготовку, ремонт и текущее содержание ВС - инвестиционная составляющая в ценах 2001 г. составила бы около 130 млрд. руб.

При ежегодных ассигнованиях на СЯС, чтобы иметь 1500 боеголовок через десять лет, можно было бы осуществить весьма масштабную, если не максимальную, программу перевооружения СОН. В частности, ввести в боевой состав около 1400 новых танков, 4000 единиц другой бронетехники и 7000 единиц артиллерии, 600 самолетов и вертолетов, 300 пусковых установок ЗУР, 10 многоцелевых подводных лодок или надводных кораблей и обновить их ракетно-торпедное вооружение. В целом техническое оснащение СОН обновилось бы на 25-30% и приблизилось бы к уровню самых передовых военных держав мира.

ВОЗМОЖНЫ ВАРИАНТЫ

В зависимости от акцентов программы перевооружения, оптимизации структуры и состава ВС Россия могла бы иметь СОН, достаточные для двух локальных операций и нескольких миротворческих акций, но без потенциала отражения угрозы "балканского" типа малого масштаба. Как вариант, РФ располагала бы через десять лет силами для одной локальной операции и нескольких миротворческих мероприятий, а также СОН для противостояния "балканской" кампании малого масштаба 1999 г. (10% сил НАТО). Наконец, при резком обострении противостояния на западе или на востоке Россия могла бы ориентировать все ресурсы на региональную угрозу и создать потенциал отражения даже крупной кампании "балканского" типа (30% сил НАТО).

Если по каким-то причинам потребовалось бы переориентировать программу развития СЯС на обеспечение уровня 2000 или 3000 боеголовок, то свобода маневра в сфере СОН стала бы, несомненно, уже. Но более мощные СЯС сделали бы ядерное сдерживание региональной угрозы весьма эффективным и исключающим возможность обезоруживающего удара другой стороны, причем обошлось бы это дешевле, чем всемерное наращивание сил ПВО, ВВС и ВМФ.

Следует особо подчеркнуть, что затраты на СЯС могут варьироваться в зависимости от конкретной программы их развития. Принятый в последнее время курс является весьма затратным, особенно в условиях жесткой ограниченности ресурсов (подробнее см. "НВО",

# 48, 2000). Изменение этой линии, восстановление приоритета ракетных сил наземного базирования, оснащение МБР "Тополь-М" разделяющимися головными частями (РГЧ ИН) позволили бы иметь гораздо более эффективные и менее дорогостоящие СЯС на любом уровне в диапазоне 1000-3000 боеголовок.

Тогда даже необходимость наращивания СЯС в ответ на вызовы в этой области не помешала бы в указанных базовых параметрах (т.е. 3,5% ВВП и 800 тыс. военнослужащих) иметь СОН, способные помимо миротворчества эффективно провести две локальные операции "чеченского" типа - или же одну локальную операцию, сохраняя при этом возможность противостоять нападению, сопоставимому с "балканской" агрессией НАТО 1999 г. Учитывая малую вероятность последнего, вторая модель представляется предпочтительной при наличии более эффективного ядерного сдерживания (на уровне 2000-2500 боеголовок) с упором на ракетные силы наземного базирования. Вдобавок, как показали две чеченские войны 90-х годов, оперативные расходы на эти кампании и потери среди федеральных войск таковы, что проведение двух операций данного масштаба одновременно невозможно без перевода страны в мобилизационное состояние, при котором все приведенные выше бюджетные предпосылки будут резко изменены. Иными словами, едва ли разумно планировать две одновременные локальные войны, но стоит иметь хотя бы минимальные силы для сдерживания региональной агрессии, чтобы не опираться на слишком низкий "ядерный порог".

Понятно, что в реальности даже базовые варианты могут быть более разнообразны, например: 3% ВВП и 800 тыс. военнослужащих или 3,5% ВВП и 1 млн. военнослужащих. Тем более разветвленным будет алгоритм комбинирования тех или иных уровней СЯС и группировок СОН для локальных операций и сдерживания региональных угроз, что предполагает и разные варианты программы вооружений на следующее десятилетие. К тому же не исключено, что детали бюджета, оборонного заказа, состава и структуры ВС на основе информации Минобороны не совпадут с приведенными расчетами независимых экспертов. Поэтому и выбор российского руководства может отличаться от предпочтений авторов данной статьи. На всех базовых предпосылках ощутимо отразится также и ключевое решение иного порядка - оставаться ли на принципе смешанного комплектования ВС или переходить на контрактную основу, что ощутимо повлияет на долю расходов на текущее содержание армии и флота. Эволюция военно-политических отношений с США и НАТО, Западной Европой и ЕС, Японией и Китаем, с южными соседями - в свою очередь, неизбежно внесет коррективы в военную политику РФ.

Тут важно отметить другое. Вновь назначенному гражданскому министру обороны следовало бы запросить от штабов, управлений МО и ГШ в сжатые сроки представить альтернативные "строительные блоки" объемов финансирования, численности и состава ВС, а также программ их оснащения ВВТ, которые через десять лет позволят иметь ту или иную комбинацию группировок СЯС для ядерного сдерживания и СОН для локальных конфликтов, миротворческих функций и отражения региональных угроз - по методике анализа, приведенного в настоящей статье. Для оценки достоверности таких "пакетов" министру необходим подчиненный только ему, независимый от Генштаба и видов ВС аппарат военных и гражданских специалистов (скажем, под руководством нового заместителя министра обороны по финансам и бюджету).

Ответственный выбор президентом той или иной архитектуры национальной обороны из предложенных "блоков" должен быть открыто и общедоступно обоснован в парламенте для его стабильного бюджетного и законодательного обеспечения. Именно об этом должно говориться и в официальной военной доктрине вместо предлагаемой ныне расплывчатой смеси общетеоретических постулатов и узкометодических наставлений.

Поставь хоть пять штатских на пост министра обороны - гражданское управление и контроль будут фикцией, если сведутся к штампованию достигнутого уровнем ниже межведомственного консенсуса о размазывании ресурсов тонким слоем по необъятному диапазону плохо скоординированных и слабо обоснованных военных потребностей и задач, отражающих соревнование Генштаба и видов Вооруженных сил за первенство, кусок бюджетного пирога, штатный состав и материальную базу. Гражданское управление и контроль над военной политикой есть не что иное, как осознанный выбор президентом и парламентом одного из многих вариантов распределения капиталовложений, дающих на выходе ту или иную конфигурацию национальной обороны для обеспечения внешней безопасности России.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Юрий Юдин

85 лет тому назад отдельным сборником вышла книга «Малахитовая шкатулка»

0
1264
Нелюбовь к букве «р»

Нелюбовь к букве «р»

Александр Хорт

Пародия на произведения Евгения Водолазкина и Леонида Юзефовича

0
887
Стихотворец и статс-секретарь

Стихотворец и статс-секретарь

Виктор Леонидов

Сергей Некрасов не только воссоздал образ и труды Гавриила Державина, но и реконструировал сам дух литературы того времени

0
431
Хочу истлеть в земле родимой…

Хочу истлеть в земле родимой…

Виктор Леонидов

Русский поэт, павший в 1944 году недалеко от Белграда, герой Сербии Алексей Дураков

0
598

Другие новости