Владимир Козин
РЛС СПРН "Днепр" в Севастополе восстановить невозможно.
Фото PhotoXPress.ru
В конце сентября между Московским центром Карнеги и Институтом мировой политики (Киев) состоялась видеоконференция группы российских и украинских исследователей на тему «Евроатлантическая система ПРО: взгляд из Москвы и Киева», в которой приняли участие около 30 человек, представляющих различные отдельные государственные структуры и научно-исследовательские центры двух стран.
Хотя в ходе дискуссии затрагивались и другие вопросы, имеющие отношение к глобальной стабильности (например, возможность создания безъядерного мира, обновление прежнего несбалансированного Договора об обычных вооруженных силах в Европе, предотвращение размещения оружия в космосе), главной темой все же стала заявленная проблематика.
В рамках диалога были затронуты два ключевых аспекта: потенциальные военно-стратегические последствия создания ЕвроПРО без участия России, а также возможная генеральная направленность такой системы в случае ее присоединения к проекту. Было заметно, что на состоявшийся обмен мнениями повлияли позиционные нюансы позиции Москвы и Киева по предложениям НАТО о создании такой системы.
Если российские участники видеоконференции придерживались линии, направленной на продолжение соответствующего диалога со странами альянса на двусторонней и многосторонней основе, то украинские коллеги, похоже, находились под влиянием официальной позиции о неучастии Киева в конструировании совместной системы ПРО на евроатлантическом пространстве, озвученной 15 сентября этого года главой внешнеполитического ведомства Украины Константином Грищенко.
Было видно, что украинских коллег в большей степени интересовали детали нынешней российской позиции по проблеме, чем изложение собственной точки зрения. Некоторые из украинских политологов, хотя и в осторожной форме, но тем не менее предлагали продолжать консультации со штаб-квартирой НАТО в Брюсселе по вопросу о каком-то участии украинской стороны в деле создания общеевропейской противоракетной архитектуры.
ПРО УКРАИНА–НАТО
Отвечая на вопрос украинских коллег о том, следует ли Украине участвовать в этом процессе или определиться со своим решением только после завершения соответствующих консультаций России с НАТО, некоторые российские участники предпочли ограничиться дипломатическим ответом: Украина, являясь суверенным и независимым государством, должна решать вопросы, касающиеся ее национальной безопасности, самостоятельно и без давления извне. В то же время отдельные российские эксперты высказались за создание совместной системы ПВО/ПРО между Москвой и Киевом на данном этапе, не дожидаясь каких-то подвижек со стороны НАТО в вопросе создания совместной системы ПРО в Европе. Похоже, что эта тема уже приобрела какое-то оформление в российско-украинских отношениях: после проведения телемоста командующий Космическими войсками России генерал-лейтенант Олег Остапенко сообщил СМИ, что Москва ведет переговоры с Киевом «по совместному решению задач по ПРО». При этом он исключил возможность использования украинских РЛС в Севастополе и Мукачеве, которые ранее арендовались российской стороной.
Вполне очевидно, что до вынесения окончательно решения по поводу участия в совместной системе ПРО с НАТО и Россия, и Украина должны в полном объеме получить от ведущих стран НАТО всеобъемлющие разъяснения относительно формы, масштабов применения и функциональной направленности развертываемой системы ПРО блока. Такая точка зрения нашла свое отражение в заявлении постоянного представителя Украины при НАТО Игоря Долгова, который отметил в начале октября этого года, что Киев будет готов участвовать в продвижении ЕвроПРО в том случае, если эта система может создаваться вместе с Россией и только после окончательного определения ее конфигурации.
Что касается Украины, то по итогам видеоконференции складывается впечатление, что скорее всего она будет придерживаться упомянутого заявленного неучастия в одностороннем монтаже совместной системы ПРО с НАТО от 15 сентября (правда, обращает на себя внимание слишком узкое во временном отрезке слово «сегодня» в этом заявлении: «Вопрос касательно размещения элементов ПРО на Украине сегодня не стоит»). Представляется, что в любом случае отмеченное заявление Киева является его обоснованной и логической реакцией на существующие проблемы в непростом процессе поиска «противоракетных» развязок. Вероятно, этим можно объяснить ситуацию, когда, договорившись в принципе в феврале 2011 года о проведении консультаций на уровне экспертов по ПРО, Украина и НАТО пока не приступили к полномасштабным переговорам по данной проблематике.
Военно-политическое руководство НАТО по-прежнему рассматривает участие Украины в создании совместной системы ЕвроПРО в качестве одного из приоритетных направлений взаимодействия между альянсом и Киевом. По словам Дирка Бренгельманна, заместителя генерального секретаря НАТО по политическим вопросам и политике безопасности, интерес к этой теме у Киева возник после прошлогоднего саммита альянса в Лиссабоне, что нашло понимание его руководства, которое стремится к тому, чтобы «система ПРО охватывала всех».
Не исключено, что Украина продолжит обсуждение данного вопроса вне зависимости от проходящих российско-натовских консультаций (или будущих переговоров) на эту тему, а в случае полного согласия Москвы на реализацию столь амбициозного проекта с альянсом также присоединится к нему в какой-то форме. Примечательно, что в ноябре 2010 года секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины Раиса Богатырева заявляла о готовности Киева принять участие в создании ЕвроПРО, в том числе путем предоставления своих РЛС. Киев в этом отношении активно «обхаживают» Польша, государства Балтии, а также США и другие ведущие государства – члены Североатлантического союза.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ЕВРОПРОЕКТ РЕАЛИЗУЕТСЯ
В ходе обмена мнениями российские политологи отмечали, что США практически завершили первую фазу «Европейского поэтапного адаптивного плана» (ЕПАП) нынешней администрации, развернув у берегов Европы на кораблях морскую систему ПРО в виде многофункциональной боевой информационно-управляющей системы (БИУС) «Иджис» с ракетами-перехватчиками SM-3, которые позволяют перехватывать баллистические ракеты с дальностью стрельбы от 3000 до 5000 км. Были подвергнуты критике подписанные в сентябре этого года Вашингтоном соглашения о развертывании информационно-разведывательных и ударно-боевых средств ПРО с Турцией и Румынией, а также вступившие в силу американско-польские договоренности 2008–2010 годов о развертывании полномасштабной операционной базы ПРО США в районе Редзиково–Слупск, в непосредственной близости от Калининградской области. МИД России в каждом отдельном случае реагировал на это критическими комментариями.
Но наиболее жесткое заявление было сделано российским внешнеполитическим ведомством 6 октября этого года по поводу договоренности Вашингтона и Мадрида разместить на постоянной основе на базе ВМС Испании в городе Рота на юге страны четыре американских корабля с ракетами-перехватчиками SМ-3. МИД России отметил, что уже на первой фазе реализации ЕПАП происходит «существенное наращивание» американского противоракетного потенциала в европейской зоне. Американская практика «свершившихся фактов» в вопросах противоракетного обустройства Европы была названа «неприемлемой», когда без коллективного обсуждения и учета мнения всех заинтересованных стран принимаются решения, способные повлиять на состояние безопасности и стабильности в Евроатлантике.
Одновременно было высказано предупреждение, что в случае дальнейшего развития событий подобным образом созданный на Лиссабонском саммите Совета Россия–НАТО в ноябре прошлого года шанс превратить противоракетную оборону из области конфронтации в предмет сотрудничества «будет упущен». Внешнеполитическое ведомство Испании отреагировало на российский демарш разъяснением, что размещаемые системы ПРО морского базирования на ее территории «не направлены против кого бы то ни было», хотя хорошо известно, что в случае какой-то чрезвычайной ситуации они всегда будут предназначены как для парирования конкретной угрозы ракетного нападения, так и для прикрытия первого ядерного удара со стороны ведущих стран – членов НАТО.
В ходе телемоста Москва–Киев отмечалось, что Вашингтон готов во что бы то ни стало осуществить ЕПАП в полном объеме, не считаясь со стратегическими интересами и практическими предложениями России о наиболее приемлемых способах претворения в жизнь такого плана. Выражалось сожаление по поводу того, что европейские страны – члены трансатлантического блока безропотно проштамповали решение Вашингтона на фоне того, что некоторые страны – члены блока проявляют беспокойство по поводу негативных последствий реализации третьего и четвертого этапов ЕПАП в 2018–2020 годах, что резко осложнит региональную и глобальную стратегическую ситуацию.
Российские политологи высказывали мнение, что к настоящему времени Москва вряд ли сможет дать однозначно позитивный ответ на приглашение Североатлантического союза начать реальное взаимодействие с ним в создании ПРО по той причине, что его военно-политическое руководство до сих пор не сформулировало субстантивную часть своей инициативы по «противоракетной кооперации» Россия–США–НАТО. Видимо, не случайно, что позиция Совета Россия–НАТО по ПРО в Лиссабонских документах саммита НАТО была составлена в обтекаемой формулировке.
Лидеры альянса по-прежнему уклоняются от сколько-нибудь внятных разъяснений о форме российского участия в этом проекте; не сообщают, какие информационно-разведывательные и ударно-боевые средства сторон будут использоваться в нем совместно, а какие – раздельно; не уточняют общую сумму расходов на этот грандиозный проект; не говорят, в чем будет состоять схема стратегического планирования использования ЕвроПРО и ее оперативно-тактического взаимодействия в реальных условиях современного мира. То есть в целом пока ведут дело к тому, чтобы каждая сторона шла своим традиционным путем в деле развития противоракетного потенциала: строго индивидуально и независимо друг от друга, как и в прошлом.
ПРОтив КОГО?
Пока нет ясности в отношении учета внешних факторов: против кого такая структура будет направлена? Руководством НАТО в качестве объекта применения совместной системы ПРО пока названы только Иран и КНДР из общего списка 30 государств мира, способных запускать баллистические ракеты. А кто эти 28 неназванных государств, против которых также предполагается использовать данную систему? Разве Москва сможет принять участие в конструировании какой-то совместной архитектуры ПРО с трансатлантическим союзом, если она будет спроецирована, скажем, против таких стратегических партнеров России, как Индия и КНР? Это же взломает существующий фундамент глобальной стратегической стабильности.
Так пригласят ли Россию де-факто к участию в создании совместной системы ПРО с альянсом? Это очень большой и далеко не праздный вопрос.
Россия не является членом НАТО и вряд ли им станет (нас там не не ждали и не ждут; иное мнение некоторых российских политологов – просто иллюзия). Да и Россия не собирается вступать в этот военно-политический блок, слишком часто проявляющий военную силу в других государствах. Выступая на Инвестиционном форуме ВТБ Капитал 6 октября 2011 года, премьер-министр Владимир Путин еще раз напомнил, что Россия не собирается вступать в альянс и будет обеспечивать свою безопасность самостоятельно. Далее. Наша страна вообще не упоминается в ЕПАП в качестве сотрудничающего государства. Нет ее и во внутринатовских схемах по созданию ПРО, в которых задействовано шесть ведущих государств блока.
Президент США Барак Обама отказался подписать на саммите стран «восьмерки» в Довиле в мае этого года даже простое по содержанию политическое заявление по ПРО с Россией. Не рассосалась противоракетная тема и на заседании Совета Россия–НАТО в Сочи в июле. Уже проявилась неуверенность генерального секретаря НАТО Андерса Фог Расмуссена в отношении перспектив достижения договоренности между Россией и НАТО по ПРО до саммита блока в Чикаго (20–21 мая 2012 года). Не преодолено противоречие по вопросу о ПРО и внутри самого альянса: если его лидер высказывается за создание «двух независимых систем» ПРО с Россией, то посол США в Москве Джон Байерли выступил с предложением создать «единую скоординированную систему» и отверг идею существования «двух независимых систем» ПРО.
Возникает вопрос: а не придумана ли вообще идея создания системы ПРО Россия–НАТО в качестве пропагандистского прикрытия планов по односторонней и явочной реализации ЕПАП?
Если нет, то вызывает подозрение, почему НАТО до сих пор не дала письменные гарантии неприменения своих противоракетных средств против России? Ведь, как следует из доклада экспертов по ПРО из Федерации американских ученых, вышедшего в сентябре этого года, натовская ЕвроПРО даже при уровне своей эффективности в пределах 20% может серьезно затронуть большую часть российского ядерного арсенала, а при 100% КПД – его значительную часть. В то же самое время даже при неполном использовании ударно-боевых средств глобальной системы ПРО США будет полностью девальвированы китайский и индийский стратегические ядерные арсеналы. Действительно, чем больше ракет-перехватчиков у страны «А» по сравнению с ядерными баллистическими ракетами государства «Б», тем больше будет у страны «А» стремления нанести первый ядерный удар по стране «Б».
По данным независимых исследователей из Федерации американских ученых, если ракеты-перехватчики SM-3 Block I со скоростью 3,3 км/сек смогут перехватывать баллистические ракеты на высоте 600–700 км, то SM-3 Block II при скорости 4 км/сек – на высоте 250 км, но на расстоянии 2100 км, а при скорости 5,5 км/сек – на высоте 250 км и на удалении до 3300 км (а в случае понижения дальности перехвата до 2100–2300 км максимальная высота перехвата может достигать 800 км). Ясно, что с такими ТТХ указанные средства будут предназначены не для борьбы с баллистическими ракетами Ирана или КНДР. Их цели – российские СЯС. И это очевидно. Справедливо заметил в статье в газете «Нью-Йорк таймс» (20.09.11) американский политолог Юсаф Батт, что в этой связи Россию интересуют боевые потенциалы, а не намерения.
При этом надо учесть, что, по официальным данным, к 2015 году Пентагон будет располагать 905 ракетами-перехватчиками, из которых 96% будут находиться за пределами американской территории, в том числе половина из них – на кораблях с ракетами-перехватчиками SM-3. Следует принять во внимание, что если в настоящее время ВМС США располагают 22 боевыми кораблями (6 крейсеров и 16 эсминцев) с БИУС «Иджис» и ракетами-перехватчиками SM-3, то в 2018 году у них будет 43 таких корабля, а в последующие годы – свыше 80 единиц.
На этом фоне предложения Запада об использовании только российского информационно-разведывательного потенциала при монтаже совместной системы ПРО представляются неосуществимыми. Поставлять столь чувствительную информацию, которая может быть использована против самих себя, своих союзников и друзей? Выглядит, мягко выражаясь, нелогичным и нерациональным в условиях полной неясности о ЕвроПРОекте.
С другой стороны, «иранская ракетная угроза» в отношении Европы и США представляется надуманной. Но даже если предположить, что она существует, то можно с большой долей уверенности сказать, что ракетные потенциалы Тегерана будут в любом случае надежно перехвачены 24 батареями ЗРК «Пэтриот», размещенными в 6 государствах Персидского залива, плюс ракетами-перехватчиками SM-3 боевых кораблей ВМС США, курсирующими в Аравийском и Средиземном морях, а также средствами ПРО Израиля. А это примерно 350–400 ракет-перехватчиков «передового базирования». Примечательно, что США сами признают, что их противоракетные средства в полном объеме защищают свою территорию от «ракетной угрозы» Ирана и Северной Кореи. Об этом имеется четкое заявление в пентагоновском «Обзорном докладе по ПРО», одобренном в феврале 2010 года и открыто размещенном в Интернете.
 Учения c применением БИУС «Иджис» и ракеты SM-3 Block 1A в Тихом океане. Фото с сайта www.navy.mil |
ОРГАНИЧЕСКАЯ СВЯЗЬ
Как известно, в годы холодной войны ударно-боевые средства ПРО стратегического назначения (стратегические оборонительные вооружения – СОВ) между СССР и США были ограничены количеством 100 единиц Протоколом 1974 года к Договору по ПРО от 1972 года и только одним противоракетным районом для каждой стороны. Эти средства не могли перехватить все стратегические МБР сторон, в то время у Москвы и Вашингтона, например, по условиям Договора об ограничении СНВ (Договора ОСВ-2, подписанного в июне 1979 года) количество средств доставки ядерного оружия не должно было превышать 2400 единиц. По этой причине две великие ядерные державы были вынуждены производить периодические сокращения своих стратегических ядерных арсеналов, опасаясь, что значительный перевес баллистических ракет СНВ над ракетами-перехватчиками ПРО в соотношении 24:1 может подорвать стратегическую стабильность в мире и создаст угрозу их национальной безопасности.
Но после одностороннего выхода из Договора по ПРО в июне 2002 году США получили полную свободу в развертывании своих ракет-перехватчиков как в количественном, так и в пространственном отношении, что позволит им перехватывать больше баллистических ракет любого государства, обладающего соответствующим потенциалом, в том числе и России, которая пошла на сокращения своих СНВ до уровня 800 развернутых и неразвернутых пусковых установок МБР, БРПЛ и стратегических тяжелых бомбардировщиков, не решив с США и НАТО в целом проблему ПРО. Если учесть, что в среднем на каждом американском корабле с БИУС «Иджис» и ракетами-перехватчиками SM-3 в боекомплекте находится в среднем по 100 таких ракет (если быть точным, то по 120 единиц на каждом крейсере и по 96 – на каждом эсминце), то к 2025–2030 годам общее количество ракет-перехватчиков у США только морского базирования может превысить 8000 единиц. Возникнет большой дисбаланс между СОВ и СНВ в соотношении 80:1 (еще раз напомним о «зеркальном» дисбалансе, существовавшем в годы холодной войны, когда он был 1:24 в пользу СНВ).
В этом случае Россия не сможет нанести ответный удар по США в случае применения американского ядерного оружия против нее в первом ударе, что их стратегические установки до сих пор не исключают. Кроме того, из-за отставания нашей страны по количеству ракет-перехватчиков по сравнению с США возникнет существенное неравенство по ударно-боевым средствам ПРО между двумя великими державами.
Вполне очевидно, что любое резкое нарушение по инициативе Вашингтона деликатного баланса сил между СОВ и СНВ России и США, между которыми существует тесная и никем не отмененная органическая связь, может радикально ухудшить глобальную стратегическую стабильность, вызвать гонку не только ракетно-ядерных вооружений, но и принципиально качественное новое соперничество – в области противоракетных систем. По нашим оценкам, к 2050 годам в мире будет примерно 20 государств, располагающих потенциалом создания и развертывания ПРО.
В этих условиях дальнейшее сокращение СНВ с нашей стороны может оказаться нецелесообразным, если принять во внимание обе эти угрозы. То есть перевес ракет-перехватчиков над баллистическими ракетами СНВ, а также количественный перевес ударно-боевых средств ПРО США над ударно-боевыми средствами ПРО России.
Учитывая значительный перевес США по морским системам ПРО, отдельные российские участники телемоста поддержали предложения об оснащении боевых кораблей ВМФ России системами ПРО, например, морским вариантом ЗРК С-400, причем вне зависимости от прогресса на российско-натовских консультациях по проблематике создания совместной системы ПРО. В любом случае при успехе или провале дискуссий с НАТО по ПРО Россия нуждается в морской системе ПРО, поскольку она может беспрепятственно выдвигаться на передовые рубежи.
Важно и другое. Любая возможная будущая договоренность между Россией и НАТО по созданию ПРО не может игнорировать модернизацию стратегических и тактических наступательных вооружений США, их планы по размещению оружия в космическом пространстве, значительный перевес 20 стран – участниц ДОВСЕ из Североатлантического союза по пяти категориям обычных вооружений над 8 участниками этого акта из числа государств бывшего СССР.
Выступая в Первом комитете Генеральной Ассамблеи ООН в октябре этого года, представитель России отмечал, что логика российской озабоченности проста и понятна: ускоренное и ничем не ограниченное наращивание одной стороной или тем более военным блоком возможностей систем ПРО «неизбежно требует от другой стороны наращивания в порядке компенсации своих наступательных вооружений или принятия каких-либо других асимметричных действий».
Нас ждет две диаметрально противоположные альтернативы. Либо будет обеспечено полноправное партнерство России с НАТО по ПРО, что может стать уникальным прецедентом, когда впервые в истории объединится важная часть военного потенциала бывших противников. Либо это начинание так и канет в Лету и как результат в мире, который требует все больше средств на преодоление финансово-экономических кризисов, начнется новая гонка вооружений, о которой российское руководство уже предупреждало.
Продолжая консультации с целой группой государств по вопросам создания ЕвроПРО, постоянный представитель России при НАТО и одновременно спецпредставитель российского президента по взаимодействию с НАТО по ПРО Дмитрий Рогозин отметил: «Позиция Российской Федерации совершенно очевидна. Она гибкая и наступательная в том, что касается поиска действительных развязок, устраивающих все стороны».
РЕКОМЕНДАЦИИ
В связи с заявлением целого ряда российских политологов о том, что они всецело поддерживают предложения НАТО о создании совместной ЕвроПРО с участием России и альянса, не дожидаясь итогов консультаций между двумя сторонами, следует сказать, что такая точка зрения представляется непродуктивной до выяснения всех критически важных деталей этого «проекта века». Рациональный покупатель «кота в мешке» не покупает. Неубедительным в этой связи выглядит и мнение некоторых российских экспертов о том, что России якобы нечего предложить в совместную систему ПРО. Предложить есть что, иначе не было бы готовности Москвы участвовать в этом проекте. Но если представить, что Россия не в состоянии выделить какие-то противоракетные средства в совместный ЕвроПРОект, то в таком случае зачем ведущим странам НАТО приглашать ее к участию в нем?
Конечно же, наиболее радикальным и приемлемым способом преодоления проблемы создания совместной системы ЕвроПРО был бы полный отказ США от размещения своих информационно-разведывательных и ударно-боевых средств на территории Европы (европейские страны – члены НАТО вполне могут защитить себя от потенциальных ударов баллистических ракет сами). Это было бы самой мощной гарантией безопасности нашей страны со стороны США и НАТО.
Частичным решением проблемы мог бы также стать отказ США от развертывания ракет-перехватчиков SM-3 Block II различных модификаций, производство которых предусмотрено третьим и четвертым этапом ЕПАП, а также от их размещения на территориях европейских государств или в морских акваториях, омывающих Европейский континент, вблизи российских границ и других стран СНГ. То есть когда они не приближались бы на максимальную дальность действия их ударно-боевых систем, что не позволило бы США создавать угрозу национальной безопасности России и ее СЯС.
Представляется, что окончательное решение относительно какого-то участия России в проекте совместной системы ПРО с НАТО может быть принято также только после получения твердых письменных бессрочных гарантий от США и ведущих государств – членов блока о ненаправленности и неиспользовании в бессрочной перспективе евроатлантической системы ПРО против нашей страны в целом. Разумеется, Москва даст аналогичные обязательства всем другим натовским участникам ЕвроПРОекта на взаимно-паритетной основе.
Помимо возможного взаимодействия между Россией и НАТО по ПРО необходимо возродить Договор по ПРО. Но его участниками не должны быть только Россия и США. Это должен быть принципиально новый договорный акт, разработанный на многосторонней основе. Он мог бы ограничивать размещение наземных противоракетных сил и средств за пределами национальных границ, а его участниками могли бы выступить все государства, располагающие потенциалом создания систем ПРО, да и вообще, все желающие стать таковыми страны.
To be or not to be – that is the question:
Whether ▒tis noble in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles.
Так быть или не быть
– вопрос звучит все тот:
или удар судьбы безропотно сносить,
иль учинить сраженье с морем всех невзгод?
Такие философские размышления, как известно, прозвучали у датского принца Гамлета в одноименной трагедии Уильяма Шекспира.
Но конструктивное решение риторического гамлетовского вопроса: «так быть или не быть» совместной системе ЕвроПРО зависит сейчас не от России, а от США и ведущих стран НАТО, которые до сих пор пытаются рассказывать российской стороне по этому вопросу нудную сказку «про белого бычка».
