Павел Поповских Спустя два года после появления Военной доктрины РФ, которая предписывает создать единую систему управления военной организацией государства, можно констатировать, что таковой нет, зато есть человек, который призван ею управлять - президент РФ.
Наибольшую опасность для страны вызывает то обстоятельство, что признанные доктриной приоритетными силы общего назначения оказываются не в состоянии эффективно разрешить даже один внутренний конфликт в Чечне, не говоря уже о провозглашенном намерении сдерживать ими локальные войны и вооруженные конфликты за пределами, на границах и на территории РФ. Разработанные Генеральным штабом структура, направленность подготовки, концепции оперативного применения, а также состояние сил общего назначения не соответствуют сегодня условиям обстановки и современным угрозам военной безопасности России. Военно-научная мысль в Доктрине представляется застывшей со времен холодной войны ледяной глыбой, формулировками из вводных 20-летней давности лекций Академии Генерального штаба.
В этой связи следует согласиться с председателем комитета по обороне Госдумы Андреем Николаевым, заявившим: "Генеральный штаб не выполнил своей главной задачи - не определил облик возможной войны будущего" ("НВО" # 4, 2002 г.). Генерал Николаев абсолютно прав: группировки войск для действий в локальных международных и внутренних конфликтах в ВС РФ нет. Но самое, пожалуй, тревожное заключается в том, что создание подобной группировки и не предусматривается ни Военной доктриной, ни Планом строительства ВС. В Доктрине присутствует лишь упоминание о неких не познанных Генеральным штабом "объединенных (разноведомственных) группировках войск (сил) и органах управления ими". Что это за группировки, силы и органы управления, не представляет и сам Генштаб. Это наглядно демонстрируется в ходе такой чеченской кампании.
Сравнение оперативных концепций США, НАТО, отдельных европейских стран, созданных у них группировок войск с установками и планами Генерального штаба ВС РФ оказывается явно не в пользу последнего. Причем дело вовсе не в количественном или качественном соотношениях, не в возможности гипотетического противостояния нашим бывшим "противникам". Дело в том, что сегодня угрозы военной безопасности России, США, НАТО оказались однопорядковыми, весьма схожими или даже одними и теми же. Но призванные противостоять этим, по сути общим, угрозам группировки войск, оперативные планы и оперативные концепции оказываются совершенно различными.
Широкомасштабное вооруженное столкновение с использованием регулярных армий сегодня не является и не может являться приемлемым способом разрешения конфликтов, поскольку даже потенциальный победитель понесет неприемлемые потери.
Еще во времена холодной войны и в более поздний период возникли новые, ранее не применявшиеся или применявшиеся очень редко формы и методы вооруженной борьбы, которые можно классифицировать по следующим четырем группам:
1. непрямые (опосредованные) действия (провоцирование и использование в своих целях внутренних вооруженных конфликтов у соперников, поддержка партизанских движений, раздувание пограничных конфликтов низкой интенсивности, создание и поддержка параллельных структур власти, террористические операции и теракты);
2. миротворческие действия вооруженных сил;
3. демонстрационные действия вооруженных сил;
4. информационные, информационно-психологические, психологические, дезинформационные операции и диверсии.
Зачастую такие методы применяются комплексно и взаимосвязаны между собой.
В прошлом десятилетии, с 1990 по 2000 г., в мире произошло почти 120 вооруженных конфликтов, в которых погибли около 6 млн. человек, еще 300 млн. стали беженцами. По прогнозу разведывательного управления МО США, "последующие 10-15 лет будут не менее, если не более, бурными, чем предшествующее десятилетие".
УГРОЗУ ОСОЗНАЛИ - ОТВЕТИТЬ НЕ СУМЕЛИ
Понимание опасности новых угроз к российским политикам и военным пришло значительно раньше, чем к американским. Таковыми оказались реалии терроризма, религиозной и этнической нетерпимости, сепаратизма, организованной преступности на постсоветском пространстве - основной зоне национальных интересов России. Но в отличие от неспешного российского Генерального штаба военное ведомство США немедленно прореагировало на такие угрозы в интеллектуальном, концептуальном и организационном плане, в программе строительства своих вооруженных сил. Речь не только и не столько о практическом проведении антитеррористической операции против "Аль-Каиды" и "Талибана", сколько о выработке новых подходов к ведению войны, планов совершенствования вооруженных сил, создании постоянных группировок и контингентов войск для отражения этих угроз.
Как только министр обороны США Дональд Рамсфелд признал, что основная опасность Америке исходит не от регулярных армий каких-либо государств, а от различных террористических, экстремистских, криминальных организаций, объединенных общей стратегической целью, военное ведомство США приступило к формированию новой оперативной концепции для эффективного отражения вооруженными силами этой опасности.
Новая концепция уже получила название "сетевой войны" (см. "НВО" # 5, 2002 г.). Она базируется на глобальной информационной сети Министерства обороны США и включает в себя всю совокупность источников информации, систем и органов управления, исполнительных подразделений, среди которых важнейшая роль отводится мобильным компонентам ВC и силам специальных операций. Сравните подходы российского Генштаба, направленные на уничтожение имеющихся в структуре наших Вооруженных сил мобильных компонентов - воздушно-десантных войск.
В концепции "сетевой войны" появляется четвертое измерение поля боя (духовная и виртуальная сфера), и само понятие "поле боя" трансформируется в понятие "боевое пространство". Для действий в "новом" измерении, кроме собственных сил и средств, военным ведомством США планируется привлекать структуры гражданского общества, в том числе средства массовой информации. На оперативно-тактическом уровне в этом сегменте "боевого пространства" давно и эффективно применяются части и подразделения психологической войны, имеющиеся в структуре сил специальных операций (ССО) ВС США. На стратегическом уровне в Пентагоне имеется "Бюро стратегической информации", функции которого планировалось расширить до "Отдела стратегического влияния", но пока этот проект приостановлен.
Ничего подобного за разговорами о Военной реформе, которые сводятся главным образом к спорам о принципе комплектования Вооруженных сил, в намерениях нашего военного ведомства не просматривается.
ИСТОРИЯ РАЗВИВАЕТСЯ "ПО МЕССНЕРУ"
Причины неудач регулярных армий во многих современных вооруженных конфликтах (Вьетнам, Афганистан в 1980-е гг., интифада) обусловлены самим их характером. Как предсказал в 1960-е гг. Евгений Месснер, "мятежевойна - имя третьей мировой войны".
Из 40 вооруженных конфликтов, продолжающихся в мире по состоянию на декабрь 2000 г., 15 произошли по религиозным причинам, 8 - на этнической почве, 6 - связаны с наркоторговлей, 5 - по идеологическим разногласиям, 2 - из-за территориальных претензий. Как следует из этого перечня, первопричиной абсолютного их большинства (70%) являются духовные "ценности" и только в двух случаях (5%) преследуется государственный интерес. Большинство конфликтов за духовные "ценности" носят характер и форму вооруженного мятежа. Глобализация выводит эти конфликты на международный уровень, вовлекая в них не только широкие слои местного населения, но и придавая им интернациональный характер. Общим отличительным признаком мятежных конфликтов является также отсутствие четко выраженных линий противостояния (фронта), боевых порядков, традиционных целей и объектов для поражения огневыми средствами, децентрализация управления, большой пространственный и временной размах. Эти обстоятельства затрудняют применение вооружения регулярных армий, но не препятствуют, а, наоборот, способствуют участию в незаконных вооруженных формированиях гражданского населения и наемников из различных стран, формально не участвующих в конфликте.
В той или иной мере мятежные силы поддерживаются общественными организациями (а зачастую и спецслужбами) некоторых мусульманских стран, а также Великобритании, Франции, Германии, Польши, Литвы, Эстонии, Грузии и опять же Украины, России и США. Действия этого "Интернационала" координируются в международном масштабе, если (или пока) не на организационном, то на идеологическом уровне.
Быстрая, но еще неокончательная победа антитеррористической коалиции во главе с США над "Талибаном" в Афганистане вовсе не означает, что военные действия закончились. Скорее наоборот: война только начинается, а ее глубина и масштабы еще неясны.
Для России предупреждение Месснера уже давно стало актуальным. Локальная "мятежевойна" девятый год полыхает в Чечне, ее очаги постоянно вспыхивают и не затухают во многих горячих точках: в Абхазии, Приднестровье, Карабахе, Таджикистане, Узбекистане, Грузии. Не замечает этой опасности только Генеральный штаб.
Главная цель в такой войне не завоевание территории, а завоевание "души воюющего народа" при "сохранении духа своего войска и народа". Эти цели и преследует новая оперативная концепция "сетевой войны" США. Российский же Генштаб в принципе не считает их достойными своего внимания. Он полностью освободил четвертый сегмент в Чечне от своего влияния и присутствия. (Такое впечатление, что на этом сегменте "боевого пространства" воюет один Сергей Ястржембский.) Хотя нужно сказать, что в структуре Вооруженных сил РФ имеются (советское наследство) части и подразделения, функционально предназначенные для психологической борьбы. Более того, с 1992 г., после расформирования управления спецпропаганды Главпура, эта служба и ее подразделения подчинены именно Генеральному штабу.
Возможно, понимание того, что "полем боя" является "душа" обманутого, растерянного, заблудившегося народа, не пришло к Генеральному штабу еще и потому, что политическим руководством страны армии никогда не ставилось конечной цели и задачи по урегулированию конфликта. Военные получали задачу разгромить бандформирования, овладеть территорией, населенными пунктами, обеспечить действия МВД, ФСБ, МЧС и др. Эти задачи армия выполняла. Она не проиграла ни одного сражения, ее соединения и части сохранили и даже укрепили, приобретая боевой опыт, боеспособность. Но самого главного - победы - не было и нет до сих пор. Почему?
Представляется, что у Генерального штаба ВС РФ и поныне нет четкого ответа на вопрос: что же проводится в Чечне - война или специальная операция? Термин "специальная операция" перекочевал в Военную доктрину РФ из "Основ подготовки и проведения операций" конца 80-х гг. Там она расшифровалась как "совместная с МВД операция" - не более того. Дальнейшего развития это понятие, теория такой операции, так и не получило. Статьей 22 той же Военной доктрины именно Генеральному штабу вменено в обязанность "координировать деятельность и организовывать взаимодействие ВС РФ и других войск по выполнению задач в области обороны". Однако им до сих пор не установлено директивно: кем и как организуется управление в такой операции; порядок подчиненности и ответственности на всех уровнях и органах управления; порядок принятия решений и планирования действий "разноведомственных сил", постановки им задач, организации взаимодействия, боевого, тылового и технического обеспечения. Подготовка и издание такой директивы (наставления) есть первая, прямая и непосредственная обязанность Генерального штаба, которую он не выполняет.
Отсутствием понимания сущности "мятежевойны", характера военной кампании и, как представляется, нежеланием Генштаба брать на себя ответственность за ход и исход операции объясняется неоднократная передача оперативного управления группировкой в Чечне то МВД, то МО, то ФСБ. Такая передача не является необходимой и оправданной, так как при этом размывается ответственность за конечный результат, теряется преемственность, нарушаются управление и система обеспечения. Только армия обладает всей совокупностью органов, сил и средств управления на всех уровнях, налаженной системой тылового, технического и других видов обеспечения, способной установленным порядком удовлетворить нужды "других сил". "Другие войска" (ОМОНы, СОБРы, отделы МВД и ФСБ и пр.) такой способностью не обладают вообще - у них другие функции.
ВЫХОД ИЗ ЧЕЧЕНСКОГО ТУПИКА
Сегодня уже нет смысла менять тот алгоритм решения чеченской проблемы, который сложился и, похоже, начинает давать результат, хотя до окончательного его достижения еще далеко. Однако никто не даст гарантий, что метастазы "мятежевойны" снова не возникнут в России или вблизи ее границ, где-либо еще и в масштабах не меньших, чем в Чечне. Осмысление опыта этой кампании необходимо, что также является функцией Генерального штаба. Как показывает мировой, советский и российский опыт, только вооруженные силы способны комплексно решать задачи локализации и подавления вооруженного мятежа. "Другие силы" в таких конфликтах могут выполнять свои специфические, оперативные задачи только во взаимодействии с вооруженными силами.
Есть несколько универсальных требований, соблюдение которых при подготовке и проведении антитеррористической операции необходимо для достижения цели кампании. Эти требования направлены именно на завоевание "души" народа.
Первое. Операцию нужно начинать лишь тогда, когда подготовлены или имеются на мятежной территории силы, структуры, организации, способные организовать восстановление законности и порядка, работу с местным населением. Это требование в полной мере относится и к отдельным населенным пунктам. Чем дольше и чем больше числом бандформирования находятся в изолированном населенном пункте, тем больше неприятностей и тягот они принесут его населению. Увеличение числа мятежников на позициях не представляет проблемы для регулярной армии. Это обстоятельство только способствует более полному их выявлению и уничтожению. После овладения населенным пунктом воинской части (той же или другой) не следует быстро покидать его. Нужно какое-то время (этап) для становления и поддержки новой власти, восстановления системы жизнеобеспечения населения, настроения которого имеют существенное значение.
Второе. Органы управления МВД, ФСБ, МЧС и других сил, участвующих в операции, должны размещаться отдельным элементом на пунктах управления армейских группировок и частей (соответственно рангу и зоне ответственности), подчиняться административно их воинским начальникам, пользоваться их средствами связи и действовать в соответствии с единым планом. При этом ведомственное подчинение этих элементов управления "другими силами" должно сохраняться сверху донизу по их функциональному предназначению. То есть специальные оперативные вопросы они решают самостоятельно, согласуя эту работу с общим планом операции. Боевое, тыловое и психическое обеспечение этих сил нужно организовывать в системе обеспечения Вооруженных сил.
Третье. По возможности нужно как можно шире привлекать к участию в операции местные военизированные формирования и структуры сторонников федеральных сил. При этом не следует впадать в истерику и в крайности в случаях предательства некоторых лиц из их числа. Это явление неизбежно. Его нужно обязательно учитывать и подстраховываться еще на организационном этапе любой операции.
Четвертое. Необходимо усилить роль, место и функции психологической борьбы. Психологические, информационно-психологические операции как неотъемлемые составные части антитеррористической операции должны планироваться и проводиться по отдельному плану, согласованному с общим планом операции.
Пятое. Требуется резко (на два порядка) повысить степень разведывательного обеспечения всех органов, соединений, частей и подразделений, участвующих в операции. Для этого нужны новые подходы в концептуальном, организационном, техническом плане, использование современных технологических достижений и разработок. Это, пожалуй, единственная задача, требующая привлечения дополнительных сил и средств, в том числе финансовых, но без них не обойтись. Средства поражения, боевые и огневые подразделения, способные выполнять присущие им задачи, имеются в достаточном количестве. Однако целей для поражения, для огневого и боевого воздействия у них нет, вернее, они им неизвестны. Действия противника для них, зачастую, становятся неожиданными. Именно этими обстоятельствами объясняются большие потери в личном составе и неоправданная гибель гражданского населения в результате "слепого" огня и "слепых" действий войск и сил.
"Мятежевойна" уже идет на постсоветском пространстве и в прилегающих регионах во всех четырех измерениях. Именно она сегодня угрожает военной безопасности России, ее национальным интересам, ее целостности, как государству, наконец. Поэтому локализация и ликвидация таких конфликтов есть сегодня первейшая задача и функция Вооруженных сил РФ. Так как любой конфликт, а мятежный особенно, очень быстро разрастается и его легче локализовать и погасить в самом начале, Вооруженным силам РФ нужен не просто мобильный компонент быстрого реагирования, а мобильная оперативная группировка войск, имеющая гибкий и многофункциональный характер, боеспособная и находящаяся в высокой степени готовности к переброске, развертыванию и действиям в любом районе самостоятельно в отрыве от своих баз и пунктов постоянной дислокации.
Дарья Гармоненко 
