Владимир Гутник За весь послевоенный период не было в экономике Германии хуже ситуации, чем сейчас. Темпы экономического роста в этой стране, которую часто называют "локомотивом" Европы, ныне самые низкие в ЕС (в 2002 г. - 0,2% против 0,9% в среднем по ЕС, а за 1997-2002 гг. - 1,5% против 2,3%). ФРГ перестает быть страной, привлекательной для вложения капиталов. Инвестиции сокращаются, а строительство уже несколько лет находится в тяжелейшем кризисе. При этом продолжающая расти безработица или, скажем, чрезмерно высокий, выходящий за дозволенную маастрихтскими соглашениями границу дефицит госбюджета - лишь симптомы болезни, причины которой весьма основательны, а потому и требует она продолжительного и интенсивного лечения.
За благополучие надо платить
Нынешние экономические и социальные проблемы стали своеобразным продолжением достоинств германской модели в ходе эволюции социального рыночного хозяйства. Его сторонники попали в своеобразную ловушку. Модель и вправду всем хороша, кроме одного: она чрезвычайно дорога, а ведь кто-то должен за все эти блага платить. Причем платежи постепенно и неуклонно росли и со временем достигли такого уровня, когда стали обременительными и для населения, и для государства, перераспределяющего через бюджет и социальные фонды 47% ВВП. Спору нет, деньги эти большей частью все равно возвращаются в экономику, но ими уже распоряжаются не те субъекты, которые их зарабатывали, и их мотивация к росту продуктивности труда ослабевает.
Одна из главных причин болезни, препятствующей динамичному развитию, - это закостеневший, зарегулированный государством и скованный союзами интересов рынок труда. Без малого 5 млн. безработных (11,3% экономически активного населения) - тяжелая гиря на плечах экономики ФРГ. Немцы страшно боятся реформ еще и потому, что уровень жизни в стране остается достаточно благоприятным, а любые серьезные преобразования содержат в себе риск определенных потерь. Поэтому в немецком обществе нет широкого и однозначного осознания необходимости новых экономических реформ и понимания их направленности, нет социального заказа на них. Нужны четкая и жесткая политическая воля, чтобы приступить к таким реформам, и еще большие усилия для того, чтобы довести их до конца, не размывая в бесконечных компромиссах.
Дилемма канцлера
Полгода понадобилось канцлеру Герхарду Шредеру после прошлогодних осенних выборов в парламент, чтобы решиться на объявление новой программы реформ "Повестка дня-2010", в центре которых - придание большей гибкости рынку труда, отход от "поощрения безработицы" с помощью высоких пособий, снижение обязательных отчислений в фонды социального страхования. Кроме того, предусмотрена 15-миллиардная программа льготных кредитов для ремонта жилищного фонда и инфраструктурных проектов на коммунальном уровне.
Одно обстоятельство порождает большие сомнения в реализуемости предлагаемых реформ: в ФРГ сейчас нет такой социальной и политической силы, которая однозначно поддержала бы курс на модернизацию, провозглашенный Шредером. Правоцентристская оппозиция утверждает, что предложенные меры носят недостаточный характер и представляют собой не прорыв, а лишь "маленький шажок". Профсоюзы тоже подвергли реформистские идеи канцлера жесточайшей критике, обвинив его в "предательстве", "разрушении социального государства" и "аморальных требованиях".
Риск намеченного реформирования германской экономики заключается прежде всего в сопутствующих и неизбежных социальных потерях для широких слоев населения. На таком фоне, да еще при утрате старого и мощного союзника - профсоюзов, надежды на выигрыш следующих выборов у партии Шредера становятся крайне призрачными. Но многие европейские эксперты полагают, что канцлеру все-таки лучше попытаться самым радикальным методом "прооперировать" больную экономику и постараться обновить модель социального рыночного хозяйства, пока она не рухнула окончательно.
Немецкий пример - другим наука
Для России проблемы, охватившие немецкую экономику, - отнюдь не постороннее, неинтересное явление. Во-первых, Германия - наш важнейший внешнеторговый партнер, и чем эффективнее и динамичнее будет развиваться ее хозяйство, тем благоприятнее будут складываться условия и для нашего сотрудничества. Разумеется, это подразумевает, что и российская экономика будет на подъеме. Взаимодействие между двумя стагнирующими хозяйственными системами малопродуктивно и всегда чревато либо нерациональными решениями, либо внезапным откатом.
Кроме того, следует иметь в виду, что институциональная трансформация российской экономики еще не завершилась и мы, выбирая ориентиры, все еще колеблемся между европейской континентальной и англосаксонской моделями. Попытки что-то частично перенять у одной и у другой (разумеется, то, что получше), как показывает мировой опыт, обычно приводят к недееспособности механизмов.
Та социально-экономическая система, которую мы формируем уже более 10 лет, имеет больше родственных черт именно с германским хозяйственным порядком. Вот здесь нас и поджидает очередная ловушка: пытаясь даже не заимствовать, а просто учитывать в российской экономической политике лучшие, на наш взгляд, элементы германской модели, мы сразу инфицируем нашу социальную и экономическую систему, а болезни не заставят себя долго ждать. Нельзя забывать, что элементы социальных и хозяйственных порядков взаимозависимы и имеют конкретно-исторический характер - то, что хорошо работало в 1950-1960-е годы, в начале XXI-го века оказывается неэффективным, а то, что в Германии по каким-то причинам считается ныне неприемлемым, в России может оказаться полезным и не вызывающим сомнений.
Поэтому нынешний этап структурного кризиса германского социального рыночного хозяйства, столь болезненный для рядовых немцев и столь рискованный для берлинских политиков, предоставляет россиянам хороший шанс для изучения чужого опыта при создании собственного экономического порядка. При этом мы имеем возможность как бы перескочить полувековой этап создания европейского "государства благосостояния" и одновременно, а в какой-то степени - и совместно с европейцами, прежде всего с Германией, формировать новую модель социального рыночного хозяйства, соответствующую требованиям XXI-го века.
