Будущее ядерных сил в тисках топорной дипломатии

НЕРАВНЫЙ ПОЕДИНОК

Материалы по поводу понижения готовности ракет к пуску я не могу отнести к категории дискуссий. Перефразируя известную формулу "не читал, но осуждаю", могу сказать, что гневные материалы Сергея Брезкуна в газете "ВПК" читал, но не критикую. Поскольку по форме и содержанию это классический донос. Дискуссии в статьях Сергея Рогова и Сергея Брезкуна нет.

Ведь нельзя серьезно обсуждать право Института США и Канады РАН заниматься проблемами контроля за стратегическими ядерными вооружениями - этот институт уже не один десяток лет занимается этим на достаточно профессиональном уровне. Тем более что в материалах Сергея Рогова нет ни слова о каких-либо односторонних сокращениях российских стратегических наступательных вооружений (СНВ).

А когда вопрос ставится о взаимном понижении технической готовности ракет к пускам, это означает одно - получение больших преимуществ скорее для нашей страны, нежели для США. Это же нужно понимать. Поскольку из-за сниженных возможностей космического эшелона нашей системы предупреждения о ракетном нападении и менее совершенной системы боевого управления у российских СНВ меньше шансов осуществить своевременный запуск ракет по информации от системы предупреждения. Вообще-то уже давно стало абсурдным рассуждать о каком-либо обмене ядерными ударами между нашими странами. Тем не менее в качестве наследия силового противостояния мы с военно-технической точки зрения до сих пор находимся в состоянии взаимного ядерного сдерживания. Для поэтапного выхода из этого состояния надо бы прежде всего перестать быть готовыми к немедленному взаимному обмену ударами. Вот для этого и важно понизить готовность к пускам ракет.

Но дискутировать с пещерным антиамериканизмом Брезкуна нет смысла, поскольку стороны уж слишком неравные. Ну как можно сравнивать такого, например, соавтора материалов Сергея Рогова, как Виктор Есин, профессионал высочайшего класса в области ядерного сдерживания, начальник Главного штаба ракетных войск стратегического назначения (РВСН), руководитель профильного управления Совета безопасности, для которого интересы страны всегда были высшим приоритетом, или же специалиста такого класса, как соавтор материалов ИСКРАН Павел Золотарев - с Сергеем Брезкуном? Даже в спорте никогда не допускают боксерского поединка новичка с мастером спорта. Это все равно, что признанный тореадор выйдет на поединок с безрогим бычком.

Но вот по проблеме понижения готовности ракет к пуску я готов дискутировать с предложениями ИСКРАН. Потому что еще десять лет тому назад был у ее истоков. И пришел к выводу, что безуспешность предложений по понижению готовности ракет к пускам, в какую бы привлекательную форму "матрешек" их не наряжать, связана прежде всего с их вторичностью по отношению к официальному отказу сторон от планов ответно-встречных ударов, то есть от немедленных пусков ракет на основании поступающей от систем предупреждения информации о ракетном нападении. И уже вслед за этим можно было бы приступить к согласованию технических мер по понижению готовности. В отличие от обязательств по ненацеливанию ракет отказ от планов ответно-встречных ударов может быть подтвержден контролируемыми способами понижения готовности ракет к пускам. Полагаю, что такая последовательность шагов по поэтапному отходу от состояния взаимного ядерного сдерживания выглядит более реалистичной.

НЕУМЕСТНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Если сообщения СМИ о предложении Сергея Иванова Дональду Рамсфелду отказаться от бессрочного Договора РСМД (договор между СССР и США о ликвидации их ракет средней и меньшей дальности подписан в 1989 году) соответствуют действительности, то в этом случае возникает сразу же несколько комментариев. Лучше всего начать с реакции Рамсфелда, заявившего, что именно его выход России из Договора РСМД не беспокоит.

Это вполне последовательная реакция, поскольку администрация президента Джорджа Буша еще до своего прихода в Белый дом считала договорные отношения с новой Россией в области контроля ядерного оружия реликтом холодной войны. Поясняя при этом, что никаких договоров по ядерным вооружениям между США, Великобританией и Францией не существует. И только по настоянию России, полагавшей, что нецелесообразно внезапно оказываться в правовом вакууме в области контроля над ядерными вооружениями, в 2004 году в Москве был подписан Договор о СНП (между Россией и США о сокращении стратегических наступательных потенциалов).

С другой стороны, предложение Сергея Иванова выйти из Договора РСМД иначе как топорной дипломатией назвать трудно. Это превосходный "подарок" государствам ЕС, с которыми Россия стремится расширить партнерство и призывает трансформировать НАТО. А если иметь в виду еще и периодические упоминания о новейшем российском ядерном оружии, которого нет ни у кого, то это вызов Западу в целом. При этом хорошо бы всегда помнить о решении "большой восьмерки" в Кананаскисе о Глобальном партнерстве, переросшем из программы Нанна-Лугара, в соответствии с которым в течение десяти лет России должно быть выделено 20 млрд. долл. на утилизацию атомных подводных лодок (АПЛ), на повышение физической защиты ядерных объектов, ликвидацию химического оружия и т.п.

Это финансирование идет тяжело, много различных бюрократических препятствий со всех сторон. Но помимо естественного любопытства иностранных инвесторов, связанного с целевым использованием средств и величиной "комиссионных", у них возникают сомнения. Так ли уж бедна Россия, что не справляется со своими залежами вооружений, если разрабатывает новейшее ядерное оружие и намерена отказаться от договора РСМД, развернув этот класс вооружений. Не помогает ли в таком случае Запад экономить России деньги на ликвидацию этих залежей, направляя средства на развитие ядерных вооружений? Вот почему предложение министра обороны России, мягко говоря, более чем неуместным охарактеризовать нельзя.

Вместе с тем, если детальнее проанализировать ограничения по договору РСМД, то можно предположить, что с ними не все так однозначно. И касаются эти ограничения ракет не средней, а меньшей дальности. Напомню, что в соответствии с пунктом шестым статьи второй договора к ракетам меньшей дальности относятся баллистические и крылатые ракеты наземного базирования, дальность которых равна или более 500 км и не превышает тысячи километров. Однако любой специалист-ракетчик прекрасно знает, что если, например, на такой ракете, как "Искандер", уменьшить полезную нагрузку, то она полетит дальше, чем на 500 км, и попадет в разряд запрещенных. Но такое уменьшение полезной нагрузки и повышение дальности могут быть вполне оправданы с точки зрения предполагаемых боевых задач, подходящих районов дислокации.

И все это происходит в обстановке, когда десятки стран разрабатывают, испытывают и имеют на вооружении сотни ракет меньшей и средней дальности! А нам нельзя! Я понимаю, что российским военным и конструкторам, которые способны оснащать ракеты меньшей дальности высокоточным неядерным оружием, по меньшей мере обидно.

Но для решения этой задачи нет никакой необходимости выходить из РСМД. В соответствии со статьей XVI этого договора можно предлагать поправки к нему. И вполне реально было бы предложить снять нижнее ограничение (500 км) для ракет меньшей дальности. При сохранении обязательства не оснащать эти ракеты ядерной боевой частью такие поправки не вызовут, надо полагать, негативной реакции ни на Западе, ни в Китае. Может потребоваться решить задачи контроля, поскольку действие положений об инспекциях давно закончилось, но вряд ли в этом вопросе могут возникнуть серьезные препятствия.

Возможно, именно эти соображения и послужили основанием для возникновения вопроса о договоре РСМД. Может быть, специалисты говорили Сергею Иванову именно об этом, но последующая интерпретация министром обороны таких предложений была крайне неудачной.

ТРУДНОЕ РЕШЕНИЕ

Что касается вопроса, связанного с опасениями по поводу значительного сокращения стратегических подводных ракетоносцев, то проблема здесь не в общем их количестве, а в эксплуатационных характеристиках и в структуре стратегических ядерных сил (СЯС) в целом. В резко изменившейся геополитической обстановке, по-видимому, пришло время пересмотреть сложившиеся стереотипы в строительстве СЯС.

Договор о СНП в принципе позволяет поддерживать в перспективе уровень не менее двух тысяч боезарядов в СЯС России можно только за счет наземных стационарных и мобильных межконтинентальных баллистических ракет (МБР) с разделяющимися головными частями. Которые, во-первых, в расчете на один развернутый и тем более доставленный к цели боезаряд всегда были и остаются дешевле по сравнению с аналогичными показателями в морской и авиационной составляющих. Во-вторых, объективно это наиболее надежно и гибко управляемая мощная и боеготовая часть триады, в которой всегда было сосредоточено более 60% боезарядов СЯС. В-третьих, уровень ядерной безопасности, как показал опыт эксплуатации в течение нескольких десятилетий, значительно выше в наземной группировке, чем в морской.

В связи с этим перспективная наземная группировка, состоящая, например, из 400 МБР "Тополь-М" с разделяющимися головными частями (РГЧ), около половины из которых - мобильного базирования, была бы способна обеспечить ядерный баланс с Америкой по количеству боезарядов и боевым возможностям в любой форме боевого применения.

Однако в сложившихся условиях рассчитывать на такое радикальное и, по существу, правильное решение, которое вполне могло бы принять высшее военно-политическое руководство страны, не приходится по ряду причин. Слишком трудно отказаться от принятой программы строительства подводных ракетоносцев, в соответствии с которой уже переоборудована для нового ракетного комплекса самая большая на планете подводная лодка (ПЛ) проекта 941 и строятся новые ПЛ типа "Юрий Долгорукий". Однако ограничить в ближайшей перспективе общее количество стратегических подводных ракетоносцев на уровне не более четырех (как в Великобритании и во Франции) представляется более чем целесообразным.

В США в морских и океанских зонах боевого патрулирования находится постоянно не менее 60% от общего количества ПЛАРБ. В Великобритании и Франции из четырех на боевом дежурстве постоянно находятся одна-две лодки, то есть столько же, сколько теперь в России. В СССР традиционно из-за низких эксплуатационных характеристик (надежности, ремонтопригодности и др.) на маршрутах патрулирования постоянно находилось, как правило, не более 20%. Это было одной из причин того, что общее количество ПЛАРБ в Советском Союзе доходило до 63 единиц. Положение могло бы измениться при доведении эксплуатационных характеристик ПЛАРБ типа "Юрий Долгорукий" хотя бы до уровня характеристик подводных ракетоносцев Великобритании и Франции. Тогда на боевом дежурстве могли бы находиться те же одна-две лодки из четырех вместо сегодняшних 14. Для этого руководству ВМФ нужно ужесточить требования к их эксплуатационным характеристикам и не принимать на вооружение до тех пор, пока они не будут выполнены в полном объеме.

Более радикальной может быть трансформация в авиационных СЯС. Российские СЯС тем более бы ничего не потеряли, если бы все их тяжелые бомбардировщики были переориентированы на решение неядерных задач.