Военный потенциал россии дорос до китайского

ОЦЕНКА военных потенциалов иностранных государств традиционно считается одной из актуальных задач военно-научных исследований. Методология решения этой задачи весьма непроста, так как приходится иметь дело с разнородными показателями, характеризующими различные ресурсы. Им присваиваются те или иные весовые коэффициенты, которые учитывают вклад этих ресурсов в конечную величину потенциала, выраженную обобщенным, комплексным показателем. В наиболее полном и общем виде методология комплексной оценки больших функциональных систем (а именно такой системой является военный потенциал государства) разработана Ю.М. Горским в ряде его работ с применением некоторых обобщенных количественных показателей, определяющих интегральные свойства информационных, энергетических и вещественных ресурсов, имеющихся у государства.

Продолжаются исследования по сравнительной оценке военных потенциалов и за рубежом. Одно из последних подобных исследований проведено Королевским объединенным институтом оборонных исследований (RUSI), а его результаты были опубликованы в журнале RUSI Journal.

Разумеется, автор публикации Майкл Коднер не раскрывает все тонкости разработанной в институте методологии. Хотя ее специфичность очевидна. Так, военный потенциал (Martial Potency) определяется британскими исследователями как "величина, характеризующая способность государства использовать свои вооруженные силы для того, чтобы повлиять на события за пределами национальной территории". Ограниченность такой формулировки налицо.

Детали расчета 10-балльного индекса не раскрываются, хотя указывается, что в нем учитываются размеры планируемого военного бюджета, текущие военные расходы и численность вооруженных сил государства. Последний показатель, в свою очередь, рассматривается дифференцированно, по конкретным категориям лиц, состоящих на действительной военной службе, находящихся в резерве и проходящих службу в военизированных формированиях. В индексе также учитываются такие показатели, как относительные размеры военного бюджета на душу населения, а также доля военных расходов в валовом внутреннем продукте (в процентах).

Авторы британской методики значительно усложняют ее попыткой формализовать некоторые политические характеристики государства. Фиксируются, в частности, особенности государственного строя (военная диктатура или представительная демократия и т.п.); участие в коалициях; наличие опыта интервенций; наличие боевого опыта; степень внутренней стабильности в государстве.

Перечисленные дополнительные показатели переведены в очень мягкие весовые коэффициенты, уточняющее влияние которых ограничивается при измерении несколькими десятыми. Возможно, именно в этой тонкой подгонке весовых коэффициентов под правдоподобный результат и заключается основная заслуга британских "русистов", создавших инструмент оценки, более напоминающий компьютерную игру, нежели аппарат для серьезных прогностических исследований военных потенциалов государств.

Сам индекс военного потенциала представлен величиной логарифмической, чтобы можно было уложить на 10-балльной шкале показатели военных потенциалов таких разных стран, как США и Кабо-Верде.

Представленная институтом методика имеет множество изъянов и ограничений. Впрочем, ее разработчики не скрывают это и признают имеющиеся недостатки - пренебрежение мобилизационными возможностями государства, социальным фактором, эффективностью использования государством имеющихся у него ресурсов, субъективных особенностей и т.д.

Прилагаем общий рейтинг военных потенциалов стран мира на 2002 г. В скобках указаны уточненные показатели военного потенциала, в которых учтены ядерные потенциалы государств (рассчитанные по числу имеющихся в стране ядерных боезарядов).

В группе западноевропейских стран, не стремящихся к росту своих военных возможностей, выделяется ряд малых стран, в том числе скандинавские. Столь же умеренны страны Центральной и Южной Европы, традиционно занимающие позиции нейтралитета - Австрия и Мальта. Твердо отстаивают принцип разумной достаточности проводящие довольно независимую военную политику крупные европейские державы - Франция, Германия, а также примыкающие к ним Италия, Бельгия, Нидерланды. В военно-политическом руководстве этих стран вполне уяснили реальные потребности европейской обороны и не желают выделять на эти цели излишние ресурсы.

Аналитики из RUSI критически оценивают динамику развития военных потенциалов европейских стран, которая, по их мнению, свидетельствует о недостаточном осознании органами государственного и военного управления насущной потребности в выделении дополнительных ресурсов для того, чтобы противостоять угрозе международного терроризма и иным угрозам, которые возникнут в будущем. Мотивы британских и американских экспертов вполне прозрачны. Европу надо "загрузить" военными заботами независимо от того, насколько это нужно ей самой.

Еще менее воинственно настроены в странах Центральной и Восточной (Юго-Восточной) Европы, хотя именно здесь начинается зона нестабильности, простирающаяся далее на Ближний и Средний Восток.

Балканские страны и их ближайшее окружение удерживает от чрезмерного увлечения военным строительством отсутствие свободных ресурсов, а также печальный опыт, свидетельствующий о том, что решение имеющихся межгосударственных и межэтнических проблем военным путем - не самый эффективный выбор.

Даже новобранцы НАТО Чехия и Польша не слишком горят желанием вкладывать ресурсы в свой военный потенциал, рассчитывая на то, что членство в этом блоке напротив позволит им чувствовать себя более защищенными без чрезмерного напряжения собственных сил. Среди стран Центральной и Восточной Европы наиболее заинтересованно к усилению своего военного потенциала относятся прибалтийские республики, усматривающие в этом, по-видимому, важный признак своей независимости. Этими мотивами руководствуются, по-видимому, и в Киеве.

Хуже всего, судя по приводимым данным, приходится Израилю. Средства, ежегодно расходуемые этим государством на военные цели, возросли после начала интифады на два миллиарда долларов. Высокие значения индекса военного потенциала этой страны можно с уверенностью прогнозировать и на последующие годы.

Ситуация выглядела бы еще хуже, если бы в британской методике действительно учитывалась эффективность накопленного военного потенциала в решении проблем обеспечения безопасности. Приходится констатировать, что затраченные на содержание современных вооруженных сил и разработку ядерного оружия ресурсы не очень спасают страну от непрекращающихся акций террористов-смертников.

Что касается богатых арабских стран Персидского залива, то большинство из них вполне могут себе позволить не вкладывать дополнительные средства в развитие своих военных возможностей. Основные источники угрозы нейтрализованы, а США взяли на себя обязательства по обеспечению безопасности в зоне Залива. Зачем же тратиться самим?

В АТР неуклонно наращивают свои военные потенциалы Китай и Вьетнам. Высокие уровни потенциалов сохраняют обе Кореи, Япония и Тайвань. Однако последние события на Корейском полуострове (ядерные эскапады Пхеньяна, рост напряженности на линии, разделяющей Север и Юг) могут скорректировать оценки индекса на 2003 г.

Почти все страны Центрально-Азиатского региона последовательно укрепляют свои военные потенциалы. К этому их вынуждают как угрозы внутренней безопасности, так и угрозы, исходящие от соседних стран. Безусловным лидером на южноазиатском субконтиненте выступает Индия.

В общемировом рейтинге военных потенциалов государств показано место, которое занимала та или иная страна в предыдущем рейтинге (2001 г.). В скобках приводится индекс военного потенциала (ВП) государства с учетом имеющегося у него ядерного оружия.

Расстановка сил достаточно стабильна: можно отметить лишь отдельные перемещения стран с одной позиции рейтинга на другую. Так, поменялись местами Великобритания и Франция (последняя все равно имеет несколько больший индекс ВП с учетом своего ядерного арсенала). Но распределение мест в первой тройке представляет особый интерес.

Cпециалисты полагали, что Китай сможет реально претендовать на роль стратегического соперника США не ранее 2025 г. При этом делался вывод, что у Соединенных Штатов имеется достаточный запас времени для принятия адекватных ответных мер на "желтую угрозу".

Но некоторые эксперты уверены, что Китай уже сейчас готов на роль второй сверхдержавы в "двухполярном мире" и искусственно сдерживает свой переход из разряда региональных "центров силы" на качественно новый, более высокий геополитический уровень.

По их мнению, Китай сознательно медлит со вступлением в активную фазу противостояния с США, учитывая печальный опыт Советского Союза, на который в свое время в превентивном порядке навесили "неподъемный груз" второй сверхдержавы в холодной войне. На самом же деле Китай вполне может мобилизовать дополнительные ресурсы - финансовые (Япония) или сырьевые (Россия), чтобы внезапно (за 5-7 лет) преодолеть отставание от США.

Сегодня эксперты приравняли военный потенциал Китая к военному потенциалу России. Процесс пошел, как говорил известный политик┘