Армия Тбилиси не панацея

Абхазы готовятся к новым боям.
Фото Григория Тамбулова (НГ-фото)

За описанную в статье Павла Фельгенгауэра («НВО» № 25, 2008) грузинскую армию можно порадоваться. Тбилиси, безусловно, от такой не отказался бы.

ВСЕГО ЛИШЬ – В ПЕРВОЙ ДЕСЯТКЕ

Если же всерьез, то совершенно непонятно, по каким критериям вооруженные силы Грузии объявлены автором лучшими в Содружестве Независимых Государств. Почему-то подобной чести не удостоились ВС Белоруссии, Армении или Казахстана. В реальности сегодня именно они составляют, по-видимому, тройку лидеров среди постсоветских армий. При этом точный порядок расположения их в данной тройке определить сложно. Нынешние грузинские войска в первую десятку ВС СНГ теперь, конечно, вписываются (учитывая, что в Содружестве всего 12 членов). А вот насчет первой пятерки – уже не факт.

Нет никаких сомнений в том, что вооруженные силы Грузии сегодня гораздо боеспособнее того бандитского сброда, который проиграл войны в Абхазии и Южной Осетии. Но это само по себе еще ничего не означает: практически все армии стран СНГ в 2008 году значительно лучше, чем они были в начале 90-х.

Ни о чем само по себе не свидетельствует и значительное увеличение военного бюджета страны. Судить об этом можно по опыту России. После 2000 года наши расходы на оборону выросли в разы, что никак не мешает стремительной деградации всех компонентов российских Вооруженных сил, в первую очередь – СЯС. Подтвердить данный тезис могут десятки цитат из выступлений официальных лиц РФ. Однако в этой статье речь не о нас, а о Грузии.

Лейтмотивом материала Павла Фельгенгауэра является мысль о том, что грузинская армия готова к современной высокотехнологичной войне, и именно в этом она превзошла своих потенциальных противников из Абхазии и Южной Осетии (а также российские войска). К сожалению, автор не пояснил, как можно вести такую войну, если ВС Грузии имеют лишь устаревшее советское и восточноевропейское вооружение, принципиально к операциям вроде «Шока и трепета» не приспособленное. Причем и этого оружия немного.

Основой высокотехнологичных военных побед американцев последних двух десятилетий стало абсолютное превосходство в воздухе над теми, кого громили ВС Соединенных Штатов. Когда десятки и сотни самолетов, вертолетов, беспилотников постоянно висят над полем боя и, пользуясь данными космической связи, навигации и разведки в реальном масштабе времени, применяют высокоточное оружие по выявленным целям – с этим бороться действительно сложно.

Что для этого есть у Грузии? От 7 до 10 Су-25, 10 Ми-24, примерно 30 многоцелевых Ми-8 и «Ирокезов», видимо, несколько десятков БПЛА. Даже если абстрагироваться от их технического состояния, уровня подготовки летчиков и операторов (и то и другое заведомо очень далеко от американских стандартов), такого количества летательных аппаратов в принципе недостаточно для обеспечения превосходства в воздухе даже над одной из мятежных автономий, не то что над обеими одновременно. У любой из непризнанных республик больше переносных зенитных ракетных комплексов, чем у Грузии – пилотируемых и беспилотных ЛА всех типов.

При этом совершенно не важно, могут ли грузинские самолеты и вертолеты действовать ночью. Во-первых, их слишком мало, во-вторых, в темное время суток применять против авиации ПЗРК даже проще, чем при свете дня: солнце не мешает. Одно это уже снимает вопрос о возможности ведения Грузией полноценной высокотехнологичной войны. Тем более его снимает полное отсутствие у Грузии авиационного высокоточного оружия.

Соответственно война будет наземной. А здесь вступает в дело упомянутый выше фактор. У Грузии не слишком много наземной техники, она устарела и для ведения современного боя не приспособлена, поскольку создавалась 30–50 лет назад под совершенно другие концепции. Т-72, МТЛБ и Д-30 – это, извините, «совсем из другой оперы». Что, собственно, признает и сам г-н Фельгенгауэр, когда пишет про Вооруженные силы России и войска отколовшихся от Тбилиси автономий. Но ведь грузинская армия оснащена теми же образцами ВВТ.

«Артиллерия и РСЗО «Град» советского образца, которых у грузинской армии немало, не могут быть впрямую интегрированы в компьютеризированную сеть современного высокоточного применения огневых средств поражения», – отмечает Павел Фельгенгауэр. Что «не могут быть интегрированы» – это совершенно верно. Что «немало» – это как посмотреть. Можно сказать, что и немного. Самое же главное в том, что ничего другого у армии Саакашвили просто нет.

РПГ и ПТРК абхазов и осетин, незатейливые, но исчисляемые сотнями и десятками, выбьют грузинскую бронетехнику очень быстро. Особенно удобно это делать в горно-лесистой местности и в населенных пунктах. К тому же у ВС автономий тоже есть бронетехника и артиллерия, примерно того же качества и ненамного меньшего количества, чем у Грузии.

Оборонительный характер войны для абхазских и осетинских формирований делает положение грузин в этой войне безнадежным. Их наступательный потенциал иссякнет гораздо быстрее, чем они смогут захватить территорию. Это будет нормальная, традиционная «советская» война с обеих сторон. Чтобы ее выиграть, надо иметь очень большое качественное, количественное и психологическое преимущество. Качественное и количественное преимущество Грузии является чисто символическим, его совершенно недостаточно для победы.

ИНСТРУКТОРЫ – НЕ ПАНАЦЕЯ

Остается вопрос психологии, боеспособности, качества и количества людских ресурсов. Он – самый сложный, в нем очень велика иррациональная составляющая.

Так, хорошо известно, что разные народы воюют по-разному. Естественно, в любом народе есть исключения в любую сторону, но общие тенденции «имеют место быть». Почему – вопрос к этнопсихологам, но отрицать данный факт вряд ли рискнет кто-нибудь из специалистов.

Если обратиться к пространству между Черным и Каспийским морями, то народы Северного Кавказа в целом воюют лучше представителей закавказских народов (в частности, осетины до сих пор гордятся тем, что во время Великой Отечественной они в процентном отношении заняли первое место среди всех народов СССР по числу Героев Советского Союза относительно общей численности этноса). Что и подтвердили, в частности, вооруженные конфликты начала 90-х. Не очень понятно, что именно могло кардинально изменить ситуацию за истекшие полтора десятилетия. На практике же ни грузины, ни абхазы, ни осетины за этот период не воевали, поэтому об их реальной сегодняшней боеспособности можно говорить лишь чисто гипотетически.

То, что в подготовке грузинских военнослужащих теперь участвуют инструкторы из стран НАТО и из Израиля, само по себе ничего не гарантирует. В годы холодной войны советники из государств – членов Североатлантического альянса и Организации Варшавского договора активнейшим образом натаскивали солдат и офицеров армий развивающихся стран, входивших в сферы влияния того или другого блока. Однако, мягко говоря, не всегда обучаемые в результате выходили на уровень квалификации, соответствующий хотя бы 10% знаний, умений, навыков учителей.

Павел Фельгенгауэр утверждает, что значительная часть личного состава грузинской пехоты прошла обкатку в Ираке. Не спорю. Вот только что из себя представляет эта «обкатка»?

Судя по всему, грузинские солдаты и офицеры практически никакого участия в военных действиях в Месопотамии не принимают. Лишь 2 мая этого года грузинский контингент, находящийся на иракской территории почти с начала оккупации, понес первую боевую потерю (двое военнослужащих погибли от подрыва «Хаммера» на мине). Это говорит о том, что американцы вполне реально оценивают потенциал и возможности армейских подразделений своего самого верного в Закавказье союзника. Соответственно о получении грузинскими военнослужащими боевого опыта в Ираке можно говорить в значительной степени формально. Да и географические условия там совсем не похожи на кавказские.

Зато абсолютно неформальный, в высшей степени реальный опыт боевых действий в горно-лесистой местности имеют чеченские формирования (как кадыровцы, так и ямадаевцы). В том, что в случае войны немалая часть этих людей окажется на фронте против грузин, – сомневаться не приходится. Их одних будет достаточно, чтобы выбить лучшую часть личного состава ВС Грузии. Тех самых пехотных бригад, о которых пишет г-н Фельгенгауэр.

Надеяться после этого на «40 тыс. резервистов из числа не служивших граждан-добровольцев» как минимум смешно. Пентагон десятилетиями занимался совершенствованием обучения американских резервистов, но война в Ираке показала, что уровень боевой и морально-психологической подготовки «не служивших граждан-добровольцев» чуть ли не на порядок ниже, чем у военнослужащих регулярных частей. Они скорее создают проблемы, чем решают их. А Грузия – далеко не США. С грузинскими резервистами абхазы и осетины совместно с волонтерами с Северного Кавказа и из других регионов РФ справятся без малейших проблем.

Ссылки на то, что значительная часть мобилизационных ресурсов автономий находится на заработках в России, можно не в меньшей степени отнести и к Грузии. При этом у Тбилиси нет такого ресурса, как большое количество комбатантов из России, которые обязательно приедут сражаться. И будут сражаться хорошо.

Нет никаких сомнений в том, что боевой потенциал грузинских вооруженных сил очень значительно вырос со времен войн начала 90-х. Но также очевидно, что его пока недостаточно, чтобы одержать победу (то есть полностью захватить и эффективно удержать контроль над территорией) даже над одной из автономий, тем более – над обеими. И есть сомнения, что Грузия, людские, экономические и природные ресурсы которой объективно весьма ограничены, вообще способна выйти на необходимый для этого уровень развития ВС.

Тбилиси имеет формальное право восстановить территориальную целостность республики военным путем (как это сделала Россия в Чечне). Но не имеет возможности. Грузии значительно бы полегчало, если бы она добровольно отпустила то, что не могла удержать и не может вернуть. Такое решение очень заметно подняло бы (а отнюдь не подорвало) престиж страны в мире, улучшило (а не ухудшило) перспективы ее развития. А вот получившим независимость автономиям, возможно, стало бы только хуже, поскольку Москва утратила бы к ним интерес, носящий в значительной степени конъюнктурный характер.

Нет, однако, никаких сомнений, что этого не будет. Проблемы непризнанных государств имеют тенденцию к зависанию на десятилетия, прецедентов добровольного возвращения таких государств в состав бывшей метрополии до сих пор не было. Есть прецеденты силового возвращения. Но этого Грузия не осилит. Как минимум – в обозримом будущем. Как максимум – никогда.