Лучший племянник

Быть женщиной – тяжелый труд. Казимир Малевич. Женщина с ведрами. 1912. Музей современного искусства, Нью-Йорк

Сумочка из Хельсинки

1.

Неделя в рождественской кукольной Скандинавии была сказочной, но разорительной. Перед расставанием Арон и Алена зашли в хельсинкском аэропорту в сувенирный магазин. Ему предстоял 50-часовый перелет назад в Нью-Йорк с тремя пересадками. По 10 часов прохлаждаться в Варшаве, Стамбуле и Монреале. Спать на полу или сиденьях. Самый дешевый билет. Ей – всего двухчасовой назад в Москву. Арон попросил:

– У меня осталось всего 100 евро. У тебя хороший вкус. Выбери себе сувенир за 50 евро и моей мамуле примерно за столько же.

Арон стоял у выхода из магазина и думал, любит он Алену или нет. Увидятся ли они еще? Она подошла через 15 минут и поцеловала в щечку:

– Тут есть неплохие сумочки с надписью «Хельсинки» по 50. Но мне очень понравилась другая. За 90. Мы не можем мне купить ее, а твоей мамуле найдем что-то за 10?

2.

Через неделю в Нью-Йорке мамуля накричала на Арона, что сумочка дорогая и ужасная и ей совсем не нравится. Заподозрила, что сынок нашел ее в финской мусорке или на улице бесплатно раздавали. Отказалась брать. Арон тяжело вздохнул. Надо было позволить Алене купить, что она хотела. А так накричал на бедную девушку, довел до слез. Хоть одна женщина была бы довольна!

3.

Арон послал бывшей герлфренд Хадассе, с которой встречался в Нью-Йорке, фотографию этой милой сумочки и сказал, что дарит. Хадасса очень обрадовалась. Она немедленно ответила, что без ума от подарка и через час забежит и заберет. Может, в этих отношениях еще не все потеряно и Хадасса примет его назад? За пять минут до ее прихода позвонила мамуля и сказала, что, пожалуй, возьмет сумочку и будет класть туда свою косметику. Когда Хадасса зашла и узнала, что зря ехала, она взорвалась, закричала, чтобы Арон ей больше никогда не звонил, и выбежала из квартиры. Арон тяжело вздохнул.

4.

Арон стоял на углу Бродвея и 71-й и смотрел через витрину, как люди едят в Макдональдсе. До получки оставалось целых три дня. Хотелось кушать. Поездка его разорила. Тут к Арону на коляске подкатил знакомый безногий чернокожий инвалид Джек и потряс банкой с мелочью:

– Ароша! Дай доллар на кофе!

– Извини, Джек! Ты знаешь, я тебе всегда чего-то подкидываю. Сейчас нет ни цента. Только вернулся из отпуска в Европе с молодой девушкой из России.

Джек достал из банки пригоршню звонкой мелочи и высыпал Арону на ладонь. На кофе уже было. Арон жалобно продолжал:

– Она клялась, что меня любит!

Инвалид посмотрел недоверчиво и протянул из внутреннего кармана еще два бумажных доллара. Арон расплакался:

– Она хочет приехать в Америку и выйти за меня замуж!

Джек достал из кармана еще пять долларов, дал Арону, смахнул слезу, махнул рукой, развернулся и поехал просить денег у других.

Тяжелый труд

Сижу в офисе с алкоголиком Логаном. У него ко мне важное дело:

– Алекс! Вы умный человек! Вы, наверное, албанец или итальянец и связаны с мафией?

– Не связан, к сожалению, но спасибо на добром слове. Чем могу помочь сегодня?

– Я хочу спросить совета. Не знаю, что вы там делали в мафии, но вы, судя по всему, мудрый человек. Во всяком случае вас не убили. Должен ли я сделать операцию по смене пола? Мне кажется, я женщина, намертво замурованная в мужском теле. И мне надо разбить эту стену. Вы слышали у Пинк Флойд: «Break that wall! Break that wall!»?

– Ещё раз повторяю. Я никак не связан с организованной преступностью. А песню, конечно, слышал. Ну, не знаю. Это очень индивидуальный вопрос. Вам надо посоветоваться с психологом.

– Я со всеми советуюсь. С собутыльниками, пастором своей церкви, психологом и даже хозяином ликерного магазина. Еще я недавно спросил в церкви самого Иисуса, а потом свое сердце. Я хочу собрать все мнения, сесть с бутылочкой виски и подумать. Стоит ли овчинка выделки?

Тут у меня в кармане задребезжал телефон. Я вышел из «кубика»:

– Тетя Ида! Я не могу говорить. У меня клиент задает серьезные философские вопросы.

– Ты почему не пошел на похороны к Исааку в Бронксе? Он был лучшим сапожником в Белой Церкви. К нему из Ставищ приезжали обувь чинить. У него будка в самом центре была. Как рано ушел от нас наш Исаак! Горе нам!

– Рано?! Ему же было сто два года. Ничего себе рано! Чтобы я так ушел!

– Мы с твоей мамой бегали на танцы. Сколько раз он нам туфельки чинил! Как ты так можешь? Я плачу.

– Тетя Ида! Не плачьте! Хорошо, я позвоню и выражу соболезнования его жене.

– Она умерла двадцать лет назад. Если бы ты общался со своими родственниками побольше, ты бы знал! А сын – десять лет назад. Позвони внуку, только телефон я не знаю. Но ты выясни.

– Хорошо, выясню. Все, не могу говорить. Перезвоню вечером и доложу!

– Ты мой лучший племянник! Я горжусь тобой! Ты столько всего достиг в Америке!

Я вернулся в «кубик» и продолжил разговор:

– Извини, Логан. Надо было ответить на звонок. Вопрос жизни и смерти! Так на чем мы остановились? А, да! Быть женщиной – тяжелый труд! Я считаю, что ты непременно должен посоветоваться с Иисусом еще раз – и не один. Христос плохого не посоветует.

– Гениальная идея! Я тоже об этом думал, – закричал Логан и выбежал из приемной.

Скрытый стих

Звонит тетя Ида из Торонто:

– Саша! Ты написал в интернете стих, что твоя первая женщина была проститутка-наркоманка в Нью-Йорке. Ты, конечно, скрыл этот пост от меня и остальных родственников. Думал, мы не увидим? Мы ночей не спали, когда ты маленький болел, а ты? У меня есть подруга в Новой Зеландии, которая тебя читает. Ты никогда не узнаешь, кто она. Она меня в два часа ночи разбудила. Но об этой твоей неблагодарности мы поговорим позже. Меня сейчас волнует другое. Скажи самое главное: надеюсь, эта твоя первая была еврейка?

Нью-Йорк