Запредельщик

Космонавт Алексей Леонов, испытатель Джон Гридунов, космонавт Виктор Горбатко.
Фото предоставлено автором

Российская авиационная и космическая медицина имеет богатую историю. Однако важнейший ее аспект – наземные эксперименты с участием человека – до сих пор не нашел своего летописца.

По сравнению с героями-космонавтами, путь которым они проложили, испытатели остаются в тени. Их роль и вклад в подготовку и осуществление космических программ СССР и России до сих пор не получили достойной государственной оценки.

На заре космической эры такое положение дел хотя бы отчасти объяснялось соображениями секретности. Ныне же, десятилетия спустя, отпали многие препоны и условности.

Периодические публикации и телесюжеты, к сожалению, изобилуют непроверенными данными и вымыслами. Вместо строгой картины мужественного преодоления неизвестного изображают неких бессловесных солдатиков, жертв злодейских опытов. Или фанатиков, объятых идеей служить Родине ценой жизни.

УЧЕНЫЕ ИСПЫТЫВАЛИ, ИСПЫТАТЕЛИ УЧИЛИ

Со времен Сергея Королева, когда зародилась когорта космических испытателей, по крупицам складывались традиции, принципиальные основы уникальной работы, вырисовывался неписаный кодекс профессиональной чести. Его неотъемлемой частью стал знаменитый суворовский принцип «Тяжело в учении – легко в бою», спроецированный на ситуацию подготовки к первым полетам человека в космос. Следует признать: в целом ряде случаев наземные эксперименты по трудности выполнения, вредности для здоровья и потенциальному риску для жизни были соизмеримы с реальными космическими полетами. А в отдельных случаях и превосходили их. Однако этот риск был оправдан высокими научными целями, идеей приоритета Отечества. Риск был продиктован самым гуманным и благородным желанием – обеспечить максимальную надежность первых образцов новейшей техники, чтобы защитить будущих космонавтов, сохранив их здоровье и тем более жизнь.

При подготовке первых пилотируемых экспедиций, по мысли Сергея Королева, в качестве обязательного условия выдвигалось создание солидного «запаса надежности», в т.ч. применительно к человеческому звену. Поэтому-то медики тщательно изучали, как человек переносит смоделированные на Земле разнообразные факторы космического полета. Причем в такой степени, которая заведомо превосходит ожидаемое в реальном полете. Моделировался практически весь комплекс факторов, доступный экспериментаторам:

• факторы динамические, характеризующие разные стадии полета: сильные и длительные перегрузки при старте и торможении корабля в плотных слоях атмосферы, ударные перегрузки при посадке, а также отчасти, в доступной мере, некоторые эффекты невесомости;
• факторы кабинные, сопряженные с длительным нахождением человека в пространстве малого объема. Это – измененные параметры газовой среды, включая температуру, давление, влажность, состав атмосферы, возможное наличие вредных и токсичных микропримесей. Это – ограничение подвижности, социальная изоляция, монотония, одиночество – либо феномены внутригрупповой несовместимости. К этому примыкают особенности питания, водопотребления, санитарно-гигиенических процедур, отправления физиологических надобностей;
• факторы собственно космические, вызванные заатмосферным пространством как своеобразной средой обитания: высокие и низкие температуры, ионизирующая радиация, глубокий вакуум, микрометеоритная опасность. Эти факторы воздействовали на человека, преломляясь через конструктивные особенности космического корабля и индивидуального защитного снаряжения.

Проверить на себе воздействие этих факторов различной, подчас экстремальной выраженности, длительности, дозы; испытать оборудование и снаряжение, способные смягчить агрессивность такого воздействия, сохранить здоровье, повысить работоспособность человека в космическом полете; наконец, дать квалифицированное заключение о субъективной переносимости воздействий и особенностях поведения техники и организма в условиях неизведанных напряжений и нагрузок – такова миссия космического испытателя.

У истоков нового направления встали военные медики В.Яздовский, А.Генин, Н.Гуровский, О.Газенко. От космического здравоохранения требовалось не просто идти в ногу с «внеземной» техникой, но и предвидеть пути ее дальнейшего развития. И эта исключительная особенность, характерная для всех ее этапов, развивалась в тесном содружестве биологии, техники, медицины.

Отдельного глубокого и честного исследования требует деятельность ученых – медиков, биологов, психологов – безраздельно отдавших себя служению новой, реактивной авиации и космонавтике, а также деятельность их добровольных помощников и соратников – космических испытателей. «Эти гуманнейшие люди подвергали себя воздействию крайних степеней разрежения атмосферы, взрывной декомпрессии, ускорениям, катапультированию, высоким температурам, электромагнитным полям большой напряженности и т.д.», отмечали ведущие специалисты новой науки – академик В.В.Парин и профессор И.М.Хазен. Изучая на себе пределы адаптации к чрезвычайным по силе раздражителям, врачи-энтузиасты и испытатели-добровольцы получили уникальные данные. Это способствовало разработке новых образцов космической техники, спасательного и защитного снаряжения и оборудования, правильных и эффективных режимов труда и отдыха, и главное – построению стройной системы принципов подготовки космонавтов к полетам разной степени сложности и длительности.

Известный историк медицины, австрийский профессор Гуго Глязер в увлекательной книге «Драматическая медицина» справедливо отмечал: «Успехи Гагарина и Титова никогда не были бы возможны, если бы им не предшествовали опыты, в том числе и на себе».

Между тем нет необходимости заниматься архивными поисками в отношении «отдельно взятого» испытателя. Мы говорим о «старейшине цеха» добровольцев Джоне Ивановиче Гридунове.

Материалы о его многогранной и весьма результативной испытательской деятельности (1961–1971) в ГНИИИАиКМ (Государственный научно-исследовательский испытательный институт авиационной и космической медицины МО СССР, ныне – Институт военной медицины) запротоколированы и заверены, подписаны видными отечественными учеными, руководителями экспериментов, космонавтами. Эти документы с высокой достоверностью, большой полнотой и обстоятельностью раскрывают научное содержание уникальных опытов, в которых принял участие Джон Гридунов, их цели, задачи, практическое значение для реализации конкретных космических программ Советского Союза.

Добившись включения в число добровольцев, он испытывал приборы, системы жизнеобеспечения для военных летчиков, а затем и в рамках подготовки полета человека в космос. По заданию Сергея Королева эксперименты в запредельных условиях проводились также в НПО «Звезда», КБ «Наука», НИИхиммаш, ВИА имени Д.М.Карбышева, а впоследствии – в ИМБП МЗ СССР (ныне ГНЦ РФ ИМБП РАН).

Беззаветная преданность испытателя интересам дела, готовность идти на огромный риск, высокая самоотдача, квалифицированные рекомендации и уникальные личные данные сыграли исключительную роль в определении пределов выносливости. Не случайно его назвал «Великим первопроходцем» патриарх космической медицины, недавно ушедший из жизни академик О.Г.Газенко. Впервые именно Гридуновым были обеспечены уникальные по сей день результаты:

– перегрузки (грудь–спина) на центрифуге при медленном (0,2 ед/сек.) нарастании ускорения – 18,5 g (штатные испытатели выдерживали до 14 g);

– перегрузки при имитации аварийной (ударной) посадки на грунт – 50 g (мировых аналогов нет, штатные испытатели отказывались при 38 g );

– испытания снаряжения на сильном морозе и ветре, при длительном нахождении в неподвижной позе;

– испытания высотного спецснаряжения в условиях мгновенной разгерметизации, взрывной декомпрессии, резких перепадов давления, декомпрессионных расстройств, прямо угрожавших гибелью (при сверхнорме в 5 минут доброволец выдерживал до 30 минут);

– демонстрация медико-психологической возможности облета человеком Луны и возвращения на Землю даже при изначально аварийной ситуации: в термобарокамере 8 суток в скафандре переносил различные виды отказов (кислородное голодание, вынужденная поза, ограничение движения, отключение вентиляции и тепловой стресс, отсутствие калоприемника и т.д.);

– испытания летного спасательного костюма для выживания в холодной воде; продержался 13,5 часа, превысив максимальный предел на полтора часа.

Работы Гридунова позволили исследовать ресурсы организма в морозную погоду; при длительном использовании только аварийного пайка; при отказе штатной системы регенерации воздуха в спускаемом аппарате корабля «Восток» (продолжительность эксперимента – 16 суток); при воздействии ударной волны от взрыва, имитирующего ядерный (исследование способности оператора сохранить функции управления и командования).

Отметим: эти эксперименты в то время действительно проводились на пределе и выше возможного. Травмы, потери сознания были нередким делом и при более «мягких» режимах. В том числе у Гридунова. Лежал в госпиталях, где Алексею Леонову, готовившемуся к полету на Луну, рассказывал, что сам уже «слетал» туда.

Полученные же результаты и поныне играют важнейшую роль для подготовки и полетов летчиков-испытателей и экипажей ВВС, в работе на борту космических кораблей и Международной космической станции. Очевидна значимость почти 10-летней деятельности Джона Гридунова для развития и совершенствования авиакосмической техники, обеспечения безопасности и высокой работоспособности летчиков-испытателей и боевых пилотов, наших космонавтов и их зарубежных партнеров. Особо следует отметить личный творческий вклад испытателя-добровольца в совершенствование уникального оборудования; его рекомендации всегда были весьма конструктивны и убедительны. А испытания оказывались результативными также потому, что проводились буквально на пределе возможного, в тяжелейших условиях, с запасом прочности для разных непредвиденных ситуаций. Нередко перед началом эксперимента Гридунов задавал единственный вопрос: «А сколько выдержали американцы?» И добивался превышения всех показателей.

Известный медик-испытатель Виталий Волович, еще в 1949 году прыгнувший с парашютом на Северный полюс (его напарник-военный тогда получил Звезду Героя), скептически относится к вопросам награждения. «Некоторое время назад я видел телесюжет о тренировке космонавтов; там упоминалось и о присвоении одному из испытателей звания Героя России. Неудобно даже сравнивать эти подмосковные «посиделки», где сзади видны автомобили и даже ресторан, с тем, что делали наши испытатели – первые, настоящие пионеры. И сверхтяжелые варианты «вытягивали» именно они, чтоб был запас┘

Мне самому довелось провести около 40 экспедиций в тайге, в тропиках, шесть раз подолгу провел на Северном полюсе. С коллегами ходил в Тихий океан, вел длительные исследования в пустынях Каракумы и Кызылкум. Почти 30 лет мы, врачи, отрабатывали на таких подвижниках, как Джон, да и на себе, правила поведения в действительно экстремальных ситуациях. То были прорывы┘ »

«ЗАГОГУЛИНА» СПРАВЕДЛИВОСТИ

Есть одна трагическая «подножка» в истории космической медицины, когда на целый коллектив заслуженных специалистов пала некая тень. 23 марта 1960 года в ходе испытаний в барокамере Валентин Бондаренко, космонавт первого отряда, случайно уронил пропитанную спиртом ватку на стоявший в стороне нагревательный прибор. Мгновенно пламя переросло в пожар. Спасти офицера не удалось. Комиссии и проверки посыпались градом в разгар подготовки к полету первого человека в космос.

И вот, как просто и величаво поется, «однажды Гагарин совершил свой высокий полет». За вклад в это всемирно-историческое событие высоких наград были удостоены руководители КБ, НИИ, ведущие конструкторы, инженеры и техники. Только институт у метро «Динамо» оказался как бы все еще под подозрением. «Черная метка» обернулась унижением для десятков замечательных тружеников. Ни один человек не был удостоен высшей награды Родины, а например, В.Яздовский не получил генеральского звания в должности, которая тому давно соответствовала. Ныне здравствующий врач А.Серяпин, работавший с собаками с конца 1940-х годов, проводивший программы подготовки всех первых космонавтов, был выдвинут от института на звание Героя труда; вручили ему орден Трудового Красного Знамени. Джона Гридунова вообще не представляли к наградам, видимо, считая: ну, получил свои премиальные – и хватит.

По сути, следует говорить о восстановлении исторической справедливости по отношению к незаслуженно приниженным успехам всего ГНИИАиКМ. Но┘ прошло полвека. Институт преобразовали в более крупную структуру, а задачи космической медицины ныне решает его преемник – Институт медико-биологических проблем РАН.

Между тем подпись директора ИМБП, вице-президента Российской академии наук А.Григорьева стоит рядом с подписью академика О.Газенко в числе авторитетных специалистов и тех, кто проверил на себе уже «заверенное» испытателем Гридуновым. Все они – известные люди, Герои России и Герои Советского Союза, лауреаты высочайших премий. Достаточно упомянуть доктора А.Котовскую, космонавтов С.Крикалева, В.Полякова, А.Калери, председателя Федерации космонавтики В.Коваленка, бывшего руководителя ГНИИИАиКМ генерала В.Пономаренко.

Подписи же стоят под ходатайством о присвоении звания Героя России Гридунову Джону Ивановичу, 1926 г.р., военному пенсионеру. По единодушному мнению авторов обращения, этой высокой награды 82-летний ветеран Вооруженных сил достоин за мужество и героизм, проявленные в экстремальных условиях при испытаниях новой техники, за существенный личный вклад в ее усовершенствование. В результате сохранены жизни и здоровье, обеспечена работоспособность многих боевых пилотов, летчиков-испытателей, космонавтов.

ЗВЕЗДА ЗА ТРУД, ЗВЕЗДА ЗА ХРАБРОСТЬ

Из Положения о звании Героя Советского Союза (утверждено в 1936 г., в новой редакции – в 1973 г.): «┘за личные или коллективные заслуги перед государством, связанные с совершением геройского подвига». Сравним с Положением о звании Героя Российской Федерации (от 20 марта 1992 г.): оно присваивается «за заслуги перед государством и народом, связанные с совершением геройского подвига».

С лингвистической точки зрения формулировка далеко не безупречна, хотя и скопирована с предыдущей – с добавлением слова «народ». Разве подвиги бывают негеройскими? Звучит как «масленое масло». И очень бюрократически, не по-русски: «заслуги, связанные с... подвигом»! Наконец, перед государством заслуги – это вроде перед властью, а перед народом – это нечто иное┘ Не лучше ли объединить, укрупнить – перед Родиной, Отечеством?

Наш народ с высочайшим уважением всегда относился к конструкторам-разработчикам систем вооружения и боевой техники. И ныне присвоение звания Героя России таким лицам – акт закономерный, ибо их творчество, организаторские и интеллектуальные способности подняли на новые высоты нашу науку, технику, обеспечили прорыв в технологиях, укрепили обороноспособность – и экспортные возможности экономики. Но «подгонять» эти заслуги под «совершение геройского подвига»? Напомним, что именно конструкторы вооружения и боевой техники В.Дегтярев, Н.Поликарпов, В.Грабин, А.Яковлев, А.Микулин, Ж.Котин стали первыми Героями Соцтруда в предвоенном 1940-м и грозовом 1941-м┘

А само Положение о «звездно-трудовом» звании четко определяло заслуги лиц, «┘которые проявили трудовой героизм, своей особо выдающейся новаторской деятельностью внесли значительный вклад в повышение общественного производства, содействовали подъему народного хозяйства, науки, культуры, росту могущества и славы СССР». Именно учитывая отсутствие трудового, творческого «параметра» у кавалеров российской Золотой Звезды, участники торжественного собрания в Колонном зале, посвященного 80-летию учреждения звания «Герой труда», обратились к президенту России: «...расширить статус звания Герой России┘ присваивать его гражданам не только за боевые заслуги, но и за особые заслуги в области промышленного и сельскохозяйственного производства, достижения в науке и культуре».

С 1992 по 1994 год звания Герой России были удостоены более 60 человек. Зато год спустя, к юбилею Великой Победы, наградили сразу почти столько же! В последней десятке Героев есть ведущий инженер, писатель, путешественник.

Словом, не все ясно и со статутом наград, включая высшую, то есть с критериями присвоения и порядком награждения, на что указывал и Игорь Можейко, известный писатель-фантаст и специалист по фалеристике. И если не требует расшифровки героизм разведчиков, десятки лет назад не допустивших ядерной катастрофы – или спасших в войну от гибели прекрасный польский город, но удостоенных Золотой Звезды уже от имени Российской Федерации, то разве не столь же символичен, велик и гуманен подвиг испытателя «секретных» 60-х?

ХОЖДЕНИЕ В ЗЕМНУЮ НЕИЗВЕСТНОСТЬ

И теперь о самом туманном в, казалось бы, ясном вопросе. Оказывается, коллективное ходатайство и приложенные к нему акты экспертиз, результатов экспериментов надо адресовать по инстанции. Причем либо в префектуру (а далее в мэрию), либо в «профильное» военное или гражданское ведомство.

Вначале попробовали через префектуру, там документы приняли. Но чиновница в мэрии, пролистав бумаги, заметила: «Это ж за давние дела. Не пойдет». Вторую попытку «запустить» ходатайства взял на себя космонавт-4 Павел Попович. Лично представив пакет с документацией, генерал получил высокий ответ: «Мы поддержим». И – молчание┘

Как в воду. Или в космос┘ В неизвестность, которую столько раз вместе со своими коллегами преодолевал и делал познаваемой Джон Гридунов.

А ветеран не унывает. Прихрамывая, поднимается на пятый этаж «хрущевки», обедает с женой – и спешит в ЦДРИ. Там его «прописала» полвека назад великая Барсова. Там он выводил на сцену юных Майю Кристалинскую и Валю Толкунову, там недавно пел с Иосифом Кобзоном – и там ему этой зимой хлопали детишки, слушая массу шуток и стихов забавного Деда Мороза.

Джон, рожденный в тачанке под обстрелом басмачей, нареченный в честь американского журналиста, друга молодой республики, очень общителен и интересен для молодежи. Он стремится передать студентам, учащимся – будь то в Институте телевидения, в МАТИ или в школах по соседству – великие мгновения космической эпохи, рассказать о тяжелых экспериментах и ощущении причастности Большому делу. Рассказывает в интервью и с экрана, например, в фильме «Космические лоцманы». Конечно, не один, с товарищами, среди которых Б.Гук, А.Перфилкин, А.Мнациканьян, В.Терпиловский. Но он – старейший доброволец. И он – «запредельщик».

А власть чувствует благодарность к старику-Герою?

По убеждению авторов «утерянного» ходатайства (к счастью, сохранились копии) – ученых, космонавтов, военных и гражданских специалистов, присвоение Джону Гридунову звания Героя России станет не только признанием личного мужества и заслуг военного человека, но будет иметь и огромное воспитательное значение. Этим будет подтверждено, что нет сроков давности для подвигов первопроходцев, что секретность не отменяет признания доблести и героизма, наконец, что вклад в обеспечение решающих успехов в стратегически важных областях науки, техники и обороноспособности Родины во все времена достоин высших почестей и уважения.