Вашингтон готовится победить Пекин на просторах двух океанов

Американские военные теперь пытаются примерить на себя роль «старшего брата» и в отношениях с Индией. Фото с сайта www.navy.mil

В ноябре 2017 года в ходе своего азиатского турне президент США Дональд Трамп активно пропагандировал идею создания «свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона», после чего заговорили о возрождении формата Четырехстороннего диалога по безопасности, включающего США, Японию, Индию и Австралию, – как дипломатического и военно-политического выражения американской индо-тихоокеанской стратегии.

Явный стратегический характер взаимодействия четырех стран и сам их выбор указывали на главную цель формата – выстроить систему сдерживания Китая.

После этого в американском внешнеполитическом лексиконе твердо закрепилось понятие «Индо-Тихоокеанский регион», что нашло отражение и в официальных американских документах – Стратегии национальной безопасности и Стратегии национальной обороны, а также в риторике большинства крупных держав этого региона. Наконец, 30 мая 2018 года занимавший тогда пост главы Пентагона Джеймс Мэттис объявил о переименовании Тихоокеанского командования США в Индо-Тихоокеанское командование.

ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ

Нормализация отношений с СССР во второй половине 1980-х годов позволила Китаю забыть об «угрозе с севера» и целиком сосредоточиться на внутренних созидательных проблемах, в решении которых он преуспел.

Однако вышедший в число экономических лидеров мира и активно реформирующий свои Вооруженные силы Китай отныне стал источником беспокойства для США и для государств, конкурирующих с Китаем в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) и в регионе Индийского океана, где проживает более 40% населения планеты и производится 60% мирового ВВП. В свою очередь, стратегия военно-политического сдерживания Китая, проводимая США и соперниками Китая в АТР и в регионе Индийского океана, не может не вызывать тревогу и у самой КНР. Возникающие отсюда неизбежные противоречия между КНР и США, между КНР и ее оппонентами делают эти регионы на сегодняшний день главным направлением военно-политического внимания Китая.

В ноябре 2009 года, выступая в Токио, президент США Барак Обама объявил о том, что США будут перемещать центр своей стратегии в АТР в рамках концепции «возвращения в Азию». Кроме того, Обама заверял страны АТР в том, что американская стратегия «перебалансировки сил» в регионе – отражение коренных интересов Соединенных Штатов. В своем выступлении на саммите АСЕАН в Лаосе в сентябре 2016 года он подчеркнул, что внимание США к Азиатско-Тихоокеанскому региону возникло не вчера, оно не носит одномоментный характер и отражает коренные американские интересы, а политические силы в США едины в том, что в новом столетии значение АТР для Америки и для всего мира станет еще более важным. То, что США превращают АТР в центральное направление своей военно-политической стратегии, в Китае понимают очень хорошо и считают подтверждением этой тенденции решение США передислоцировать в АТР 60% своих военно-морских и военно-воздушных сил.

С приходом к власти Дональда Трампа суть военно-политической стратегии США в АТР, нацеленной на сохранение и укрепление здесь американского военного присутствия, осталась прежней, но методы ее осуществления претерпели важные изменения. В ходе своего азиатского турне в ноябре 2017 года Трамп неоднократно говорил об Индо-тихоокеанской стратегии США, включающей в зону геополитических интересов США не только АТР, но и регион Индийского океана.

Обамовская стратегия «перебалансировки сил» в АТР делала ставку на создание в АТР аморфного антикитайского «пояса», образуемого разными по уровню военного потенциала и степени приверженности политике США странами – Японией, Южной Кореей, Филиппинами (до прихода к власти Родриго Дутерте), Вьетнамом, Лаосом, Брунеем, Малайзией, Австралией. Теперь «каркасом» Индо-тихоокеанской стратегии Трампа становится военно-политический четырехугольник: США, их ближайшие союзники Япония и Австралия, а также Индия – стратегический партнер Соединенных Штатов. Китайские военные специалисты метко окрестили такую военно-политическую конфигурацию «малым НАТО».

Этот стратегический «ромб» своим острием – Японией – непосредственно нацелен на Китай, опирается на Австралию и охватывает континентальный Китай мощными «крыльями» – США и Индией. Формирующийся каркас «малого НАТО» все больше обретает конкретные очертания. Так, уже 12 ноября 2017 года в рамках встречи лидеров стран Организации азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) во Вьетнаме состоялись первые четырехсторонние переговоры глав США, Японии, Австралии и Индии. А военно-морские учения «Малабар» с неизменным участием военно-морских сил США, Японии и Индии и с периодическим привлечением ВМС Австралии и Сингапура проводятся ежегодно с 2002 года.

ОСОБЕННОСТИ СТРАТЕГИИ

И РАССТАНОВКА СИЛ В РЕГИОНЕ

Характерной особенностью современной американской Индо-тихоокеанской стратегии является определенный отход США от двусторонних «вертикальных» военно-политических отношений со своими союзниками и партнерами в Индо-Тихоокеанском регионе в пользу развития «горизонтальных» военно-политических связей непосредственно между этими союзниками и партнерами США, но неизменно в интересах Соединенных Штатов.

Так, в ходе однодневного визита премьер-министра Австралии Малкольма Тернбулла в Японию в январе 2018 года было заключено двустороннее Соглашение о регулярных военных учениях, которое в Японии называют Соглашением о статусе войск, прибывающих для проведения учений. В соответствии с этим соглашением, а также с ранее заключенным японо-австралийским Соглашением о взаимном обмене материальными и трудовыми ресурсами, Силы самообороны Японии теперь могут периодически направляться в Австралию с вооружением, боеприпасами и соответствующей техникой для проведения учений на военных базах в австралийском Дарвине, а австралийские войска, в свою очередь, могут периодически направляться для участия в военных учениях на военных базах в Японии. По мнению китайских военных экспертов, укрепление военных связей между Японией и Австралией существенно меняет контуры стратегического альянса, выстраиваемого США в АТР.

Прежний стратегический треугольник США – Япония – Южная Корея был сильно перекошен из-за того, что военное взаимодействие между Японией и Южной Кореей практически сводилось к нулю вследствие ряда причин, в том числе не забытых корейцами исторических обид, а также продолжающегося территориального спора между Японией и Республикой Корея (РК) по поводу группы островов Токто (Лианкур) в западной части Японского моря. Под нажимом США, стремящихся обосновать свои планы по размещению комплексов ПРО типа THAAD и других комплексов ПРО в Южной Корее, а также в Японии и на Гуаме, 23 ноября 2016 года министр обороны РК и посол Японии в Южной Корее от имени своих стран подписали двустороннее Соглашение о всеобъемлющей защите военной информации, что в том числе позволяет Японии и Южной Корее напрямую обмениваться информацией об угрозе ракетного нападения. Однако отсутствие в регионе вероятного противника, имеющего намерение первым применить средства ракетного нападения, способные на равных вести борьбу с американскими ПРО, делает японо-южнокорейское соглашение пустой формальностью, завесой для американских планов и никак не способствует реальному укреплению военного взаимодействия между Японией и Южной Кореей.

Что касается Австралии, то ее общественное мнение также настроено антияпонски. В стране ежегодно отмечают годовщину японской бомбардировки Дарвина 19 февраля 1942 года, и администрация Буша-младшего так и не смогла привлечь Австралию к военному сотрудничеству с Японией. Но нынешнее австралийское правительство закрывает глаза на прошлое и соглашается на укрепление австралийско-японского военного сотрудничества, тем самым способствуя реализации американского замысла по созданию нового, более масштабного стратегического треугольника в АТР, углами которого становятся Гавайи, Япония и Австралия.

В планах США роль Австралии как опорного угла стратегического многогранника обусловлена также определенным пониманием оперативной обстановки в Тихоокеанском регионе между «первой островной линией» и «второй островной линией». Под «первой островной линией» военные эксперты и в Китае, и в США понимают: собственно Японские острова; принадлежащие Японии острова Рюкю (Нансей) в Восточно-Китайском море; остров Тайвань, расположенный в центре «первой островной линии»; Филиппинские острова; Большие Зондские острова – Калимантан, Суматра, Ява. Под «второй островной линией» понимается: остров Гуам как ее центральное звено; принадлежащие Японии Бонинские острова (Огасавара) между Японскими и Марианскими островами; принадлежащая Японии островная группа Кадзан (Волкано) в составе трех островов в южной части Бонинского архипелага; Северные Марианские острова; ряд других островных территорий.

По мнению американских экспертов, «первая островная линия» более не является надежным оплотом в рамках стратегии сдерживания Китая. Косвенно эти опасения подтверждаются высказыванием бывшего заместителя командующего Нанкинским центральным военным округом НОАК генерал-лейтенанта Ван Хунгуана, отметившего, что на тайваньском направлении войска НОАК полностью укомплектованы, а входящие в их состав ударные силы при необходимости способны выполнить ближайшие задачи по овладению «первой островной линией» и имеют последующие задачи на «второй островной линии». Исходя из этого, американские эксперты полагают возможным в случае наступательных действий со стороны Китая организовать оборону на «второй островной линии», замыкающейся на австралийский порт Дарвин. Кроме того, такого рода концепция ведения военных действий предполагает нанесение встречных ударов по наступающим войскам НОАК на всю оперативную глубину между обеими «островными линиями». А у японских ВМС при наличии базы в Австралии появляется возможность не только блокировать тихоокеанские коммуникации, преследовать, атаковать и перехватывать тихоокеанские конвои между первой и второй «островными линиями», но и при соответствующей поддержке Индии эффективно действовать в северной части Индийского океана.

В понимании американских стратегов, Индия – единственная сила в Индо-Тихоокеанском регионе, способная нейтрализовать растущее влияние Китая, поэтому, как они это видят, стратегический многогранник США–Япония–Австралия недостаточно устойчив без дополнительного угла – Индии, которая именуется в США «западным маяком Индо-тихоокеанской стратегии». А китайские эксперты объясняют осторожный дрейф Индии в сторону военно-политического сближения с США и их союзниками тем, что, Индия, как и Япония, крайне озабочена растущей мощью своего ближайшего соседа – Китая.

Неру когда-то обозначил главную цель Индии – «стать значимой державой». Стремясь достичь этой цели, Индия в 1990-е годы начала проводить политику «взора, обращенного на восток», которая заключалась в налаживании широких экономических и стратегических связей с соседними государствами, прежде всего со странами АСЕАН. В ноябре 2014 года, выступая на саммите стран Восточной Азии в Мьянме, премьер-министр Индии Нарендра Моди заявил о переводе политики «взора, обращенного на восток» на более высокий уровень политики «продвижения на восток», что означает распространение сотрудничества Индии с соседними странами, – а по сути, распространение ее влияния на соседние страны, – еще дальше на восток, в Восточную Азию и в западную часть Тихого океана, и Индия постепенно, но неуклонно продвигается по пути реализации этой политики.

Со своим главным союзником на Тихом океане, Японией, американские военные регулярно проводят масштабные учения. Фото с сайта www.navy.mil

С 2001 года на принадлежащих Индии 572 Андаманских и Никобарских островах, расположенных у западного входа в Малаккский пролив, дислоцированы подчиненные отдельному общевойсковому командованию ВС Индии военно-морские и военно-воздушные силы, сухопутные войска, и в ближайшие годы численность этой группировки может достигнуть 15–20 тыс. военнослужащих.

Помимо существующих возможностей военной блокады западного входа в Малаккский пролив, у Индии появилась и возможность военной блокады его восточного входа. 29 ноября 2017 года в ходе визита в Индию министра обороны Сингапура – союзника США было заключено индо-сингапурское соглашение о сотрудничестве ВМС двух стран, в том числе о краткосрочном использовании военно-морской инфраструктуры и о материально-техническом обеспечении военных кораблей друг друга. Благодаря заключению этого соглашения ВМС Индии могут теперь периодически заходить на сингапурскую военно-морскую базу Чанги и временно базироваться в ней. Эта база способна принимать даже авианосцы, ее называют форпостом у восточного входа в Малаккский пролив, из нее открывается прямой выход в Южно-Китайское море – зону непосредственных интересов Китая.

В Китае отчетливо понимают потенциальную опасность для себя военного присутствия Индии у входов в стратегический Малаккский пролив и констатируют тот факт, что в стремлении, с одной стороны, сохранить свой независимый статус в традициях движения неприсоединения, а с другой стороны, реализовать свои геополитические амбиции за счет военного сближения с США и их союзниками Индии все труднее обеспечивать хрупкий баланс своей внешней политики.

Формируемый США, Японией, Австралией и Индией каркас военно-политического альянса в Индо-Тихоокеанском регионе имеет надежную подпорку в лице Тайваня, власти которого во главе с избранной в 2016 году президентом Цай Инвэнь, представляющей «зеленый лагерь» Демократической прогрессивной партии (сторонников полной государственной независимости Тайваня от континентального Китая), всецело ориентированы на США до такой степени, что китайские эксперты прямо называют тайваньские власти «стратегической пешкой США».

В Китае видят, как Соединенные Штаты продолжают и даже наращивают продажу Тайваню своих вооружений и высокотехнологичных средств боевого управления; поощряют государственную программу президента Цай Инвэнь по производству собственных вооружений, прежде всего боевых катеров и даже собственной безэкипажной субмарины, в строительстве которой участвуют японские специалисты; направляют исследовательское судно ВМС США в тайваньский порт Гаосюн; раз за разом демонстрируют властям КНР проход американских боевых кораблей с управляемым ракетным вооружением через Тайваньский пролив и вблизи спорных островов Сиша (Парасельских) в Южно-Китайском море, которые Китай тем не менее считает своей территорией; принимают в начале 2018 года в Конгрессе закон «О поездках на Тайвань», регламентирующий поездки на Тайвань американских госслужащих; вносят в сентябре 2018 года в Сенате Тайбэйский законопроект, предусматривающий отзыв американских послов из тех государств, которые «посмели» разорвать дипотношения с Тайванем.

Все эти действия США, по мнению китайской стороны, в той или иной степени нарушают принцип «одного Китая», на котором основываются все три китайско-американских коммюнике (28.08.72; 16.12.78; 17.08.82) о принципах взаимоотношений между США и КНР. Как полагают китайские эксперты, поведение Соединенных Штатов, постоянно «заступающих» за «красную черту», каковой в Китае однозначно считают Тайвань и зону Тайваньского пролива, а также спорные острова Сиша (Парасельские) и Наньша (Спратли) в Южно-Китайском море, является элементом давления в рамках общей стратегии военно-политического сдерживания Китая в Индо-Тихоокеанском регионе.

НОВАЯ СТРАТЕГИЯ США КАК ЗЕРКАЛЬНОЕ

ОТРАЖЕНИЕ СТРАТЕГИИ СДЕРЖИВАНИЯ

РОССИИ

Возможно, это простое совпадение, но структура модели военно-политического сдерживания Китая в Индо-Тихоокеанском регионе напоминает структуру военно-политического давления на Россию в Европе. В обеих моделях присутствует ключевой элемент: в Индо-Тихоокеанском регионе это Япония, в Европе – Германия, то есть страны, в которых дислоцированы главные региональные военные силы и военные базы США. Роль основного плацдарма для размещения американских средств ПРО в Индо-Тихоокеанском регионе играет Южная Корея, в Европе – Польша и Румыния.

В обеих моделях присутствуют, так сказать, элементы «сакральной ненависти» к объекту сдерживания (давления): Индия, имеющая большой «зуб» на Китай в Индо-Тихоокеанском регионе, и вечно нервирующая Россию «англичанка» в Европе. Тыловой опорой индо-тихоокеанской модели сдерживания Китая выступает Австралия, а тылом европейской модели давления на Россию является Франция: обе страны далеко от «линии фронта», но всегда готовы подтянуться по команде главного союзника – США.

И, наконец, в структуре обеих военно-политических моделей есть «джокеры» – элементы, способные причинить особую, изощренную «боль» объекту сдерживания (давления), элементы «у красной черты». Это соответственно Тайвань в Индо-Тихоокеанском регионе и Украина в Европе. Тайвань и Украина – не просто страны, все поставившие на тесный союз с США. Для континентального Китая Тайвань и для России Украина – «сокровенные» территории, потенциальный военный конфликт с которыми стал бы не обычным вооруженным столкновением противоборствующих сторон, а по сути, тяжелейшей, предельно трагичной войной между людьми одной крови.

В условиях как непосредственного, так и опосредованного военно-политического нажима со стороны США, их союзников и партнеров Россию и Китай объективно объединяет необходимость эффективного противостояния такому нажиму. Однако выработанная на трудном историческом пути и ныне существующая форма «российско-китайского стратегического партнерства» явно недостаточна для достижения этой цели, поскольку по большому счету напоминает бледный альянс древнерусских княжеств, каждого по себе суверенного перед лицом монолитной в принципиальных вопросах Орды.

Кто больше нуждается в углублении военно-политического сотрудничества с противоположной стороной: Россия или Китай? С одной стороны, основные силы американских ВМС и ВВС сосредотачиваются в АТР на китайском направлении. Но, с другой стороны, континентальный Китай все-таки отделен широкими морскими просторами от Японских островов с главными базами 7-го флота ВМС США и от американского форпоста в АТР – Гуама. С Южной Кореей Китай непосредственно не граничит, а многие десятилетия проблемная граница с Индией проходит по безлюдным высокогорным районам на далеких окраинах Китая.

Западные же границы России все больше превращаются в место противостояния «ствол в ствол», откуда до некоторых наших больших городов даже не минуты подлетного времени ракет, а, как в старые недобрые времена, всего несколько танковых переходов. Возможно, в критической ситуации Россия действительно получит реальную военную поддержку Китая, которому совсем не улыбаются перспективы остаться один на один с враждебным миром Запада, его союзниками и партнерами. Отдал же, как утверждал ряд источников, министр обороны КНР Вэй Фэнхэ приказ кораблям ВМС НОАК в Средиземном море перейти под российское командование в дни апрельского 2018 года кризиса вокруг Сирии в случае начала военных действий с ВС стран НАТО.

Однако в условиях «холодного» противостояния с США, их союзниками и партнерами Китай, традиционно понимая отношения союзничества, в том числе военного, как неизбежное «подавление» суверенитета «младшего» союзника союзником «старшим» (правда, сейчас непонятно, кто старший, а кто младший), не выходит в отношениях с Россией дальше «стратегического партнерства», в китайском понимании означающего строгое выполнение ранее достигнутых договоренностей, и не более того.

Задача углубления российско-китайского стратегического партнерства, прежде всего в сфере военного сотрудничества, сводится, таким образом, к расширению круга вопросов, выполнение решений по которым носило бы для обеих сторон обязательный характер. К числу такого рода вопросов можно было бы отнести, например, разработку практических инструментов противодействия как модели военно-политического сдерживания Китая в Индо-Тихоокеанском регионе, так и модели военно-политического давления на Россию в Европе с привлечением разнопрофильных специалистов обеих стран.