Сергей Брезкун
Истребители "Торнадо" – лишь одни из носителей тактического ЯО НАТО. Фото Reuters
Как известно, ядерные вооружения (ЯВ) США и РФ подразделяются на два крупных класса: стратегическое оружие и так называемое «нестратегическое» оружие («тактическое» ядерное оружие, оружие «поля боя»). При этом основные стратегические вооружения определяются как наступательные, и заключенный весной прошлого года Договор СНВ-3 касается именно их. Однако Соединенные Штаты пытаются сделать предметом новых переговоров также системы ядерных вооружений, именуемые «нестратегическими» (НСЯО). Причина того, что многие термины выше и ниже взяты в кавычки, будет объяснена позже.
Фактически США в очередной раз предпринимают попытку поставить знак равенства между ядерными вооружениями субконтинентальной дальности РФ и США и резко понизить уровень таких ядерных вооружений для РФ, а в идеале – даже поставить их под тот или иной контроль (!). Опасность подобной линии для РФ очевидна, но, несмотря на это, реальная наша политика далека от оптимальной. А ведь здесь нет предмета для дискуссий в том смысле, что значение таких систем для безопасности США и РФ несравнимо.
Для США они избыточны. Для России – жизненно необходимы.
БОЛЬНАЯ ДЛЯ АМЕРИКИ ТЕМА
Тем не менее США постоянно поднимают вопросы, связанные с НСЯО, и этот факт игнорировать невозможно, в связи чем и написана данная статья.
Сейчас в позиции РФ намечаются некие, хотя и скорее всего декларативные подвижки в сторону здравого смысла. Так, посол РФ в США Сергей Кисляк, выступая 29 марта на конференции Фонда Карнеги в Вашингтоне, отметил, что российское «тактическое» ядерное оружие (ТЯО) не представляет угрозы для США, а американское ТЯО в Европе с точки зрения интересов России, по сути, «мало чем отличается от стратегических вооружений».
Все верно, но почему НСЯО РФ так волнует США, если оно не представляет для США угрозы? Ответ, увы, очевиден. «Нестратегическое» ядерное вооружение РФ не дает житья США потому, что наличие такого оборонного средства в арсенале России – в случае его массирования – надежно исключает любые угрозы для России на региональном уровне даже при тяжелом кризисе в обычных вооружениях. А такое положение вещей, когда Россия может не бояться любых внешних угроз и проводить независимую ни от кого политику, для США нестерпимо.
Поэтому замечание Сергея Кисляка, с одной стороны, корректно. С другой же стороны, вокруг переговоров по ТЯО, на которых настаивают США, уже начинает формироваться та же завеса непонятной секретности, которая стала дурной чертой переговоров по СНВ-3. Неизвестно даже, начались переговоры или нет, кто их ведет (или должен вести), кто привлечен в качестве официальных экспертов и т.д. Этой информацией не владеют (в России) даже парламентарии и работники МО РФ. В то же время создается впечатление, что какие-то переговоры по НСЯО уже имели место быть, но – под дымовой завесой деятельности двусторонней рабочей комиссии по СНВ-3 в Женеве.
А ведь базой таких переговоров является не объективная потребность в их срочном проведении (особенно для РФ), а всего лишь страстная настойчивость США и резолюция сената о ратификации СНВ-3. Причем эта резолюция не столько создает базу для совместных действий, сколько дает России основание ставить под сомнение сам факт ратификации СНВ-3 со стороны США. И вот почему: в резолюции Сената США «О совете и согласии сената на ратификацию нового договора о СНВ», принятой 22 декабря 2010 года двумя третями присутствующих сенаторов, оговорено, что «совет и согласие Сената на ратификацию нового договора о СНВ дается при том понимании, что будут соблюдаться условия, которые обязывают Президента» к выполнению или обеспечению ряда пунктов резолюции о ратификации.
В частности, пункт 12 резолюции выглядит так (выделено мной. – С.К.):
«...12) ТАКТИЧЕСКОЕ ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ.
А) До вступления в силу нового Договора о СНВ Президент заверяет Сенат в том, что... после проведения консультаций со своими союзниками по НАТО, но не позднее чем через один год после вступления в силу нового Договора о СНВ, США будут стремиться начать переговоры с Российской Федерацией по выработке соглашения для устранения дисбаланса между запасами «нестратегического» («тактического») ядерного оружия Российской Федерации и Соединенных Штатов Америки, а также обеспечения сокращения такого оружия в проверяемой форме; и
(II) политический курс Соединенных Штатов Америки состоит в том, что такие переговоры не включают проблематику систем ПРО.
В) Не позднее чем через один год после вступления в силу нового Договора о СНВ и затем ежегодно на период действия нового Договора о СНВ или до заключения соглашения в соответствии с подпунктом А) Президент представляет в Комитет по международным делам и в комитет по вооруженным силам Сената доклад:
(I) уточняющий шаги, предпринятые с целью заключения соглашения, упомянутого в подпункте А); и
(II) содержащий анализ причин, по которым такое соглашение еще не заключено.
С) Признавая сложности, с которыми Соединенным Штатам пришлось столкнуться при выяснении точного количества тактического ядерного оружия Российской Федерации и степени его безопасности, Сенат настоятельно призывает Президента проводить работу с Российской Федерацией для достижения следующих целей:
I) выработка совместных мер, призванных повысить доверие каждой из Сторон нового Договора о СНВ к точности данных о количестве и безопасности тактического ядерного оружия другой Стороны; и
II) предоставление американского или другого международного содействия Российской Федерации в проведении точного подсчета и обеспечении безопасности ее тактического ядерного оружия».
Анализ этого текста выявляет ряд весьма серьезных обстоятельств.
Во-первых, с позиции международного права можно однозначно утверждать, что смысл пункта 12 резолюции Сената США фактически разрушает подписанный Договор СНВ-3.
Резолюция Сената США оговаривает ратификацию двустороннего соглашения с тем, чтобы президент США не позднее чем через один год после вступления в силу нового Договора о СНВ должен стремиться начать переговоры с Российской Федерацией по выработке соглашения для устранения дисбаланса между запасами «нестратегического» («тактического») ядерного оружия Российской Федерации и Соединенных Штатов Америки, а также обеспечения и сокращения такого оружия в проверяемой форме.
ВОЗНИКАЮТ ВОПРОСЫ
Сама такая постановка проблемы неправомерна и вызывает ряд встречных вопросов, например:
1. Имеет ли Сенат США право связывать ратификацию уже заключенной двусторонней договоренности с гипотетическими переговорами по лишь проектируемой, причем – лишь Соединенными Штатами, – другой договоренности по совсем иному аспекту ядерных вооружений сторон?
2. Если РФ вообще откажется начинать такие переговоры, Договор СНВ-3 – с точки зрения сената США – будет сохраняться или нет?
3. Если РФ откажется начинать такие переговоры в срок не позднее чем через один год после вступления в силу нового Договора о СНВ, Договор СНВ-3 – с точки зрения Сената США – будет сохраняться или нет?
4. На каком основании Сенат США подвергает сомнению безопасность ядерных вооружений только одной стороны – Российской Федерации, одновременно ставя под сомнение способность Российской Федерации полностью контролировать свой ядерный арсенал?
Ведь поднимая вопрос – пусть и в одностороннем порядке – о проведении точного подсчета и обеспечения безопасности «тактического» ядерного оружия РФ, Сенат США фактически выражает недоверие России по части ее способности учитывать свое ядерное оружие до последнего боезаряда. На каком основании? Учет и контроль ядерного арсенала в СССР был организован настолько тщательно, что эта система эффективна и по сей день. Любые разговоры о необходимости некой помощи России в сопровождении и т.п. ее ядерного арсенала – это провокация. Все попытки на сей счет должны жестко и оперативно пресекаться на официальном уровне. Другое дело, что подобные разговоры могут быть выгодны кому-то в РФ в расчете на помощь от США по программам типа «Нанна-Лугара», объективно содействующим развитию коррупции в структурах МО.
5. На каком основании Сенат США заранее закладывает дискриминационный, двойной подход к вопросам сопровождения ядерного арсенала НСЯО в РФ и в США, оговаривая в подпункте С) пункта 12 Резолюции о ратификации необходимость неких мер контроля и т.д. по отношению к НСЯО только Российской Федерации?
6. На каком основании Сенат США поднимает вопрос о предоставлении американского или другого международного содействия Российской Федерации в проведении точного подсчета и обеспечении безопасности ее тактического ядерного оружия?
То есть ратификация Договора СНВ-3 в том виде, в каком она совершена Сенатом США – с учетом наличия в резолюции о ратификации пункта 12, – фактически не является ратификацией!
Международные договоренности обязательны для обеих сторон в том объеме, который был взаимно согласован ими в ходе переговоров и зафиксирован в тексте договора и других взаимно согласованных документов, являющихся неотъемлемой частью общей договоренности.
Резолюция же о ратификации, принимаемая национальным законодательным органом той или иной стороны, является обязательной лишь для той стороны, чей законодательный орган принял данную ратификацию. В монографии Талалаева «Право международных договоров: Действие и применение договоров» (М.: Междунар. отношения, 1985) в главе V «Толкование международных договоров» (стр. 89) сообщается:
«Виды толкования определяются органом субъекта международного права, который толкует международный договор. Главными субъектами толкования международных договоров являются государства...
Внутригосударственное толкование – это толкование, даваемое органами одного из государств, заключивших данный договор. Поскольку этот вид толкования является односторонним актом, оно не обязательно для других участников договора, а имеет силу лишь для данного государства».
 Гаубицы «Мста-С», хотя и могут стрелять ядерными снарядами, США угрожать не способны. Тем не менее Вашингтон они беспокоят. Фото Александра Шалгина (НГ- фото) |
CЕНАТ НЕ ПРАВ
Из этого следует, что Сенат США, принимая резолюцию о ратификации Договора СНВ-3, включающую пункт 12, предпринял неправомерный шаг, связывая ратификацию двустороннего договора с действиями государственной администрации лишь одной стороны – США. Включение в текст резолюции пункта 12 разрушает режим Договора СНВ-3, и лишь исключение этого пункта восстанавливает этот режим.
Тем не менее даже при устранении такого несоответствия сама проблема НСЯО в ее международной, в том числе и двусторонней (для РФ и США), постановке существует и требует всестороннего анализа начиная с терминологических вопросов.
Является совершенно неслучайным, что в Резолюции Сената США о ратификации Договора СНВ-3 использован прежде всего термин «тактическое ядерное оружие», а термин «нестратегическое ядерное оружие» отходит на второй план. Налицо попытка США максимально принизить значение субконтинентальных систем ЯВ.
Терминологическая невнятица здесь далеко не безобидна, поскольку программирует невнятицу концептуальную.
Уже сам термин «стратегические наступательные вооружения» следует считать системно некорректным. Конструктивная суть ядерного фактора заключается в том, что это реально опробованный фактор сдерживания крупномасштабной войны, а не ее подготовки и ведения. Если мы это понимаем, то становится ясно, что ядерные вооружения не могут быть «наступательными» или «оборонительными», поскольку ЯО не предназначено для некоего «наступления».
Понятно, что специалисты подразумевают под термином «наступательные» ЯВ – собственно, стратегические вооружения межконтинентальной дальности. Но, исторически сложившийся, этот термин сегодня концептуально подрывает режим глобальной стабильности уже потому, что ядерные вооружения целесообразно подразделять не на «наступательные» и «оборонительные», а на стабилизирующие и дестабилизирующие. Так, например, крупномасштабную ПРО, способную эффективно защитить территорию агрессора от ослабленного ответного удара стороны, подвергшейся превентивному ядерному удару, будет правильно расценивать не как «оборонительную», а как дестабилизирующую систему вооружений.
В сфере «нестратегического» ЯО к дестабилизирующим системам можно отнести, например, атомную артиллерию.
Общий принцип должен быть таков: если система укрепляет режим ядерной стабильности (ядерного сдерживания агрессии) – она полезна и необходима. Если система подрывает режим ядерной стабильности – она вредна и избыточна. НСЯО РФ укрепляет ядерное сдерживание – в отличие от НСЯО США, которое, следовательно, с позиции ядерной стабильности избыточно.
Сам же термин «нестратегическое» ЯО, а также более ранний термин ТЯО – «тактическое» ЯО (оружие «поля боя») необходимо рассматривать как системно некорректный. Вот почему автор этой статьи так часто употребляет в ней кавычки.
Задача ядерного сдерживания является комплексной, существующей как на глобальном, так и на региональном уровнях. Оба уровня сдерживания обеспечивают общую оборонительную стратегию России. При этом региональное сдерживание – такая же стратегическая задача для РФ, как и межконтинентальное сдерживание.
Системно верным термином для российского НСЯО был бы термин «ядерное оружие регионального сдерживания» (ЯОРС). Аналогичные системы США можно называть просто «ядерным оружием континентальной дальности» (ЯОКД). Этот термин, как равнозначный термину ЯОРС, был бы корректен и для России.
НЕСИММЕТРИЧНОЕ ОРУЖИЕ ПРИ НЕСИММЕТРИЧНЫХ УГРОЗАХ
Я уже писал однажды, что принцип равной безопасности сторон делает права США на ЯОКД более чем спорными, а вот Россия обладает бесспорным правом на эффективное «региональное» ЯО. Оно для нас имеет исключительно оборонительный характер в отличие от США. Напомню, что генерал Владимир Белоус однажды справедливо констатировал: «ТЯО в силу особенностей геостратегического положения России имеет для нее гораздо большее военно-политическое значение, чем для США...» Он же дал хорошую формулировку: «Американское ТЯО – это война на экспорт».
Да, война на национальной территории США невозможна, они отделены от любых угроз, кроме межконтинентальных, двумя океанами. Континентальная агрессия против них со стороны Канады или Мексики исключена, как и вообще ведение военных действий каким-либо государством непосредственно на территории США. Поэтому для США любые системы немежконтинентального класса ориентированы на агрессию, даже если они не дислоцируются за пределами национальной территории. Что уж говорить об оружии, размещенном в Европе?! Ведь в Европе и так уже естественным образом присутствуют ЯВ Англии и Франции, которые ориентированы на цели в РФ и должны бы идти в общий зачет при рассмотрении регионального аспекта ядерных проблем.
И вот в подобной военно-политической ситуации Россия вновь дает слабину и, похоже, готова подчиниться нажиму (фактически – диктату) США в вопросе о региональном ядерном оружии.
Это безответственный путь!
Слабость и непоследовательность России в ядерной сфере чревата непредсказуемыми (или, наоборот, слишком предсказуемыми) последствиями не только для России. Соблазн силовых решений и попыток в перспективе может овладеть слишком многими региональными державами. Например, Турция – единственное исламское государство НАТО – начинает претендовать и на самостоятельную агрессивную, неконструктивную региональную политику по отношению к различным исламским (Чечня, Закавказье, Казахстан, Средняя Азия и др.) и неисламским (Крым, Кавказ) районам Российского геополитического поля.
Возникающее военное превосходство над Россией, скажем, во флоте также способствует усилению авантюрных тенденций в политике Турции. Достаточно процитировать уже давнее высказывание руководителя турецкого Центра тюркских исследований Университета Мармара профессора Надира Девлета: «Кавказский регион непосредственно входит в зону наших интересов».
Подобное заявление имеет под собой необъективную историческую и системную базу, а основывается исключительно на факте российского кризиса. Поэтому «региональное» ЯО России необходимо. Одновременно оно необходимо и как фактор международной значимости, нейтрализующий возникающую нестабильность и заполняющий тот военно-политический вакуум, который образовался после краха обычных мощных Вооруженных сил СССР.
Ядерные вооружения с фактически неограниченной дальностью – то есть триада СЯС и прежде всего РВСН – стабилизировали и стабилизируют ситуацию на глобальном уровне.
На региональных уровнях стабилизирующий эффект могут в перспективе обеспечивать прежде всего ЯО с дальностями, придающими ему системные свойства реального, гарантированного сдерживания гипотетической агрессии или крупных силовых провокаций.
Если Россия сумеет обеспечить себе такое новое «региональное» ЯО на основе уже имеющегося опыта в разработке ТЯО, то системы этого ЯОРС целесообразно сводить, как уже было сказано, в единые «региональные» ядерные силы – РЯС.
Даже если Россия преодолеет кризис армии и восстановит в достаточной мере свой потенциал обычных вооружений, значение РЯС не уменьшится, а скорее возрастет. Ведь, как и перед СЯС, объективные оборонные потребности России ставят перед этими гипотетическими РЯС не задачи ведения реальных войн, а задачи их предотвращения. Поскольку безопасность и сила России обеспечивается не на полях неких возможных «войн третьего тысячелетия», а на трудовых полях, охраняемых эффективными двухуровневыми Ядерными силами России.
ВЫВОДЫ И ПУТИ РЕШЕНИЯ
Из сказанного выше можно сделать ряд выводов и сформулировать ряд основанных на них рекомендаций, а именно:
1. Переговоры в Женеве по ЯОКД (НСЯО) целесообразно рассматривать как зондажные, проясняющие позиции сторон, а не как прелюдию к таким договоренностям, которые будут обязательно предусматривать ликвидацию ЯО сторон. Сразу же необходимо отмести как недопустимые поползновения США на любую форму совместных подсчетов российского ЯОРС и т.д. и т.п.
2. Целесообразно сразу же отметить и подчеркнуть принципиально разное значение ЯОКД (НСЯО) для сторон.
Целесообразно поставить вопрос о выработке соответствующей согласованной терминологии (глоссария).
4. Для РФ нецелесообразно принимать принцип «размена» с увязкой вопросов существования российского ЯОРС с вопросами присутствия ЯОКД США в Европе или его вывода из Европы. Необходимо подчеркивать избыточность ЯОКД США в Европе.
5. Для РФ нецелесообразно также идти на увязку тех или иных проблем существования российского НСЯО с проблемами ЯО других, кроме США, ядерных держав в разрезе возможного «размена» сокращения российского НСЯО на сокращения ЯО Франции и Англии. Для нас важно то, что имеем мы.
6. В отличие от переговоров по СНВ, переговорам по ЯОКД целесообразно придать достаточно гласный характер с информированием экспертов и законодательных органов сторон о ходе переговоров.
7. Необходимо учитывать, что условия резолюции Сената США об увязке ратификации СНВ с началом переговоров по ЯОКД односторонне обязывает лишь администрацию США и никак не связывает руки администрации РФ.
Тема систем ЯО континентальной дальности сказанным, естественно, не исчерпывается. Но пока хотелось бы закончить на этом в надежде на заинтересованное, гласное и аргументированное обсуждение затронутых проблем военно-политической общественностью России.
Дарья Гармоненко 
