Сергей Казеннов
А-100 – РСЗО, отобравшая, по мнению многих экспертов, "пальму первенства" у российского "Смерча".
Фото с сайта www.milita.ru
Оценка эффективности строительства Вооруженных сил и оборонного комплекса в целом, осуществления военных реформ тесно связана с набором существующих и вероятных угроз и вызовов для национальной безопасности РФ. В этом плане необходимо отдать должное последовательности и убежденности постоянного автора «НВО» Александра Храмчихина, его стремлению рассматривать проводимую сегодня в России реформу через призму обеспечения военной безопасности страны на ее восточных рубежах (например, в статье «Неадекватный «Восток» – «НВО» №27 за 2010 год).
В своих публикациях Храмчихин неоднократно отмечал явный дисбаланс в военных приготовлениях на данном направлении РФ и сопредельных стран, в первую очередь Китая. Как в силу бурного развития оборонного комплекса КНР, так и с учетом ощутимых прорех в военном строительстве РФ, увы, пока без особых, как видится многим, положительных изменений в ходе нынешней военной реформы. Действительно, за последние 20 лет НОАК, весь оборонный комплекс КНР совершили впечатляющий качественный рывок (о количественной стороне мы не говорим), многократно умножив свои боевые возможности. Это, например, выражается в значительном превосходстве НОАК в силах общего назначения (СОН), «нависающих» над российскими группировками в зоне контакта двух стран. Не остались без всеобщего внимания и зачем-то демонстративные, поражающие размахом маневры НОАК на севере страны, вблизи границ РФ. Дополним эту грозную картину «сопутствующими факторами». Население только трех примыкающим к российскому Дальнему Востоку провинций Китая в 20 раз превышает население всего Дальневосточного региона РФ. Да и все российское население к востоку от Урала – это по сути полтора «Больших Пекина».
Повторяем, Храмчихин очень внимательно обозначает болевые точки оборонного комплекса РФ на фоне целеустремленного совершенствования военного потенциала Китая. И делает соответствующие выводы. Вполне резонно отмечая, что подобные дисбалансы и диспропорции в определенных условиях провоцирующе действуют на возможность возникновения военного конфликта, агрессии со стороны имеющих или ощущающих превосходство. Подчеркнем, в определенных условиях.
У РОССИИ ВСЕ-ТАКИ ЕСТЬ РЯВ
Так что же, угроза военного конфликта для РФ на Дальнем Востоке действительно столь велика? И России осталось только дружными рядами идти сдаваться на милость крепнущего день ото дня и обрастающего военными мускулами соседа? Или существуют, помимо возможностей, еще и намерения, и много других лимитирующих и сдерживающих факторов, которые позволяют смотреть в будущее не столь апокалиптично? Даже при имеющихся диспаритетах и отнюдь не во всем выверенных реформах в российском оборонном хозяйстве. Впрочем, «политику» оставим на потом, а пока поиграем в виртуальную «игру в солдатики» с вводными, предложенными Храмчихиным. Акцентируем, именно в виртуальную игру с невероятно-вероятным противником.
Парадокс, но как раз существующее неравенство в СОН у двух участников игры и будет иметь серьезное сдерживающее значение для развязывания виртуального конфликта. Поскольку в случае его возникновения неизбежна его быстрая и скачкообразная «вертикальная» эскалация, и это будет очень «большой скачок». Нас заверяют, что все территориальные проблемы между добрыми соседями, с передачей последних спорных участков (в том числе в качестве демонстрации доброй воли), сняты, причем «раз и навсегда». Следовательно, речь может идти отнюдь не о провокации на компьютерном Даманском или попытке виртуального силового давления. А только о крупномасштабной виртуальной агрессии с целью осуществить радикальный территориальный передел за счет России в духе пресловутого завоевания Lebensraum. Значит, для принятия безотлагательных и самых решительных ответных мер для пресечения действий виртуального агрессора никто не будет ждать разъяснений посла фон Шуленбурга. Так как в данной ситуации поле для всякого рода военно-дипломатических маневров, разменов и согласований просто отсутствует.
А потому в этой виртуальной «зарнице» ответ стороны, подвергшейся агрессии, опять-таки с учетом столь ярко описанных авторм проблем с СОН ВС РФ, будет однозначно отнюдь не зеркальным, но резко асимметричным. С задействованием соответствующего механизма сдерживания, всего набора сил и средств. Включая, разумеется, и неконвенциональную составляющую в лице ракетно-ядерных вооружений (РЯВ), причем на максимальную глубину, с использованием как контрсилового, так и контрценностного потенциала. И в этом случае даже подавляющее превосходство одной из сторон в СОН не будет являться решающим фактором. Тем более что Храмчихин совершенно прав, виртуальный агрессор первым делом попытается захватить и уничтожить БХРВТ, прочую инфраструктуру, перерезать основные наземные и воздушные коммуникации. В том числе и чтобы не допустить переброску на Восток «обычных» сил поддержки с Запада РФ, даже если бы такие силы и средства у России имелись в наличии в должном объеме. Таким образом, РЯВ выходят на первый план в качестве главного инструмента не только отпора виртуальному агрессору, но и сдерживания и профилактики возникновения вооруженного конфликта на восточных рубежах России.
КИТАЮ ЕСТЬ ЧТО ТЕРЯТЬ
Что касается нынешнего Китая, то, хотя преобладающая часть населения страны все еще проживает в сельских условиях, главную роль для его существования играет высокоорганизованный, сверхурбанизированный сегмент территориальной структуры, в котором, причем в определяющей степени, и сосредоточен весь современный потенциал КНР, его достижения за последние десятилетия. Для подобной нодально-иерархической структуры экономики и управления характерно наличие ключевых, критических точек, что делает ее крайне уязвимой, с резко пониженным порогом неприемлемого ущерба. Особо подчеркиваем, Китай сегодня – это не энтропийное пространство, для которого ядерная угроза когда-то возможно и являлась, по словам Мао, «бумажным тигром». Иными словами, в современном ракетно-ядерном мире, которому присущ «фронт с выпуклым тылом», многим, включая Китай, есть что терять.
А в гипотетическом конфликте с Россией КНР теряет практически все из того, ради чего, собственно, и осуществляется развитие китайской нации на данном историческом витке. Поэтому силовая политика в отношении государства, обладающего мощными (не только по меркам Азиатско-тихоокеанского региона) средствами ракетно-ядерного сдерживания, обречена на провал. И данное предупреждение актуально не только для Китая. Что касается нашей игры, то наверняка и очень крупно проигравшим в ней будет именно виртуальный агрессор, а главным победителем окажутся некие третьи силы.
Особо отметим, что в рамках данного сценария виртуальный конфликт на восточных рубежах России будет скоротечным и не потребует тотальной мобилизации. Это отчасти выносит за скобки значительные различия в людских потенциалах (в форме и без) РФ и КНР как чаще всего обсуждаемый фактор решающего стратегического превосходства. Хотя еще в течение какого-то времени после виртуального ракетно-ядерного принуждения виртуального агрессора к миру разрозненные группы «братьев навек» будут преследовать друг друга «по долинам и по взгорьям» в этой настольной игре. Но это уже не будет критически влиять на исход виртуального конфликта: транспарант «Game over» появится на дисплее куда раньше.
БЕЗАЛЬТЕРНАТИВНЫЙ ФОН СДЕРЖИВАНИЯ
В свете сказанного в особом ракурсе представляются «большие маневры» «Восток-2010». При описанном сценарии некоторые всеми отмеченные «минусы» уже не кажутся просто просчетами их организаторов. Несмотря на масштабы этого оперативно-стратегического учения, не нужно быть слишком догадливым (в том числе и нашим соседям), чтобы ощутить изначальную усеченность, даже где-то «вспомогательность» подобных приготовлений по отношению к тому, что и может являться главной составляющей гипотетического конфликта. Под этим же углом зрения следует рассматривать и раскритикованную постановку войскам задач для действий «на изолированных направлениях». В ходе «Востока-2010» мы не только более выпукло увидели собственные возможности и проблемы, но и продемонстрировали своему «стратегическому партнеру», что за дипломатией не забываем об иных способах обеспечения национальной безопасности. И хочется верить, что в столицах сопредельных государств эти сигналы будут правильно восприняты и расшифрованы.
Все отмеченное выше заставляет еще раз задуматься о векторности, заточенности проводимой в России военной реформы. Безусловно, нужно очень целенаправленно, экономно (военная экономика в наших конкретно-стесненных условиях не может не быть экономной, в том числе в отношении различных «мистральных» проектов) совершенствовать оборонную сферу, включая СОН и все, что связано с их функционированием, насколько это возможно, особенно на наиболее чувствительных направлениях. Мы знаем свои узкие места в ВС, проблемы ОПК, о них часто идет речь на страницах «НВО». И определенного «техминимума» все равно, кровь из носу, нужно достигнуть. Хотя знать – не значит сделать. И давайте «закладываться» на то, что нынешняя реформа, скажем так, не будет по объективным причинам проведена полностью и в срок, а многое вообще уйдет «в свисток». Более того, свершись российская реформа оборонного комплекса в заданном объеме и ритме, ее результаты все равно не смогли бы ликвидировать существующего количественного и качественного дисбаланса в СОН с ведущими невероятными-вероятными противниками РФ. Как и гарантированно обеспечить в угрожающий период военную безопасность РФ только конвенциональными средствами, например, на восточном направлении. Если же Россия сегодня, в ее нынешнем состоянии, ввяжется в гонку за неизбирательным обладанием военными паритетами, то снова, как ранее, может просто надорваться и проиграть вчистую в «Большой геополитической игре». Вне зависимости от успехов или их отсутствия на оборонном поприще.
В силу всего этого внимание к ракетно-ядерной составляющей нашего оборонного потенциала как главному средству асимметричного сдерживания у РФ должно оставаться приоритетным в политике государства и оборонного ведомства. Это же относится не в меньшей степени и к развитию ВВТ, «замещающих» РЯВ, в том числе новейших вооружений сдерживания различной дальности в неядерном снаряжении. Разумеется, лишь в ряде конфликтных ситуаций, вероятность которых следует свести к минимуму (чем больше риск для агрессора, тем меньше вероятность и искушение для него), РЯВ будут рассматриваться как оружие прямого применения.
Однако, например, не имей Россия в августе 2008 года соответствующего «фона» сдерживания, был бы тот конфликт столь скоротечным и локальным? Что касается восточного направления, то роль РЯВ как главного фактора военного сдерживания для России просто не имеет альтернативы. И мы, в отличие от бегущих впереди паровоза мировой геополитики разоруженцев, не спешили бы к «ядерному плинтусу и ниже» и всемирной ПРО «для всех». Это красиво и благородно, но противоречит реалиям и национальным интересам РФ в области безопасности, по крайней мере в обозримой перспективе. И вообще в отечественных аналитических кругах все еще сильны стереотипы рассмотрения и оценки угроз и военных приготовлений, вопросов безопасности сугубо через призму отношений с США, причем их текущей конъюнктуры.
 Танк «Тип 99» – не самый новый образец китайской военной техники, тем не менее востребован на мировых рынках вооружения. Фото с сайта www.pro-tank.ru |
СУДЬБОНОСНЫЙ ВОПРОС
Что же, попугали друг друга виртуальными страшилками – и хватит. Хотя сказка-ложь, да в ней намек. А теперь перейдем от схематичных «возможностей» возникновения вооруженного противостояния к «намерениям», в реальной жизни определяемым и лимитированным очень многими факторами. Между тем, современный Китай склонен решать собственные геополитические проблемы последовательно и крайне осторожно, стараясь никого «не напугать» своей совокупной мощью, не вызывать подозрений в агрессивности. Задача первостепенной важности для КНР – обеспечение расширяющегося периметра безопасности в ближних и не очень пределах, поля деятельности для реализации своих экономических интересов. И Россия в этом смысле – самый надежный тыл и партнер Китая по сравнению с другими, действительно беспокоящими направлениями. Пекин не может не ценить этого, причем по высшему разряду.
В любом случае КНР куда в большей степени занята проблемой реинтеграции Тайваня, усилением регионального соперничества, все это при зримом и незримом присутствии США, крайне «неравнодушных» к успехам и амбициям Китая. Так, в Пекине наверняка понимают, что перспективная система ПРО в АТР, с привлечением партнеров «на местах», выстраивается США в первую очередь отнюдь не против Северной Кореи и даже не против России.
Теперь что касается северного вектора геостратегических устремлений КНР. Да, в Поднебесной по-прежнему с особым чувством вспоминают о полутора млн. кв. км, якобы «не вполне честно потерянных» Китаем в пользу России еще в середине XIX века. Однако КНР, на наш взгляд, совершенно искренне не собирается претворять в жизнь свои долгосрочные планы в отношении России с помощью военной силы, а рассчитывает на глубокое комплексное взаимодействие. В том числе с использованием такого безотказного инструмента, как «высасывание через соломинку». Впрочем, каким в действительности окажется наше партнерство, зависит от очень многих факторов, и не в последнюю очередь от самой России. Продолжающаяся деградация, депопуляция Сибири и Дальнего Востока позволит Китаю эффективно и тихо осуществить ползучую экспансию без единого выстрела. И даже возникает «судьбоносный» вопрос, какие инвестиции для обеспечения безопасности России на востоке страны сегодня приоритетны – в оборону или экономику.
С другой стороны, мы уверены, что при выверенной политике, осуществлении тонкого геополитического маневра по «принципу Колобка» из любимой сказки (в чем не было особой необходимости во времена сверхдержавы СССР и чему нужно срочно учиться сегодня) Россия, например, в технологическом плане может реально получить от Китая и через Китай весьма многое. Хотя бы по сравнению с Западом, отношения с которым у РФ, несмотря на всякого рода «перезагрузки», всегда будут обременены многочисленными политическими и иными ограничителями.
«НОЧНОЙ СТОРОЖ» ВСЕМ ПО НРАВУ
На наш взгляд, не следует преувеличивать склонность Китая к внешней экспансии и по культурологическим причинам. Вопреки сложившемуся за годы коммунистического правления мнению, Поднебесная не настолько цивилизационно спаяна, чтобы не опасаться потери своей идентичности, а затем и целостности государства, растекаясь по пространствам за «Великой стеной». А эта потеря для Китая, его будущего куда важнее, чем любые территориальные приобретения вне собственного культурного ареала, и куда опаснее, чем любое внешнее давление. И крайне велика вероятность того, что даже при худших для России обстоятельствах Китай в итоге ограничится в отношении нее некоей избирательной «хуацяоизацией», а не фронтальным наступлением. При этом не покушаясь формально на суверенитет и целостность России.
Ну а что же тогда означает упомянутая вначале массированная демонстрация силы НОАК у российских границ? Если Китай таким образом хотел активизировать взаимодействие двух стран «на своих условиях», то он серьезно просчитался, нанеся нашим отношениям немалый ущерб, вызвав дополнительные подозрения и адекватную встречную реакцию.
И наконец еще один фактор, во многом в практическом плане сводящий на нет возможность военной экспансии Китая в отношении РФ. Это наличие в мире сложных геополитических конструкций, в том числе выходящих далеко за пределы российско-китайских двусторонних отношений. Например, США вряд ли бы хотели, чтобы Китай прирастал территориями России (и соответствующим потенциалом). А значит США объективно должны быть чуть ли не первыми, кто встанет на защиту территориальной целостности России в Азии. Причем даже в том случае, если Россия была бы слишком слаба, чтобы самостоятельно защищать свои интересы. Да и сам Китай, безусловно, заинтересован в РФ как в важнейшем элементе регионального и глобального стратегического равновесия, а потому вряд ли будет «своими руками» разрушать сложившийся баланс сил.
Известно, что время от времени стареющие русофобствующие американские политологи обращаются к идее так называемой «Чимерики», парного мирового господства США и Китая в XXI веке, а через него и к возможному разделу между собой российского наследства в Северной Евразии. Однако подобная «экзотика» хороша только для эссе в толстых журналах. Случись подобный «пакт Молотова-Риббентропа» на восточных рубежах России, это не сдружило бы США и КНР, а только приблизило бы их жесткое, бескомпромиссное, а потому неизбежное столкновение. История подсказывает именно это. Непременно в эту аферу оказались бы втянуты другие фигуранты с мирового Востока и Юга, и ее инициаторы наверняка увязли бы в новых неразрешимых конфликтах. А постсоветское пространство превратилось бы для всех в перманентное яблоко раздора, «черную дыру» глобальной нестабильности. Кроме того, нынешняя Россия в качестве «ночного сторожа» и поставщика ресурсов из своих кладовых, кажется, в целом вполне устраивает мировое сообщество, а от добра добра не ищут.
Подытожим сказанное. «Игра в солдатики» – занятное и полезное дело. Но, во-первых, «на поле боя» их нужно расставлять (или, по крайней мере, иметь в виду) все, а не только те, что лежат на самом виду в заветном чемоданчике. А во-вторых, это «игра» должна быть очень аккуратно вмонтирована, вшита во всю геополитическую ткань. В ней нехватка в одном месте может в руках умелого закройщика с лихвой компенсироваться в другом. Причем в достаточной степени, чтобы комплексно обеспечить национальную безопасность страны на долгую перспективу.
Дарья Гармоненко 