Захар Гельман
Израильское общество привыкло постоянно жить словно на фронте. Фото Reuters
Сразу же следует поставить все точки над i и заметить, что «шахид» в переводе с арабского «свидетель» и никакого отношения к террору это слово изначально не имело. «Шахид» свидетельствует о своей приверженности вере и готовности отдать за нее жизнь. Что же касается исламистов, то они бессовестно переврали это определение, превратив «шахида» в террориста-смертника. Именно так сегодня и воспринимается «шахид».
В ОЧЕРЕДИ ЗА СМЕРТЬЮ
Доктор Розмари Скейн из университета штата Северной Айовы в своей недавно опубликованной книге «Атаки смертников, военное дело и индивид как оружие» рассматривает наметившийся рост числа террористических атак смертников как один из симптомов, свидетельствующих о серьезности кризиса в международных отношениях. Доктор Скейн подчеркивает: «В настоящее время 75% атак смертников имеют место на Ближнем Востоке и в Южной Азии. Именно в этих регионах находится линия разлома цивилизации и дикости». Такую точку зрения следует считать весьма приблизительной, ибо «дикость», а точнее, дикарство, творимое людьми, – микроб, который, если не принимать профилактических мер, может проникнуть почти в любое человеческое сообщество и в любой регион мира. Дикарство издевается над человеческой природой, и в одиночку личность может и проиграть битву жизни со смертью.
Конечно, инстинкт самосохранения подавить не так-то просто. Однако воспитание в соответствующей среде, пропаганда вербовщиков, наркотики могут выковать из человека тварь, готовую убивать других даже ценой собственной жизни. И тем не менее последнюю искру веры в земную жизнь в душе обреченного загасить никогда не удастся.
Психологи утверждают, что самоубийцы-исламисты, считающие себя «шахидами», идут на смерть в полной уверенности в том, что их послеземная жизнь продолжится в то самое мгновение, когда они подлунный мир покинут. Причем послеземное существование смертники мнят для себя как вечное блаженство. Действительно, о «шахидах» говорится во многих аятах (стихах) Корана: «Никоим образом не считай мертвыми тех, которые были убиты на пути Аллаха. Нет, они живы и получают удел у своего Господа...»
Однако в исламе «шахид» – это воин, а не убийца и не самоубийца. Шейх Салих аль-Фаузан, один из известных современных духовных учителей в Саудовской Аравии, опубликовал в саудовской газете «Ашарк аль-Аусат» («Ближний Восток») статью, в которой утверждает, что смертники, совершающие взрывы, не служат Аллаху, а «ведут борьбу во имя дьявола». Фаузан выразил убеждение, что насильственные действия, совершаемые во имя «джихада», вполне можно считать диверсиями и убийствами. Израильский военный психолог Моти Пикельнер, выступая по русскоязычному радио «РЭКА», заметил, что смерть воина в бою во всех мировых религиях, в том числе и в мусульманстве, воспринимается как «венец торжества духа и даже как акт альтруизма». Сравнивая такого воина с японским самураем, совершавшим харакири, доктор Пикельнер обращает внимание на тот факт, что харакири – это всегда результат проигрыша и неудачи, последняя точка бытия, не имеющая никакого отношения к «торжеству духа».
Израильские клинические и военные психологи провели совместное серьезное исследование среди арабских террористов-самоубийц, которые по разным причинам не смогли сделать последний шаг навстречу смерти, но к его свершению были готовы. Профессор Тель-Авивского университета Ариэль Марари, видный израильский специалист по проблемам мирового террора и особенно по террористам-самоубийцам, посчитал важным выяснить, почему одни террористы готовы положить жизнь в противостоянии с цивилизацией, а другие расставаться с жизнью не спешат. В своей книге «Приведение к смерти. Психологические и социальные аспекты терроризма смертников», вышедшей в издательстве университета Оксфорда в 2010 году, этот ученый подчеркивает, что именно молодость террористов не дает многим из них в полной мере осознать ценность жизни. Действительно, средний возраст тех, кто в последние месяцы нападал с ножами, отвертками, топорами на израильских граждан, – 19 лет. И автомобильные теракты, то есть намеренные наезды на израильтян, также совершали юноши и девушки, многие из которых не перешагнули порог совершеннолетия. Неприятие человеческой жизни у исламистов беспредельно. Так, «Исламское государство» (ИГ, организация признана террористической и запрещена в России) в одном из оккупированных его боевиками районов Сирии устроило тренировочную базу для детей в возрасте от 7 до 13 лет. Там малолеток премудростям не учат. Для нажатия кнопки подрыва «пояса смертника» много ума не надо. На этой базе, издевательски именуемой «Ашбаль аль-Аазз» («Самые дорогие дети»), большинство детей насильственно отнимается от обычно обнищавщих родителей. Хотя бывали случаи, когда одурманенные лживой пропагандой отцы семейств сами приводили своих чад на заклание бессовестным ублюдкам.
ЗАВИСИМЫЕ И ИМПУЛЬСИВНЫЕ
Центральное место в книге профессора Марари занимает углубленный психологический анализ 15 палестинских арабов, сидельцев израильских тюрем, которые в основном из-за технических сбоев в «поясах смертников» остались в живых. В исследовании выявлено два основных типа террористов-самоубийц: большинство – зависимые личности, меньшинство – импульсивные. И те и другие характеризуются как социально не развитые, легко поддающиеся пропаганде. По мнению Ариэля Марари, в наши дни количество импульсивных смертников возрастает. «Именно импульсивные, – настаивает на своей точке зрения профессор Марари, – за минуты или даже мгновения до выхода на убийственно-самоубийственные «акции» не могут сдержать своих эмоций и публикуют по меньшей мере один пост в социальных сетях, объявляя, что они собираются делать».
С Марари соглашается лектор в академическом центре «Руппин» и одновременно глава программы изучения криминальных профилей Ариэльского университета (заметим, что у этого израильского университета, считающегося «русским», налажены научные связи со многими российскими высшими учебными заведениями) доктор Михаль Мораг, который замечает: «В отличие от террористов, с которыми мы были знакомы до сих пор, молодые террористы нынешней волны – это прежде всего импульсивные типы. Чтобы навесить на себя «пояс смертника» и пойти куда-нибудь, чтобы взорваться, нужно намного меньше инициативы, и побудительные причины могут оказаться совершенно разными, никак не связанными ни с религиозными, ни с политическими пристрастиями». В этой связи и Ариэль Марари и Михаль Мораг приводят такой статистический факт: менее 20% терактов, совершенных смертниками и смертницами, можно характеризовать (нередко с немалой натяжкой) как политические акции или акции, объясняемые национальной или религиозной ненавистью. Все остальное – безумные эмоциональные всплески запутавшихся в жизненных ситуациях обычно молодых людей. Именно такой человеческий материал разыскивают эмиссары-вербовщики террористических организаций.
 |
| Полиция осматривает «оружие» палестинского террориста – на этой машине он въехал в людей на остановке, ранив пятерых из них. Фото Reuters |
Ариэль Марари приводит пример 29-летней Ханади Джердат, смертницы, подорвавшей себя у ворот больницы Хайфы, на севере Израиля. Она родилась в бедной арабской семье, парень, за которого ее хотели выдать замуж родители, потребовал немалое приданое, которого у семьи не было. Ханади завела любовника, который был командиром одной из ячеек «Исламского джихада». Он был женат, обещал бросить жену, но погиб в разборке с боевиками другой исламистской организации. Ее брат также был террористом. После гибели любовника Ханади обратилась к брату с просьбой выдать ей «пояс смертницы». Выполнить просьбу сестры брат не успел – израильские военные его ликвидировали. Но на просьбу сестры «шахида» откликнулись его друзья. Получив от них «пояс смертницы», Ханади добралась до больницы. Однако охранники, заподозрив неладное, внутрь здания ее не пустили. Она совершила подрыв у больничных ворот. В результате 11 человек погибли, 40 получили ранения различной степени тяжести. Среди убитых и раненых оказались и арабские граждане.
Тем не менее неверно считать, что смертниками становятся представители в основном беднейших слоев общества. Согласно изучению биографий 32 террористов-смертников «Аль-Каиды», проведенному Хусаином Хаккани, бывшим послом Пакистана в Соединенных Штатах, а ныне профессором университетов Бостона и Чикаго, совместно со старшим аналитиком по Центральной Азии Радио Даниэлем Кимаджем и опубликованному в октябре 2005 года в журнале The New Republic, среди «живых бомб» оказалось немало образованных людей с дипломами известных университетов, имевших высокооплачиваемую работу. Единственная черта, объединившая всех этих смертников, – это отсутствие прочных социальных связей и подверженность внешнему воздействию.
Между тем иерусалимский врач-психиатр Борис Полищук (кстати, бывший минчанин) в беседе с «НВО» заметил, что «суицидальные склонности диагностированы у 60% террористов, объявивших о готовности совершить самоубийство». «И хотя эта цифра достаточно велика, – продолжает свою мысль Полищук, – все-таки большинство потенциальных смертников в клиническом смысле к душевнобольным не относятся, и судить их надо по всей строгости закона». По мнению Бориса Полищука, такие личностные характеристики, как замкнутость, жизненные неудачи, и в результате постоянная душевная боль делает некоторых молодых людей весьма восприимчивыми к внешнему воздействию, иначе говоря, к пропаганде». Довольно точную характеристику «живым бомбам» дал российский исследователь Сергей Чудинов в своей монографии «Терроризм смертников. Проблема научно-философского осмысления (на материале радикального ислама)», вышедшей в Москве в 2010 году: «Исламистский фундаменталист-смертник воспринимает себя не как собственника личной жизни и тем более смерти, а как существо, обладающее ограниченной свободой действий, изначально находящееся в распоряжении высшей воли...»
ПРОФИЛЬ ТЕРРОРИСТА
Бывший сотрудник ШАБАКа (Службы общей безопасности) Ярон Блюм, семь лет проработавший главой аппарата безопасности полетов авиакомпании «Эль-Аль» в Мюнхене, Риме и Париже, а ныне сотрудник Израильского института по борьбе с терроризмом, отлично представляет психологический профиль многих палестинских заключенных-малолеток. «Глубоко ошибается тот, кто предполагает, что ребенок 12–13 лет, а тем более старшие подростки, всегда предпочтут игры или походы в кино в одиночку или в компании выискиванию случайных жертв, которых они могут пырнуть ножом, заточкой или отверткой», – делится своим опытом Блюм в интервью израильскому журналисту Амиру Шуану, автору статьи «Познай своего врага. Профиль террориста «джихада ножей», опубликованной в приложении к русскоязычной израильской газете «Вести». Конечно, чтобы молодой человек, а тем более ребенок пошел убивать, рискуя своей жизнью, а иногда заведомо идя на верную смерть, должны сойтись несколько составляющих.
Во-первых, на путь террора толкает оголтелая антиизраильская пропаганда исламистов и их пособников, всегда переходящая в антисемитскую. «Нет сомнения, что нож – это один из главных мотивов пропаганды «Исламского государства» (ИГ), и следы этого наблюдаются в нынешней волне террора», – высказывает свою точку зрения доктор Шауль Шай из Междисциплинарного научного центра в Герцлии, один из специалистов по террору, занимающийся составлением профилей террористов. Палестинский публицист Ахмед Бакаи, живущий в Рамалле, административном центре Палестинской национальной автономии, заметил в беседе с «НВО»: «Клипы, «гуляющие» в социальных сетях и доступные молодым палестинцам, пропагандируют ненависть не только к евреям и христианам, но также и к мусульманам, настоящим мусульманам, напрочь отвергающим человеконенавистничество».
«ИГ обращается к своим приверженцам во всем мире, – продолжает свою мысль доктор Шай, – с таким лозунгом: «Братья, нам не нужно повторение 11 сентября, пусть каждый из вас устроит теракт теми способами, которые ему доступны, хоть кухонным ножом своей матери». Неверно думать, что родители смертников и смертниц, как бы они ни относились к израильтянам, поддерживают действия своих беспутных чад. Большинство, безусловно, скорбит и осуждает такие деяния. В книге Марари рассказывается о родителях одного молодого террориста, взорвавшего себя среди пассажиров на автобусной остановке. «Я бы привязал сына к кровати и никуда не пустил, – со слезами на глазах говорит несчастный глава этого семейства, – а если бы он все-таки вырвался, догнал и держал так крепко, что моя жизнь стала бы его...» Мать этого самоубийцы сказала буквально следующее: «Я бы разорвала свое сердце, затолкала в его грудь и зашила, тогда бы он понял, что так делать нельзя». Отец другого террориста-смертника в порыве горя разорвал фотографию сына и решительно отказался идти на его похороны. Хотя не все так однозначно.
Отношение к детям, решившим стать террористами-смертниками, у экстремистски настроенных родителей отличается агрессивностью и даже одобрением диких действий своих сыновей и дочерей. По крайней мере на людях. Так, шейх Таха Катнани считает свою 16-летнюю дочь Ашрат, напавшую на автобусной остановке на 20-летнюю израильтянку и тяжело ранившую ее ножом в спину, «героиней». До того как «героиню» ликвидировали, она успела ранить (к счастью, легко) на той же остановке еще и 12-летнюю девочку. «Подвиг» Ашрат приветствовал и спикер ХАМАСа Сами Абу-Зохари, который порекомендовал «брать с нее пример всем юным палестинкам». И все-таки оголтелость и бессердечие таких, как шейх Катнани, не может быть характерной для нормальных вменяемых родителей. Поэтому вполне правомерно поставить такой вопрос: могут ли родители отвести своих детей, вставших на путь террора, от последнего гибельного шага? Доктор Борис Полищук не отвечает на этот вопрос однозначно. По его мнению, «многое зависит от взаимоотношений в семье, от степени откровенности между ближайшими родственниками».
В декабре 2015 года в ходе предварительного чтения в Кнессете (парламенте Израиля) была утверждена поправка к закону о молодежи, снижающая минимально допустимый возраст для заключения в тюрьму преступников, признанных виновными в терроризме. Согласно тексту документа, за непосредственное участие в террористических актах предлагается лишать свободы с 12-летнего возраста. Что же касается ранее действовавшего законодательства, то в нем нижний возрастной предел для тюремного заключения начинался с 14 лет. Принятая поправка пришлась по душе не всем парламентариям. Так, депутат Кнессета от «Объединенного арабского списка» Усама Саади в ходе парламентских прений заявил: «Вы не просите посадить в тюрьму других несовершеннолетних правонарушителей, но когда палестинский мальчик бросает камень или берет в руки самый обычный нож, вы грозите ему тюрьмой». На самом деле, закон, в том числе и поправки к нему, относится ко всем гражданам независимо от национальной принадлежности и вероисповедания.
Видный американский специалист в области психиатрии и политической психологии профессор Джералд Пост, почти 20 лет возглавлявший Центр аналитики политического поведения личности в ЦРУ, а ныне директор программ политической психологии в Университете имени Джорджа Вашингтона, в одной из своих лекций высказал такое убеждение: «В ближайшее время не следует ожидать какого-либо значительного улучшения в плане борьбы с терроризмом на Ближнем Востоке. Уж если палестинские боевики размещают на своих сайтах фотографии, где родители примеряют «пояс шахида» к 11-месячному младенцу, а трехлетняя девочка позирует с гранатой в руке, то можно считать, что нынешнее поколение, живущее в этом регионе, потеряно для нормализации отношений с Израилем и с западным миром». По мнению профессора Поста, «подобная ситуация, в которой главную роль сыграли психи и подонки, продлится еще лет 50–80».
«ТЕРРОРИЗМ – ЗАРАЗНАЯ БОЛЕЗНЬ»
Показательно, что исследовательский отдел АМАНа (Израильской военной разведки) считает, что приверженность к террору – «заразная болезнь», распространяемая как через СМИ, так и через Интернет. «Если родители, родственники, семья сумеют победить ложь исламистских пропагандистов, – продолжает свою мысль доктор Полищук, – тогда их сыновья или дочери погибать не захотят и не станут «живыми бомбами». Борис Полищук выразил, на мой взгляд, важную мысль, когда сказал: «Сеющие смерть молодые смертники в большинстве своем верят, что они все-таки не погибнут, – в результате божественного вмешательства их оберегут в последнее мгновение. Лично мне такое вмешательство представляется весьма сомнительным, недостойным рассмотрения. Но родительское вмешательство (только не в последнюю минуту, конечно) могло бы спасти многие жизни».
Йорам Швейцер, известный израильский специалист по предотвращению террора и конкретно специализирующийся по «шахидам», десять лет прослуживший в АМАНе, а ныне – исследователь Центра стратегических исследований имени Йоффе при Тель-Авивском университете, на основе бесед с 80 осужденными террористами, утверждал, что обучение и «выход на дело» смертников в течение десятилетий осуществлялось «парами». Это не значило, что оба террориста именно в тот день предназначались «к закланию». Но смертник, как тогда считали его кураторы, не должен был оставаться один на один с собой в последние минуты своего земного бытия. Ведь инстинкт самосохранения мог вспыхнуть в любой момент, и тогда намеченный теракт срывался. Однако, как оказалось, одурманивание пропагандой ненависти и наркотиками, обещание невиданных благ загробной жизни делают свое черное дело. Ныне на теракты, которые неминуемо обрекают их инициаторов на смерть, нередко идут в одиночку, иногда даже спонтанно, подчиняясь неожиданно нагрянувшей ярости.
Израильский обозреватель Эрез Винер, полковник ЦАХАЛа (Армии обороны Израиля) в отставке, пишет на портале NRG: «Тем, кто пытается понять, откуда взялся нынешний «террор одиночек», следует вспомнить про чеховское ружье, которое должно было выстрелить в последнем акте. Если воспитывать детей на ненависти и призывах к насилию в течение многих лет, то дети возьмут в руки кухонный нож и выйдут на улицу, чтобы убивать...» По мнению Винера, кроме военно-полицейского противостояния террору вообще и террористам-смертникам в частности необходимо всеми доступными средствами прекратить исламистское подстрекательство к насилию. И в самом деле, без подстрекательства смертниками не становятся.
