Владимир Кикнадзе
В число научных рот необходимо включить и подразделение, которое займется вопросами военной истории. Фото с официального сайта Министерства обороны РФ
Несмотря на все изменения в характере и содержании современных военных конфликтов, внутренней и внешней политики государств, война по-прежнему – это продолжение политики, а история – политика, опрокинутая в прошлое. В этой связи военно-историческая наука занимает особое место среди наук. С одной стороны, она наиболее подвержена политической конъюнктуре, с другой – объективно имеет важнейшие задачи в обеспечении военной, общественной и государственной безопасности. Безусловно, для России, имеющей богатейшие опыт и традиции в области защиты Отечества, состояние военно-исторической науки имеет принципиальное значение.
6 апреля 2016 года указом президента России в целях популяризации российской истории в нашей стране и за рубежом, сохранения исторического наследия и традиций народов России, поддержки программ исторического просвещения создан фонд «История Отечества». Имущество фонда формируется за счет бюджетных ассигнований федерального бюджета, добровольных имущественных взносов и пожертвований, а также иных источников.
Очевидно, что данное решение как никогда актуально, а патриотическая позиция руководства страны по этой проблеме поддерживается подавляющим большинством российских граждан. Вместе с тем возникает вопрос: если все больше и больше нужно привлекать иные источники финансирования, может быть, недостаточно эффективно работают организации, которые функционируют за счет федерального бюджета?
Не пора ли более требовательно спросить с руководителей тех научно-исследовательских структур, которые неэффективно расходуют значительные государственные средства и вольно или невольно способствуют утрате научного профиля и перспектив развития подчиненных им организаций?
ПРОБЛЕМА МИНОБОРОНЫ
На фоне стремительно развивающихся в последнее время общественных инициатив по изучению отечественной военной истории, парадоксально смотрится кризисная ситуация с военно-исторической наукой и работой в Министерстве обороны – ведомстве, чей общественный авторитет в последние годы заметно и заслуженно вырос.
 |
| Памятная доска маршалу Маннергейму – одному из руководителей осады Ленинграда – была открыта в торжественной обстановке, но после возмущения общественности тихо демонтирована. Фото с сайта www.mkrf.ru |
Истоки этого кризиса имеют давнее прошлое и относятся к началу 1990-х годов, когда «прежняя идеологическая система оказалась разрушенной», а новая еще не сложилась. Фактически были преданы забвению многие духовные ценности и традиции многовековой российской истории. Богатейший военно-исторический опыт нашей страны, ее армии и флота, несущий в себе громадный созидательный потенциал, должным образом не использовался. На совещании военных историков, проводившемся в 1991 году по указанию начальника Генерального штаба (отметим, что на тот момент подобных мероприятий не было уже десять лет), его участники признали, что в Вооруженных силах нет единой системы военно-исторических органов и это является одной из главных причин низкой эффективности военно-исторической работы. В докладе заместителя начальника Генерального штаба генерал-полковника Анатолия Клейменова отмечались слабое знание личным составом армии и флота военной истории России, невысокое качество военно-исторических исследований и их недостаточная практическая ценность, формализм в преподавании военно-исторических дисциплин.
Недопонимание важности военной истории в процессе формирования личности защитника Отечества в конце ХХ – начале ХХI века подтверждается анализом бюджета учебного времени, выделяемого на изучение военной истории в образовательных заведениях Минобороны. Постоянное его сокращение – явная ошибка, имевшая своими последствиями заметное снижение профессионального и общекультурного уровня военнослужащих.
А ведь в первые послевоенные годы военно-историческая наука достигла значительных высот. Объясняется это тем, что после Великой Отечественной войны необходимо было описать и проанализировать важнейшие ее события, оценить полученный опыт, сделать выводы. В военных училищах на изучение военной истории отводилось до 150 часов, а в академиях – до 366, что составляло соответственно 3,5% и 8,5% общего объема учебного времени. В последующем удельный вес курса военной истории постепенно сократился в три раза, до 2–4% учебного времени в академиях и 1% в училищах. Отчасти это объяснялось объективными потребностями изучения новых военных дисциплин.
Если в Российской империи при двухуровневой системе подготовки за пять лет офицер изучал военную историю более 600 часов (120 ч./уч. год), в Советском Союзе в первое послевоенное десятилетие при трехуровневой системе подготовки за восемь лет около 800 часов (100 ч./уч. год) и в 1985–1990 годы – 330 часов (37 ч./уч. год), то в Российской Федерации за девять лет подготовки военная история изучается лишь 220 часов (25 ч./уч. год). Налицо – недооценка важности изучения военной истории, ее роли в подготовке командного состава и научно-педагогических кадров.
Нет сомнения, что современному офицеру без знания точных наук не обойтись, но не менее большое значение имеет и боевой опыт, а представление о нем, не участвуя в боях, можно получить, лишь изучая примеры истории. Изучение военного искусства в отрыве от истории развития тактики, оперативного искусства и военной стратегии привело к формальному заучиванию теоретических положений и нормативов.
С 2010 по 2015 год учебные часы по курсу «Военная история» сокращены в среднем в два раза, а по отдельным специальностям – в три. На этот раз перераспределение произошло в пользу физической подготовки и иностранных языков. В результате преподаватель должен за 72 часа дать 1200-летнюю военную историю России и курс «Локальные войны и вооруженные конфликты».
В этой связи в публикациях 2015 года отмечалось, что в российских военных академиях (включая ВАГШ) опыт войн не изучается вовсе, а кафедры истории военного искусства разогнаны за ненадобностью (за исключением Военного университета и ВУНЦ ВВС). Несмотря на появление разного рода исторических обществ, что также определялось в 1991 году как один из путей решения проблем военно-исторической науки, количество хороших книг по военной истории ничтожно мало.
Во второй половине 2015 года восстановлены кафедры истории войн и военного искусства в ВАГШ и ВУНЦ СВ «ОВА». Предусмотрено и увеличение бюджета учебного времени, отводимого в данных образовательных учреждениях на изучение военной истории. Вместе с тем научно-педагогический состав кафедр уже сейчас комплектуется с большими сложностями, а назначенный офицерский состав в большинстве своем достигнет предельного возраста нахождения на военной службе через 3–5 лет.
ИНСТИТУТ ВОЕННОЙ ИСТОРИИ В КРИЗИСЕ
Одной из наиболее актуальных проблем является вопрос подготовки научно-педагогических кадров в области военной истории, но вместо ее совершенствования на практике получили практически полное разрушение. Если ранее военные историки готовились на военно-историческом факультете ВАГШ (до 1953 года), затем на соответствующем факультете Общевойсковой академии им. М.В. Фрунзе, а преподаватели истории на военно-педагогическом факультете ВПА им. В.И. Ленина (Военного университета), покрывая потребность в специалистах на кафедрах военных училищ, то к настоящему времени централизованная подготовка преподавателей-историков оказалась свернута. Предлог – достаточность адъюнктуры (значительно усеченной), а также странное убеждение отдельных руководителей, что рассматриваемые курсы может вести человек без специальной подготовки.
Среди других проблем, которые наиболее остро проявили себя в начале 1990-х, выделим следующие: необходимость создания новых единых учебников по военной истории и истории военного искусства; низкое качество учебных программ; недостаточные тиражи военно-исторических трудов; кризис системы подготовки кадров военных историков, упадок практики стажировок в войсках и академиях; плохие техническая оснащенность и финансовое обеспечение военно-исторических исследований; масштабный характер искажений отечественной истории; трудности допуска историков к архивным документам; застойные явления в развитии вспомогательных научных дисциплин (военной археографии, военной археологии, военного источниковедения, военной историографии, военной статистики).
Для качественного совершенствования военно-исторической науки и работы в ВС РФ предлагалось следующее: повысить координирующую роль Института военной истории (нештатного Научно-методического совета ВС РФ по военно-исторической работе); активизировать научную и военно-патриотическую деятельность кафедр истории войн и военного искусства, военных историков и участников войн и вооруженных конфликтов; обратить внимание на возможность решения проблем силами исторических организаций, создававшихся в Российской империи на добровольных началах (ОРВЗ, ОЛВС, РВИО и др.); в целом в решении всех проблем – проявлять больше инициативы и самостоятельности. В государственном масштабе на основе Института военной истории предлагалось создать единый центр военной истории.
Прошло 25 лет с того момента, как в Институте военной истории Министерства обороны Российской Федерации состоялось совещание военных историков и были определены пути решения проблем в области военно-исторической науки, вступившей в 90-е годы ХХ века в новый этап своего развития. Что изменилось?
В Институте военной истории, которому отводилась столь значимая роль в развитии военно-исторической науки современной России и который в 1993–2002 годы находился на пике своей эффективности, ныне сложилась критическая ситуация, что уже вызвало значительное снижение качества научной работы и в близкой перспективе может привести к срыву выполнения поставленных перед ним государственных задач.
Кризисные явления в Институте стали быстро нарастать в начале 2000-х, когда его руководство подвергло открытой ревизии ряд общепризнанных положений военно-исторической науки, в первую очередь применительно к истории Великой Отечественной войны. Делались многочисленные заявления об ответственности нашей страны за развязывание Второй мировой войны, отрицался ее решающий вклад в Победу, оспаривалось значение освобождения от фашизма европейских стран и т.п.
В 2008–2009 годы институт претерпел значительные сокращения и с 2010 года стал структурным подразделением ВАГШ ВС РФ – научно-исследовательским институтом (военной истории). С включением института в состав ВАГШ ВС РФ ситуация не только не изменилась в лучшую сторону, но и еще более усугубилась. Повышение уровня заработной платы гражданских сотрудников имело очевидный положительный эффект, но это же обстоятельство привело к многочисленным негативным явлениям в кадровой политике руководителей института, что не могло не привести к падению качества исследовательской работы.
Негативную оценку института на новом этапе своей деятельности публично высказывали многие эксперты, такие как доктор исторических наук, профессор, лауреат Государственной премии СССР, ветеран Института Н.Г. Андронников; доктор исторических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ, ветеран Великой Отечественной войны Г.А. Малахов и другие. Негативную славу как в научных кругах Минобороны России, так и среди широкой российской общественности получила пассивная и некомпетентная позиция руководства института по выполнению распоряжений президента Российской Федерации о разработке фундаментального многотомного труда «Великая Отечественная война 1941–1945 гг.».
Необходимо объективно признать – Институт военной истории утратил координирующую роль в системе военно-исторической работы ВС РФ, которая сама, оказавшись в кризисной ситуации, как никогда нуждалась и в методической помощи, и в подготовке кадров, и в координации научной деятельности. К сожалению, лишь в 2015 году были проведены сборы военных историков ВС РФ, на которых председатель Военно-научного комитета С.С. Суворов так и не смог получить внятного ответа на вопрос о причинах кризисных явлений в области военной истории. Нештатный Научно-методический совет последний раз собирался в 2008 году, на несколько лет в институте была приостановлена деятельность диссертационного совета по историческим наукам, не функционировала адъюнктура по специальности «Военная история».
С 1 мая 2016 года институт перешел на новую организационно-штатную структуру. В результате наряду с формальными, «косметическими» преобразованиями в институте были ликвидированы управление отечественной военной истории с начала Второй мировой войны и отдел методологии военной истории. Такое «совершенствование» научной организации, при том что штатная численность института и объем его финансирования остались прежними, привело к следующим негативным сущностным изменениям: значительно сокращены исследовательские возможности в области отечественной военной истории, нарушен баланс между ними и изучением зарубежной военной истории (прежнее соотношение по количеству сил (научных отделов) составляло 2,7:1, стало – 1,25:1); проведением исследований в интересах решения актуальных проблем строительства и применения ВС РФ ранее занималось шесть отделов, сейчас – не более четырех; снизилась эффективность расходования государственных средств (сотни млн руб.) по причине назначения на должности сотрудников, не являющихся специалистами в предметной области управлений (отделов).
ПАМЯТНАЯ ДОСКА СОЮЗНИКУ ГИТЛЕРА
На наш взгляд, институт, демонстрирующий в последнее десятилетие не более чем удовлетворительные показатели работы, вследствие проведенной «оптимизации» в ближайшее время еще более снизит результативность своей научной деятельности, что недопустимо в условиях информационной войны, активно ведущейся против России. Причем кризис Института военной истории ВАГШ, порожденный некомпетентностью и безразличием военных чиновников, широко обсуждается уже вне Министерства обороны.
Действительно, где, например, был Институт военной истории, который в ноябре 2016 года отметил 50-летие со дня основания, когда принималось решение об установке мемориальной доски союзнику А. Гитлера финскому маршалу К. Маннергейму на здании МО РФ в Санкт-Петербурге? Проводилась ли институтом научная экспертиза такого решения, какое заключение дали его специалисты? Если поддержали установку – то трагедия военной истории налицо. Если же такая задача институту не ставилась, то, очевидно, либо забыли про его существование, либо посчитали его участие бесполезным. Последнее может свидетельствовать как о низкой степени доверия к руководству института, так и о безразличии соответствующих чиновников военного ведомства.
По мнению руководства института, его сотрудники успешно справляются с одной из важнейших задач – выполнением научных исследований в области военной истории и подготовкой научных трудов, учебных и методических материалов. В подтверждение этого тезиса приводится «динамика роста научной продукции: к 1991 году были разработаны более 400 плановых научных трудов, к 2006 году – свыше 700, из них более 30 – фундаментальных. В настоящее время общий объем научных трудов составляет более 800 изданий». Вместе с тем элементарные арифметические подсчеты показывают следующее: если в период с 1966 по 1991 год институт разрабатывал в среднем 16 плановых научных трудов в год, с 1991 по 2006 год – 20 трудов, то с 2006 года по настоящее время – всего 10 трудов. Таким образом, налицо динамика снижения, а не роста. Более того, это самые низкие показатели за историю института. И это в условиях, когда заработная плата сотрудников института, напротив, самая высокая за всю его историю, значительно превышающая зарплату коллег из институтов РАН.
Что касается фундаментальных трудов, то с 2006 года приращение этого показателя в институте отсутствует вовсе. Вся его «фундаментальность» за последние 10 лет заключается в весьма ограниченном участии в разработке двух томов 12-томника «Великая Отечественная война 1941–1945 гг.», организовать разработку которого в масштабе Минобороны он не сумел. Авторство и участие сотрудников института в разработке других томов этого фундаментального труда никоим образом не связано с его плановой научной деятельностью и носит полностью инициативный характер в условиях не только отсутствия поддержки, но даже прямого противодействия со стороны руководства института. Оказался в стороне институт и в процессе разработки МО РФ фундаментального труда «Первая мировая война. 1914–1918 гг.» (в 6 томах). Более того, некоторые сотрудники института – специалисты по истории Первой мировой войны под давлением отказались от предложения участвовать в качестве авторов научного проекта, имеющего государственное значение. При этом председателем Главной редакционной комиссии данного масштабного исследовательского проекта является министр обороны РФ генерал армии Сергей Шойгу.
Система подготовки научных кадров (адъюнктура и соискательство) в настоящее время функционирует в институте также крайне неэффективно, условия для повышения научной квалификации офицеров не созданы. Для офицеров-ученых руководители института целенаправленно формируют такие условия службы, при которых ее продолжение представляется бессмысленным. Обратимся к статистике. Если в период с 1968 по 2008 год подготовку в адъюнктуре института прошли 56 офицеров (1,4 в год), то с 2008 года по настоящее время – лишь один офицер (0,13), пока так и не вышедший на защиту диссертации. Налицо снижение динамики подготовки научных кадров в 10 раз – это зримое подтверждение ложности заявления о том, что «особое внимание в деятельности института уделяется подготовке научных кадров по военно-историческим специальностям».
Фактически институт на протяжении последних лет снижает свой научный потенциал. Не случайно в связи с отсутствием перспектив служебно-профессионального роста офицеры Института принимают решение о продолжении дальнейшей воинской службы в других организациях или увольнении из ВС РФ. При этом нынешние офицеры института практически не имеют положительного опыта научного руководства соискателями ученых степеней кандидата и доктора наук.
К сожалению, разрушенными оказались и многие традиционные связи института с другими научными организациями (среди них Историко-филологическое отделение РАН, ИВИ РАН, ИРИ РАН, МГУ, Военный университет). Для сравнения: публикационная активность, по данным НЭБ, например, ИВИ РАН и ИРИ РАН, не сопоставима с показателями Института военной истории: она в 3–5 раз выше по количеству публикаций за 5 лет, количеству статей в научных изданиях, количеству статей в журналах, рекомендованных ВАК при Минобрнауки России, количеству монографий, количеству цитирований статей. Индекс Хирша данных организаций в 10–15 раз превышает показатель как института, так и ВАГШ ВС РФ.
Следствием такого низкого научного потенциала Института является также то важное обстоятельство, что диссертационные советы, действующие на базе других научных учреждений и образовательных организаций, практически не выбирают его в качестве ведущей организации при защите диссертаций в области военной истории, зачастую даже не включают в расчет рассылки авторефератов диссертаций.
ВОЗНИКАЮТ ВОПРОСЫ И К ЖУРНАЛУ
Государство выделяет немалые средства существующему крупному военно-научному подразделению, поэтому мы вправе ожидать от него соответствующей деятельности в столь значимой для российской общественности военно-исторической сфере. На деле же мы оказываемся свидетелями того, как многочисленные проблемы и связанные с ними обращения военных историков, ветеранов, ученых к руководству Генерального штаба, в ведении которого находится НИИ (военной истории), заканчиваются дежурными проверками института, превращаемыми его сегодняшними начальниками в организованный фарс по защите «чести» их собственного мундира.
Неотложного разрешения также требуют проблемы, связанные с состоянием освещения в военной прессе результатов военно-исторических исследований, научным уровнем публикаций и популяризацией военно-исторических знаний на широкую аудиторию. Причем и здесь не обойтись без личного понимания их сути первыми лицами МО РФ, как учредителя «Военно-исторического журнала» – научно-популярного издания военного ведомства страны, единственной специализированной площадки для публикации результатов военно-исторических исследований.
С января 2017 года объем журнала за счет внутренних ресурсов был увеличен с 80 до 96 полос. «Военно-исторический журнал» включен в Перечень рецензируемых научных изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней кандидата и доктора наук. В журнале имеется свыше 50 постоянных рубрик, охватывающих различные направления военной истории. Создан и развивается интернет-сайт издания. Безусловно, вся эта огромная работа редакции журнала заслуживает положительной оценки.
Вместе с тем в настоящее время журнал ежемесячно выходит в свет общим тиражом 2500–3000 экземпляров. Это превышает тиражи аналогичных изданий РАН, но не сопоставимо с показателями времен СССР, и даже 1990-х годов. Такой тираж не позволяет обеспечить доступ к публикациям огромной и разнообразной целевой аудитории «Военно-исторического журнала»: профессиональных историков-исследователей; профессорско-преподавательского состава военных и гражданских вузов; воспитанников, курсантов и слушателей военных училищ (суворовских, Нахимовского военно-морского, кадетских корпусов), институтов, университетов и академий; офицерского, сержантского и рядового состава армии и флота; ветеранов войн; студентов гражданских вузов, учащихся кадетских корпусов, общеобразовательных кадетских школ (классов) и лицеев и многих других.
Разноплановость читательской аудитории требует от редакции новых подходов к организации творческого процесса, напряженной работы по расширению авторского актива, поиска новых оригинальных тем для публикаций, адаптации сугубо научных статей для широкого спектра читателей, совершенствования форм подготовки и подачи материалов.
Речь идет о повышении научного уровня публикаций, в том числе за счет роста качества их научного редактирования, укреплении связей редакции с научными центрами и научно-исследовательскими организациями военно-исторического профиля, значительном улучшении полиграфического исполнения издания, развитии рекламной деятельности, разработке и реализации эффективных схем распространения журнала и т.д.
Решение этих и многих других задач, крайне важных для обеспечения безопасности государства, как это ни банально звучит, тормозится крайне низким финансовым обеспечением деятельности издания. И это относится не только ко времени текущего экономического кризиса. Из-за низких зарплатных ставок, начиная с нулевых годов, редакция постоянно испытывает «кадровый голод» (зарплата научного редактора не превышает 15 тыс. руб.). Ликвидация в редакции офицерских должностей в 2008 году обострила данную проблему и практически лишила возможности притока в журнал научных кадров. Отсутствие гонорарного фонда ограничивает возможности привлечения в качестве авторов крупных ученых и владельцев уникальных исторических коллекций, приобретения высококачественного иллюстративного материала. Финансовые и иные организационные трудности не позволяют развиваться многим, совместным с другими изданиями, государственными и общественными организациями, проектам, нацеленным на популяризацию военно-исторических знаний.
Чрезвычайно мала и база информационной подпитки журнала. Организационные мероприятия, проведенные в Вооруженных силах в недалеком прошлом, в том числе и в отношении структур, занимающихся вопросами развития военно-исторической науки, негативно сказались на качестве материалов, поступающих в редакцию из военно-учебных и научно-исследовательских организаций Минобороны. В большинстве своем они не соответствуют предъявляемым требованиям. Приходящие же «самотеком» статьи от авторов, не связанных с Минобороны, не способны в полной мере удовлетворить потребности редакции в силу невозможности охвата ими на должном научном уровне всей специфической тематики «Военно-исторического журнала».
Завершая ретроспективный анализ развития военно-исторической науки в современной России, приходится констатировать следующее: за исключением издания в 2006 году учебников «Военная история» и «История военного искусства» (по-прежнему без видовой и родовой специализации), завершения в 2015 году разработки под руководством министра обороны РФ генерала армии С.К. Шойгу 12-томной истории Великой Отечественной войны, другие проблемы военно-исторической работы и науки, обозначенные еще четверть века назад, так и не получили своего разрешения.
Сегодня все надежды на исправление ситуации связаны с позицией министра обороны России генерала армии С.К. Шойгу. Представленные нами в Минобороны предложения по повышению эффективности научной деятельности НИИ (военной истории) ВАГШ ВС РФ получили следующую оценку: «актуальны, заслуживают внимания и найдут отражение в вопросах совершенствования его научной и военно-исторической работы».
С научной точки зрения решение давно назревших проблем военно-исторической отрасли невозможно без централизации, фактической координации и управления ею единым постоянно действующим органом. Идея создания в стране единого центра военной истории, сформулированная еще в 1990-е годы, требует безотложной реализации сегодня.
Кроме того, в Минобороны России необходимо восстанавливать централизованную систему подготовки военных историков и кадров военной науки в целом. Научные роты, активное вовлечение гражданской науки в решение задач военной безопасности России, интеграция гражданского и военного образования – безусловно, правильные и актуальные меры руководства Минобороны. Но все они скорее вынужденные меры, которые отчасти носят характер компромисса с обществом, отчасти – лишь условного решения проблемы по принципу «здесь и сейчас». Стратегия опережающего развития требует другого подхода. Крайне важно, готовить в Российской армии собственные научные кадры, готовить непрерывно, начиная с суворовских военных училищ и кадетских корпусов.
Дарья Гармоненко 