Нужны ли нам сильные армия и флот

Военно-морской флот Советского Союза создавался как сила, способная противостоять западной коалиции, но был лишь вторым по мощи. Фото РИА Новости

«У России только два союзника – армия и флот! » – это крылатое выражение императора-миротворца, вернее суть, заключенная в нем, свидетельствует о его особом доверии и расположении к армии и флоту, демонстрируя одновременно крайне трезвый взгляд на внешнюю политику и ее фигурантов – окружение России.

Александр III, будучи боевым генералом, во время своего правления умудрился не воевать вовсе, при этом его миротворчество происходило не от природного миролюбия, а от самого что ни есть практичного взгляда на существующую действительность. Защищать страну, ее интересы можно не только в войнах и сражениях, но и демонстрируя солидное состояние армии и флота. Это делал государь памятуя о том, что в первую очередь необходимо поднимать экономику, к чему он неуклонно стремился, а сие сподручно совершать только в условиях мира. Это не помешало ему окончательно восстановить утраченные после несчастной Восточной войны позиции России в Европе и мире, положить начало строительству современного броненосного флота, в том числе заново создать современный флот на Черном море; осуществить важнейшие стратегические шаги в дальневосточной политике, где его предшественник преуспел больше в активном растранжиривании земель – Аляски и других территорий Русской Америки. Александр Александрович затеял строительство Великого Сибирского пути; положил начало широкому изучению и освоению Русского Севера, верно определив его незамерзающие акватории главным местом базирования ударного ядра Русского флота.

ОРУЖИЕ МИРА

Мощный русский флот, собравшийся в январе 1904 года в Порт-Артуре, по праву был его детищем. И не его вина, что этим флотом его незадачливые потомки не сумели распорядиться. Реформы русской армии сделали ее, вне всяких сомнений, одной из сильнейших в мире. В выборе своих ближайших сподвижников император был крайне разборчив. Да, царь не воевал – при этом, что интересно, никакие внешнеполитические интересы России нимало не пострадали, – напротив, позиции ее решительно упрочились! Мир тогда, образно говоря, мог подождать со своими вопросами и проблемами пока русский царь удил рыбу в дворцовом пруду (известная притча тех времен).

Порой кажется: а не впору ли вновь опереться на эти проверенные подходы и понятия? Тому достаточно поводов. Так, едва ли не весь мир сегодня ополчился против России, а те, кто считается союзниками, в лучшем случае союзники временные и до поры до времени. Тут и санкции, призванные сковывать развитие экономики и торговли; тут же и самым унизительным образом «кошмарят» наш спорт, не считаясь с опасностью подрыва самих основ олимпийского движения. По всему миру беззастенчиво хватают наших граждан даже на территории трех стран, засуживая их по своим законам. Казалось бы, впору удивиться: Россия проводит традиционную миролюбивую внешнюю политику, уважает международное право, так же, кстати, как и СССР в свое время (хотя тогда шла холодная война), но, что характерно, тогда никто «не гавкал», а если и «гавкали», этим все и ограничивалось!

Ответ прост: за Россией (СССР) тогда признавалось то, что зовется правом Великой державы. Другие Великие и прочие державы и страны вынуждены были признавать, уважать и считаться с этим правом. Что касается так называемого общественного мнения, это было фактором менее существенным и менее продажным, чем сейчас…

То, что происходит сейчас и почему к нам так мало симпатий, объясняется просто: «То, что позволено Зевсу (Юпитеру) – говоря языком древних, – не позволено быку! » С момента появления этого древнего изречения мир принципиально другим не стал, здесь по-прежнему считаются только с силой и сильными. Дело как раз в том, что Россию, по принятым в мировом сообществе признакам, иные перестали относить к Великим державам. Не лучшее состояние экономики, подорванный военный флот – один из первых признаков «державности» (Великой державы), в разы ужавшаяся, заведомо ослабленная бесконечными бездумными реформами армия, неясность с адекватной национальной идеей и многое, многое другое при отсутствии признаков какой-либо внятной перспективы.

РЕВИЗИЯ МОРАЛИ

Дело дошло до недавно немыслимого – ревизии мировой морали: нашлись государства и государственные деятели, принявшиеся называть нас по итогам Второй мировой войны оккупантами. Причем это делают те, кого 75 лет назад мы непосредственно спасали от фашистского рабства и уничтожения, и те, чьи близкие предки, старшие родственники с неподдельным восторгом и облегчением встречали Красную армию как освободителей. Теперь сносят памятники павшим воинам, оскверняя то, что в цивилизованном сообществе было неприкосновенным, – воинские захоронения. Безусловно, это удел так называемых политических шавок, гиен и ничтожеств, не знающих чувства благодарности, идущих на поводу у самых низов общества – националистов. Печально еще другое – то, что все это делается при молчаливой безучастности этого самого «цивилизованного сообщества». Однако какой же она может быть еще, эта мораль, когда требуется любой ценой изыскать оправдание противоправному расширению НАТО на восток, развертыванию их ВС, баз ПРО непосредственно у наших границ. Им ведь нужна какая-то мотивация!

Что же остается делать в сложившейся обстановке, если не подкрепить наши претензии и амбиции на этот счет, чтобы быть в полной уверенности, что время работает на нас и вскоре мы снова сможем твердо опереться на самых действительно надежных союзников – свои армию и флот, вне всяких сомнений наполнившихся реальным содержанием и состоятельностью, как это уже было в нашей истории?

Пока наших противников от непосредственной агрессии удерживает наш ядерный потенциал, даже в сохранившемся виде, достаточный, чтобы спалить весь мир, лишающий противников-оппонентов иллюзии «выйти сухими из воды» или победителями.

В целом понять «перевозбужденную» ситуацию, сложившуюся в мире, нетрудно: ее сильно раскачивают процессы, связанные с возвращением от однополярного мира, который, казалось бы, навсегда утвердился с развалом Советского Союза, опять к многополярному, с неопределенностью в этом процессе статуса России. Обстановку такую нельзя признать ни стабильной, ни безопасной. И хотя реальным соперником США и их союзников являемся вроде бы не мы, а Китай с его второй в мире экономикой и второй, а может, уже и первой армией, – ни один серьезный вопрос в мире фактически не решается без нас: мы остаемся второй ядерной державой в мире, и это страшно раздражает и напрягает наших соперников, равно как и наш возможный альянс с Китаем, не оставляющий им никаких шансов.

Однако жить в такой обстановке балансирования на грани РЯВ, как показывает опыт, – не безопасно и не комфортно. Неудобно развивать экономику: ей всегда желательна стабильность! При этом именно мощь и состоятельность армии – СОН (сил общего назначения – тех самых армии и флота) отодвигает и купирует возможность вооруженных провокаций со стороны потенциального агрессора, а следовательно, опасность скатывания к прецеденту ядерного столкновения, внушает естественное уважение соседям.

СОМНЕНИЯ

В чем основания для сомнений в нашей армии (флоте), когда ее с утра до вечера нахваливают по всем существующим информационным каналам? Можно допустить, виною является наше положение в ряду мировых экономик, соотношение нашего военного бюджета с бюджетами явных лидеров в гонке вооружений: тут чудес не бывает – вооружение армии и флота всегда обходилось в копеечку, его даже противопоставляют маслу («масло или пушки! »). Второе предположение можно отнести к значительному сокращению армии – в разы, что проходило под видом череды реформирований. В совокупности с тем – и это не секрет, – что армия и флот не в лучшем состоянии вышли из советского периода. И можно ли быть уверенными, что недостатки, присущие предшественнице, Советской армии, в ходе всех этих мероприятий были исправлены? Здесь важно будет заметить, что эти так называемые недостатки в значительной степени оказались круто замешены на резко негативном тогда имидже армии, организованном не без посторонней помощи: там плохо кормили, там н/у взаимоотношения, там неважно учили военному делу. Так могла ли существенно ужавшаяся при том же, по сути, вооружении армия оставаться хотя бы не менее сильной, чем была? И потом вспомним, не зря Наполеон, одержавший более 60 громких побед, любил и приветствовал «большие батальоны». Речь идет о совершенно бездумном и губительном переходе СВ на облегченную бригадную структуру (с облегченным, естественно, комплектом вооружения); переводе армии и флота на одногодичный срок службы, идущий вразрез с какой-либо возможностью обучения военнослужащих самому необходимому, что в совокупности с малочисленностью призывного состава помимо прямых последствий для боеспособности приводит к подрыву мобилизационного резерва. Кроме того, известно, что только прошедший воинскую службу молодой человек мотивирован любить свою Родину, то есть способен быть патриотом в истинном смысле слова, но не «откосивший» от службы, едино утвердившийся в гордости, как он ее (родину свою), обманул.

Речь уже не идет об изменившемся не в лучшую сторону исходном стратегическом положении наших ВС: если раньше весь мир знал, что русские при необходимости способны за 36–48 часов оказаться у Ла-Манша и Бискайского залива, то теперь военнослужащие НАТО спокойно рассматривают нашу территорию и нас в прицелы своих танков и пушек, разъезжая вдоль нашей же границы…

НУЖДА В ВЕТЕРАНАХ

Известно, в частности: армия является боеспособной, пока в ней служат участники последней войны – живые носители боевого опыта. Еще точнее: пиком боеспособности правильнее считать время и армию, когда и где уже произведен полноценный анализ основных операций и БД минувшей войны, а в ее рядах еще достаточно непосредственных участников, ее ветеранов. Насколько убедительны были действия наших летчиков в Корейской войне, неплохи во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, настолько же неубедительным оказалось наше участие в Афганистане и на Ближнем Востоке (имеется в виду в последнем роль наших советников), а также в действиях на Северном Кавказе. Так, например, анализ ближневосточных войн советской эпохи показывает, что были все шансы достойно выйти из положения, даже с учетом очевидного превосходства противника в воздухе. Однако в условиях, когда противнику, коалиции западных союзников, практически сразу была отдана оперативная инициатива, господствовали нерешительность и выжидательная позиция, дело оказывается обречено. Это оценка и нам, нашему командному мышлению того времени, носителями которого выступили военные советники, может быть, прежде всего нам.

Итак, опыт последней войны, дополненный деталями и анализом современных военных конфликтов, бесценен. И положительный – победный и отрицательный – на сугубо профессиональном уровне! Равно как и преемственность живого военного опыта, особенно для командного состава. Важен вдумчивый анализ и чужого военного опыта: так в ВОВ нам пришлось воевать с сильнейшей армией мира, которая многократно ставила нас в тяжелое положение и нанесла нам тяжелейшие потери; как ни прискорбно, учиться приходилось уже в ходе войны и нередко – у противника… У военных нет и не может быть возможности ограничиваться в анализе военных действий субъективными, идеологическими штампами, как зачастую это делали и делают историки и мемуаристы. Говоря прямо, в военной среде – это просто непрофессионально! То же касается извечного спора с бывшими союзниками о том, чей вклад в победу был большим: нельзя не считаться с масштабами и разнообразием форм ведения БД во всех ее (войны) ипостасях и принижать уникальный опыт действий союзников в океане, особенно масштабный на Тихом океане. Тем более что своего подобного опыта мы не имели.

Оглядываясь на наши усилия в строительстве и подготовке армии, с уверенностью можно сказать, что значительное количество недостатков и провалов в послевоенной подготовке войск и сил, флотов имели в основе своей игнорирование или незнание, недооценку опыта ВОВ (Второй мировой войны), потерю преемственности. При этом следует помнить особо: История не способна будет простить нам этого хотя бы потому, что подобный опыт достался неимоверно дорогой ценой, и игнорировать его – преступление!

Остатки былого могущества – постоянно находящийся в аварийном состоянии авианесущий крейсер  «Адмирал Кузнецов». Фото с сайта www.mil.ru

Дальше, если позволите, целиком обратимся к проблематике флота: его состояние (численность) особенно выразительно. К тому же он в наибольшей степени способен соответствовать геополитическим устремлениям государства, а потому именно он, по всеобщему признанию, является зеркалом «державности», величия государства.

Следует напомнить, что в послевоенный период нашим вероятным противником оказалась самая мощная морская держава, флот которой в одиночку превосходил совокупную мощь остальных флотов мира, на него нам и пришлось ориентировать свою оборону самым серьезным образом, чтобы не оказаться неготовыми. Результатом таких усилий в конечном счете стало создание второго флота в мире – ВМФ СССР.

К нашему глубокому сожалению, от второго флота мира в результате так называемых реформ удалось сохранить очень немногое; тем не менее продолжаем плавать, в значительной степени еще на кораблях советского ВМФ. Особенно когда речь идет о кораблях океанской зоны. Да и не только! Большинству из них, этих кораблей и самолетов морской авиации (МА), уже изрядно за 30, состояние их достаточно сложное, пора думать об их замене. А что будет означать возрождение флота на новой основе? Вопрос: на какой основе?

Всяк, как известно, понимает образ будущего флота по-своему. Судя по официальным декларациям и личным наблюдениям, одни готовы довольствоваться флотом на уровне «озерной флотилии», но с «Калибрами» и «Варшавянками», другие стоят ближе к классическому представлению о флоте. Предположим, существует и какой-то промежуточный вариант. А если же говорить о флоте, соответствующем требованиям «державности»?

«Державный» – это флот, соответствующий статусу Великой державы. Не больше и не меньше! Именно такой флот в состоянии не только защищать побережье, но и может практически подкреплять внешнеполитические шаги государства, а они у Великой державы не могут быть только региональными. Этот флот должен быть современным, океанским, достаточным количественно, сбалансированным, эксплуатационно надежным… Пусть некоторые из этих требований несколько дублируют друг друга, однако в совокупности являются классическими, а потому достаточно будет ограничиться некоторыми репликами и замечаниями по сути.

Что такое современный флот? Во всяком случае, относить дизельные подлодки к классу НАПЛ, равно как и современным кораблям, некорректно и неправильно. У тех и других совершенно разные тактические возможности. Продолжать строить (модернизировать) АПЛ и ПЛ без ИБСУ, современных торпед и КР, систем ПВО «из-под воды» – несовременно, равно как и боевые НК основного класса, не оснащенные АСУ, классом не ниже «Иджис» в последней версии: они заранее в заведомом тактическом проигрыше. Строить НК основных классов, не оснащенные современными системами (контурами) обороны и самообороны ПВО, ПРО, ПЛО, ПТЗ, ПДО, неготовые работать в сетецентрических системах управления, несовременно. Без революции в авианизации (корабельной) флота строить его (флот) несовременно; сюда же примыкают проблемы автономной системы ДРЛО для корабельных группировок в открытом океане. Без оснащения флота современной системой разведки и ЦУ никакие самые совершенные типы ПКР неэффективны. Продолжение проблемы авианизации напрямую подводит к необходимости обретения флотом УДК с возможностями загоризонтной (комбинированной) высадки морского десанта либо проведения масштабных противолодочных операций. Едва не обретенные флотом «Мистрали» обнажили проблему: сажать на них, в сущности, нечего – у нас нет почти ни одного типа корабельных вертолетов для этих целей. А флот (амфибийные силы) и МП без них несовременны и остаются на уровне Второй мировой войны. Нужен, конечно, в ближайшей перспективе еще и самолет с вертикальным взлетом и посадкой для поддержки высадки и боя на берегу – а это вообще запредельное по сложности требование (хотя, если вспомнить, таковой у нас был в конце 80-х)! Впрочем, так можно договориться и до настоящей палубной авиации, а с нею и до авианосцев. Но о них, как говорится, лучше ничего или в соответствующем разделе.

О КАЧЕСТВЕННОЙ ДОСТАТОЧНОСТИ

Что такое – достаточный количественно? Это значит – достаточный для формирования необходимых группировок в любых районах Мирового океана, куда может быть направлен флот в интересах поддержания интересов государства. Особенности нашей географии не позволят ограничиться одним океанским флотом, выдвигаемым на необходимое направление; приходится говорить по меньшей мере о двух равных по силам – на Западе и Востоке, довольствуясь на закрытых морских театрах силами, способными успешно действовать там и там, соответствуя и опираясь на береговые системы оружия и вооружения. Без всякой избыточности!

Что такое сбалансированный флот? Это состояние, которого так и не смог достичь ВМФ СССР даже на пике своего могущества, в статусе второго флота в мире. Синонимом сбалансированного флота уже давно является флот, имеющий в своем составе авианосцы; и даже не столько ради ударной палубной авиации для действий в любом районе Мирового океана, сколько ради самолетов ДРЛО, обеспечивающих информационное господство на любых ТВД. Противопоставить сбалансированному флоту мы могли только АПЛ, действия которых помимо всего прочего чрезвычайно затрудняла система противолодочной войны противника, эффективно опирающаяся на систему дальнего г/а наблюдения и все ту же противолодочную авиацию…

Если говорить серьезно, то сбалансированному флоту вероятного противника можно противопоставить только свой сбалансированный флот (речь идет о строительстве авианосцев), как это пытались делать мы в 70–80-е годы, сейчас пытаются делать китайцы. Однако, как показал опыт, тут нас ожидали свои практически не преодолимые трудности, среди которых – затратность и овладение специфическими технологиями, и это было только началом проблем. По-настоящему сложными, на наш взгляд, оказались понятийные препятствия! В первую очередь отсутствие идеолога этого дела в руководстве ВМФ, МО, в правительстве. У нас всегда полагали, что проблема обзаведения авианосцем состоит в постройке самоходного корпуса, похожего на авианосец, а приспособить к нему подходящие, способные с него взлетать самолеты получится как-то само собой…

На самом же деле в проблеме обзаведения авианосцами, во главе угла стоит удачный тип основного палубного самолета специальной постройки, лучше – «трансформера», быстро превращаемого из истребителя в штурмовик и обратно. И необходима корабельная катапульта, способная выбрасывать в воздух самолеты от самых легких до самых тяжелых, включительно самолетов ДРЛО и ПЛО. Это убедительно подтвердил Фолклендский конфликт – самая масштабная морская война после Второй мировой. Он подтвердил и ограниченную ценность «упрощенных» авианосцев, какими обладали моряки Королевского флота (и мы). И не заметить это было трудно…

НАДЕЖНОСТЬ

Что такое качественные параметры (надежности)? Это состоит в том, чтобы корабли были конструктивно мореходны и их не ломало на океанской зыби (волне) в широком диапазоне боевых курсов и скоростей; чтобы бесперебойно работали корабельные котлы на кораблях (если они там стоят); чтобы ВУ РЛС современных АПЛ не демаскировали их на значительных расстояниях при всплытии в перископное положение; чтобы не приходилось при необходимости «выкатывать» редуктор крейсера через киль и производить этот ремонт, ремонт котлов и машин по цене, соизмеримой чуть ли не с построечной. Вот на английских «Инвисиблах» (авианосцах), например, модуль ГТД меняли за две-три рабочие смены вместе с балансировкой агрегата и др. Таким примерно должен быть уровень технологии в судостроении. И еще, чтобы в течение всего срока службы корабль был способен развивать проектную скорость, а не так, как зачастую на практике, на заводской мерной миле, да и только! Ведь у них развивают, когда требуется.

Даже в принятом здесь формате – отдельных замечаний нельзя пройти мимо проблем рациональной структуры. Налицо обширное и специфическое хозяйство, где вы встретите все, чем гордятся армия и ВВС, плюс еще все, естественным образом связанное с кораблями и военным судостроением, в том числе подводным с его атомной и н/а энергетикой и отдельными направлениями разработки, производства и эксплуатации морского оружия, в том числе стратегического, авиационной промышленностью, сложнейшим специфическим приборостроением, надводным морским оружием и вооружением, в том числе космическим, и многим, многим другим, что способно эффективно функционировать только в рамках отдельного министерства (теория управления), и не иначе и не ниже. Впрочем, как в других развитых морских государствах и как было некогда у нас в наиболее благоприятные для строительства флота периоды… Мы ведь не какая-нибудь региональная страна, здесь все должно решаться по-серьезному.

РОЛЬ КАБМИНА

Заикнувшись про структуры, невозможно обойтись без комментариев структуры и нашего кабмина, о котором совсем недавно так много говорили. Перед страной стоит стратегическая задача энергичного продвижения в экономическом развитии. Но откуда ему развиваться, когда не просматриваются производные и важнейшие его составляющие, рычаги этого развития, кроме разве министерств сельского хозяйства и промышленности и торговли? Так, где же министерство машиностроения как основа основ? Мы же индустриальная, а не чисто аграрная страна. Где министерство судостроения, ведь территорию нашей родины омывают воды трех океанов и десятков морей. А при этом наша экономика – это производство и торговля? Где министерство авиастроения, которому суждено работать не покладая рук, поскольку отрасль уже давно не может выйти из «штопора»? Не по причине ли никуда не годного управления ею? Где министерсво лесного хозяйства: лес в стране заканчивается, догорая и разворовываясь «ударными» темпами? Где министерство рыбного хозяйства, когда в итоге рыбой кормим заграницу, всех, кроме своих граждан, да и государству от такого хозяйствования ничего не достается? Коли нет соответствующих институтов управления, ответственных лиц и инстанций – откуда ждать прогресса и каких-то прорывов и успехов? С кого спросить, в конце концов? Не от того ли мы (если вернуться к своему флотскому) за 30 лет не удосужились перетащить на свою территорию производство ГТД для НК и теперь с тоской взираем на кризис надводного кораблестроения?

Итак, получается, что строительство флота, специфическую сложность которого отмечали еще ныне забытые классики марксизма, подготовка его и, естественно, применение теснейшим образом завязаны на человеческий фактор. Действительно, даже в рамках новейшей истории и отечественного флота в ней постоянно наталкиваемся на напоминания об этом.

До сих пор занимает умы историков и специалистов вопрос: почему при общем равенстве сил на море в РЯВ, наш флот испил горькую чашу сокрушительного поражения, как в первой, так и во второй кампаниях, что в конечном счете определило исход всей войны? Ведь помимо всего прочего это было одно из величайших столкновений на море в рамках всей мировой истории, а в нашей – уж во всяком случае…

Почему в годы Первой мировой войны ни один из немногих эпизодов эскадренного боя с противником (что означало гораздо большее, чем просто выигранный бой), не увенчался успехом, и тот неизменно ускользал: бой у мыса Сарыч, бой близ Босфора в следующем году – против «Гебена»; бой у Готланда на Балтике – при таком преимуществе сил с нашей стороны? Ведь, изучая историю войны на море периода Первой мировой, мы исходили из уверенности, будто горькие уроки РЯВ нашим флотом были полностью усвоены.

Не стало исключением из этого правила и начало ВОВ на море. Таллинский переход, полное отсутствие успешных операций на Черном море, где у достаточно мощного ЧФ в начале войны, по сути, не было морского противника, и от него в то же время не пострадали румынские промыслы в Плоешти (армии в это время было не до этого); в Севастополе оказались брошены неэвакуированными более 70 тыс. его защитников. Противник же в условиях нашего очевидного превосходства на море практически без потерь эвакуировал свои немалые силы с Тамани в 1943-м, а потом из Крыма в 1944-м. В 1942 году безнаказанным ушел из Карского моря германский рейдер «Шеер», едва не натворивший там неисчислимых бед.

Все эти примеры при беспристрастном анализе приходится отнести именно на счет человеческого фактора – слабости, неподготовленности и безинициативности командования. Столь жесткая оценка тем более оправданна и справедлива, когда рассматриваешь все эти события на фоне массового беспримерного и беззаветного героизма простых моряков и младших офицеров, в рамках всех этих войн и особенно ВОВ на море и на суше.