Александр Князев
Шанхайская организация сотрудничества теряет влияние. Фото Reuters
И не только по той причине, что состав участников саммита в Бишкеке может оказаться неполным: предшествующее саммиту состояние киргизско-узбекских отношений, омраченное рядом инцидентов (в том числе убийством киргизскими пограничниками нескольких своих узбекистанских коллег, так и не расследованным и спровоцировавшим дальнейшее обострение двусторонних отношений), позволяет предполагать отсутствие среди гостей киргизской столицы президента Узбекистана Ислама Каримова. Есть высокая вероятность того, что официальный Ташкент может оказаться представлен не более как премьер-министром.
Сомнения в целесообразности поездки руководителя страны в киргизскую столицу витают и в Пекине, хотя там исходят из других соображений. В китайском истеблишменте широко изучается и обсуждается вопрос о безопасности председателя КНР Си Цзиньпина с учетом того, что участие в саммите ШОС в Бишкеке планируется совместить с его официальным визитом в Киргизию. В Пекине понимают, что уровень работы всех служб безопасности в Киргизии чрезвычайно низкий: после двух революций во всех госструктурах прошли политические чистки, усугубленные клановой региональной политикой, и остались ли профессионалы – большой вопрос. После 2005 года убирали всех, кто был связан с президентом Аскаром Акаевым; после 2010 года – всех, кто был связан с президентом Курманбеком Бакиевым. В 2012–2013 годах были уволены многие военнослужащие, происходящие из южных регионов Киргизии. Известно немало случаев, когда среди сотрудников Госкомитета национальной безопасности КР оказывались и представители криминала, и люди, работающие на иностранные спецслужбы, в первую очередь – западные, а также арабских стран и Турции. В структурах стало чувствоваться влияние экстремистской партии «Хизб ут-Тахрир». Яркий пример: в январе 2013 года около 40 солдат внутренних войск МВД сбежали с постов охраны государственной резиденции «Ала-Арча» (где проходят основные международные мероприятия), и отдельные участки оставались без охраны почти сутки. Потом солдаты объясняли свои действия дедовщиной, но никто за это ЧП так и не был наказан. Кадровая чехарда только способствует снижению ответственности: за май-июнь 2013 года председатель пограничной службы ГКНБ КР менялся трижды; на должности председателя ГКНБ с начала 2013 года также побывали три человека, на должности вице-премьер-министра по вопросам безопасности – два…
Впрочем, в вопросах обеспечения безопасности китайцы способны, наверное, обеспечить комфорт своему председателю самостоятельно. Да и в целом с Пекином яснее: ШОС – это не тот инструмент, которого Китай хотел бы лишиться в своей внешней политике. С Ташкентом прояснится, вероятно, только в день, собственно, начала саммита, 13 сентября. Узбекистан – третья, если ранжировать по численности населения (а это и объем рынка, и военный мобилизационный ресурс, и много чего еще), страна-участница. Да и решения в ШОС принято принимать исключительно консенсусом, и права на утверждение какого-либо соглашения премьер-министру могут быть не делегированы.
В порядке констатации: список вопросов, предложенных в повестку дня саммита министром иностранных дел РФ Сергеем Лавровым на чолпонатинском заседании СМИД ШОС в июле, уже традиционно вступает в противоречие с китайскими целями и задачами. Ряд обсуждавшихся вопросов, относящихся к сфере экономического сотрудничества, в том числе о создании энергетического клуба ШОС, свидетельствует лишь о том, что эта организация, по сути весьма перспективная, пока будет продолжать работать на интересы КНР, обслуживая их экономическую и энергетическую экспансию в странах-участницах и в регионе в целом. Китай не планирует менять приоритеты, которые заключаются в экономической экспансии в регион – с одной стороны, и в нежелании вступать в конфронтацию с Западом – с другой. Поэтому от такой организации какого-то реально ощутимого влияния на сферу безопасности региона, находящегося в преддверии роста старых и возникновения новых угроз и рисков, связанных со сложными маневрами США в Афганистане и странах региона, ожидать не стоит.
Два государства из членов ШОС – Россия и Китай – являются постоянными членами Совета Безопасности ООН. При наличии политической воли в руководстве этих стран антииранские санкции в свое время просто не могли быть приняты. Никто не мешает, например, РФ и КНР инициировать в СБ ООН снятие санкций с Ирана, используя свое право вето на иные решения. Другими словами, речь не идет о непреодолимой юридической преграде, а о нежелании стран ШОС раздражать США и Запад в целом. Эта тенденция в развитии ШОС наблюдается с первых дней ее существования в нынешнем формате и является главным препятствием в формировании полноценной и дееспособной региональной организации. Пространство ШОС остается рыхлым, структурно не организованным, по-прежнему отсутствуют какие-либо реальные механизмы влияния на сферу региональной безопасности, отданную на откуп США и НАТО.
Более того, отказ де-факто от роли модератора региональной безопасности сводит на нет былые декларации организации о том, что, дескать, «попытки третьих стран предпринимать какие-либо односторонние действия в регионе ответственности ШОС являются контрпродуктивными». Это пустые слова. Односторонние действия США и НАТО в Афганистане, в 2003 году в Ираке, ряд других – тому свидетельство, и никакие декларации эту тенденцию не изменят. ШОС целесообразно формировать свое восприятие угроз и вызовов безопасности и не идти на поводу навязываемых извне концептов и схем развития типа иранской ядерной угрозы.
Авторитет ШОС, даже не успев набрать какой-то критической высоты, стремительно падает. Накануне предыдущего пекинского саммита в июне 2012 года Индия, а затем и Пакистан провели испытания новых классов ракет – носителей ядерных боезарядов. Однако за много лет в дискуссиях ШОС тема ядерных программ этих двух стран-наблюдателей, как и индо-пакистанские противоречия в целом, просто не обсуждались. Случись завтра возобновление этого конфликта в военной форме, и вся беспомощность ШОС станет очевидной. Хотя именно ШОС могла бы стать площадкой для диалога между Индией и Пакистаном.
Очевидна и тенденция к структурному разрыхлению основ организации. Придание статуса наблюдателя Афганистану с его нынешним правительством, обладающим признаками марионеточного, и статуса партнера по диалогу Турции, являющейся членом НАТО, говорит о полном отказе от какого-либо оппонирования США и НАТО, и о противодействии деструктивной деятельности Запада в регионе речь даже не идет. Несмотря на солидный уже стаж ШОС, до сих пор нет четко определенной миссии организации, ее концептуальных целей и задач. Заметно также искусственно притормаживаемое расширение организации за счет действительно заинтересованных в членстве и полезных самой ШОС стран. Значит, нет и развития. В перечне негативных тенденций в развитии ШОС характерным является падение интереса к организации со стороны ряда наблюдателей – Индии и Монголии. В Нью-Дели, например, уже на протяжении ряда лет полагают более перспективным двустороннее сотрудничество с США. Зато на предстоящем в Бишкеке саммите по инициативе хозяев гостями может быть выражена поддержка нынешнему киргизскому режиму. Президент Алмазбек Атамбаев планирует обратиться с просьбой к главам государств – членов ШОС сделать специальное заявление о том, что они поддерживают действующую власть в Киргизии и его лично, дабы укрепить свой авторитет с борьбе с оппозицией. В аппарате президента уже готовится текст обращения Атамбаева к саммиту.
В условиях глобальной трансформации мировой системы международных отношений, кризиса и недейственности большинства существующих международных организаций (в первую очередь – ООН и ОБСЕ), кризиса всей системы международного права ШОС переживает период поиска собственной идентичности. Опыт еще «шанхайской пятерки», ставшей основой нынешней организации, продемонстрировал высокий и во многом уникальный потенциал этого альянса, показал способность входящих в ШОС стран к поиску разумных и не противоречащих национальным интересам участников компромиссов. В ходе «шанхайского процесса» странам-участницам удавалось более полутора десятка лет формировать и затем реализовывать принципиально новый тип взаимоотношений, не обусловленных издержками политического или идеологического единства или конфликтов. В отличие от блоковой структуры страны-участницы ШОС создали механизм взаимодействия, который предусматривает неприменение силы или угрозы силой, исключает ведение военной деятельности, нарушающей стабильность в регионе. Этот механизм быстро теряет возможности в силу эгоистической китайской позиции, отсутствия решительной и четкой позиции России, известных беспринципностью и неадекватно понимающих «многовекторную» политику Киргизии или Таджикистана, вынужденной ситуативной позиции остальных – Казахстана и Узбекистана.
Наивным выглядит недавний комментарий одного из киргизских чиновников: «Желание вступить в ряды полноправных членов организации изъявляют такие страны, как Иран, Пакистан, Индия и другие. Недавно в качестве партнера по диалогу к сотрудничеству с ШОС подключилась Турция… Очевидно, что подобный интерес объективно не может существовать по отношению к малоэффективной организации». Очень трудно обнаружить подобный интерес к ШОС со стороны Индии или Монголии, давно уже присылающих на встречи высшего уровня чиновников третьего ранга. Нет былого интереса к прямому участию в ШОС даже у Ирана – для новоизбранного президента ИРИ Хасана Рухани это скорее первые смотрины на международной арене.
В конце августа в Киргизии произошло событие, ломающее стереотипы представлений о стране XXI века: обнаружился очаг бубонной чумы – болезни, казалось бы, оставшейся в Средневековье. И речь нужно вести, наверное, не о смелости руководителей стран – участниц ШОС, о вопросах безопасности уже было сказано выше. Речь об уровне тех, кто входит в Шанхайскую организацию сотрудничества, а значит, и об историческом уровне самой ШОС.
Дарья Гармоненко 