Григорий Хорошенко В КИНОКОНЦЕРТНОМ зале "Россия", с невероятной помпой и длинными очередями, когда перед входом охранники-молодчики и молодчицы осматривали каждого на предмет возможных взрывных устройств, а по окончании они же просили элитарную публику посторониться, поскольку перед началом банкета "надо будет зачищать", Владимир Меньшов официально представил свою новую картину "Зависть богов". От критики в таких случаях ждут чего-то сугубого (и, как выясняется, журналистских разгромов действительно ждали - такая форма "отношений со СМИ" сегодня активно практикуется; еще до выхода фильма авторы-исполнители говорили, что ими недовольны "лично обделенные" женщины-критики).
Заявим мысль противоположную: Меньшов, снявший новую картину, не потеряет своих поклонников - нет сомнений в том, что картина широко "разойдется" по стране и станет всенародно любимой: ведь именно как таковая она и создавалась.
Перед тем как сказать о самом фильме, еще одно замечание. В "культпрограмму" торжественной премьеры включили один-единственный номер - танго в исполнении солистов Большого Нины Семизоровой и Марка Перетокина. Случайно или нет, но этот танец "обиняками" напомнил о том, о чем говорят все в последнее время - о возвращении Григоровича в Большой театр. По презентациям - как по верхушкам айсбергов - можно говорить о каких-то масштабных переменах в культурной жизни.
Предваряя показ, министр культуры Михаил Швыдкой пообещал приятных два часа десять минут и полушутя подтвердил, что в фильме Меньшова "идеологически все правильно" - может быть, потому, что "социальный романтизм, который всегда подкупал в его фильмах, здесь выражен с замечательной полнотой".
Теперь о фильме. Во-первых, конечно, можно не сомневаться: прокатившись по стране, "Зависть богов" соберет много слез сострадания и сочувствия. Когда всех жалко - это по-нашему, это как-то всенародно, соборно даже.
В "Зависти богов" много узнаваемого. Когда сам Меньшов или его добрые критики говорят, что новый фильм продолжает традиции "Москвы", которая "слезам не верит", они отчасти правы: режиссер показывает заветные уголки великого города, коллекционирует улочки, дворики, домишки и сталинские дома - образ города в кино не меняется со времен "Я шагаю по Москве". Угол Гагаринского и Староконюшенного переулков, где снималась самая слезная сцена фильма - расставание влюбленных - может отныне стать культовым. Другое дело, что съемки переулков легче всего объяснить небольшими финансовыми возможностями: "подстарить" на 20 лет площадь Дзержинского (хотя памятник Феликсу и воссоздан виртуально в одной из сцен) или какой-нибудь проспект было бы и труднее, и накладнее. И все равно в фильме много сегодняшней Москвы: в глаза бросается реклама сигарет, мелькающая где-то в небе над Киевской, подсветка мостов, за которую, кажется, недавно даже кому-то из архитекторов дали Госпремию, иномарки, которых спрятать не удалось... Помимо топографических радостей весь фильм можно провести в спорах и воспоминаниях о том, было ли так в 1983-м или не было, хорошо ли создатели фильма помнят подробности. Так ли уж близко, например, располагались в тех магазинах винный и гастрономический отделы и т.п. Хотя, может быть, мелодраматический жанр, к которому принадлежит новый фильм Меньшова, позволяет и прощает анахронизмы и относительную неправду.
Пока идут ярко-красные титры, серым ядовитым пятном сменяют друг друга кадры советской кинохроники - БАМ, освоение космоса, плотины, закрома родины, на трибунах - Товстоногов, Магомаев, Тихонов, как бы в подтверждение достижений социализма.
Герои, имея счастливую возможность в ы е з ж а т ь или участвовать в подготовке партийных докладов, курят импортные сигареты из цэковской столовой и слушают "Радио "Свобода", где говорят о том, что Сахаров и Боннэр объявлены душевнобольными. По краям диалогов - упоминание ленинградских экономистов, Толи Чубайса, у которого "столько идей" (теперь и мы их узнали...).
Можно предположить, что идея фильма пришла к Меньшову (сценарий написан им совместно с Мариной Мареевой), когда он увидел свою супругу в спектакле Театра имени Пушкина "Варшавская мелодия". Кажется, что кинематограф в этом случае питается театром - той же "Варшавской мелодией" Зорина, "Приветом от Цюрупы" в Театре сатиры, в очередной раз проигрывая трагедии советского общества. Как будто нет новых...
И все же неверно, что "Зависть богов" вторит прежнему фильму Меньшова "Москва слезам не верит". Идею того фильма можно определить так: как бы ни печалилась советская женщина, как бы горько и одиноко ни складывалась ее судьба, найдется на просторах СССР мужчина, который сможет составить ее счастье, в том числе и в постели. Идея "Зависти богов" - диаметрально противоположная: советская женщина не может быть счастлива с советским мужчиной, удовлетворить ее может только представитель свободного Запада (в данном случае - французский переводчик Андре в исполнении Александра Лобоцкого). И дело не в том, что не могут (пожалуйста, муж только и предлагает: "Поцелуй меня там... ну, там...", "а давай стоя - у зеркала", да жена все не хочет, стыдится), а в том, что любви нет, и тогда все - запретно, все - в качестве эксперимента, все - как в фильме Бертолуччи "Последнее танго в Париже", который смотрят герои. Как говорит Андре, "просто вы, русские, боитесь быть счастливыми". Да и как быть счастливыми, живя в "империи зла"?!
Героиню зовут Соня Аниканова, она работает редактором программы "Время". "Знаками" эпохи выступают дикторы, играющие самих себя - Игорь Кириллов и Анна Шатилова. Играют хорошо, близко к правде жизни. Играют хорошо и другие - Владимир Качан (в роли выпускающего "Времени"), Леонид Трушкин (в роли связного между Соней и Андре), Александр Ворошило (в роли сотрудника КГБ Крапивина: "Все знать - входит в мои скромные обязанности").
Идея фильма натужна, как и само заглавие. Красивые мелодраматические съемки (оператор - Вадим Алисов - в самых чувствительных сценах "крутится" вокруг героев, буквально обволакивая нас мелодраматизмом) не мешают понять, "о чем он, собственно". Чем бы еще уязвить наше прошлое? Всегда есть чем, особенно, конечно, если оргазма в нем не было... А тут еще - такая любовь, романтика валенок и телогреек, секс в кузове грузовика с трогательным слоганом "Люди" на борту.
Только в перевозбужденном сознании героини может появиться мысль, что это боги позавидовали их любви и потому растоптали ее руками советской государственной машины. 2 сентября 1983 года сбивают южнокорейский "Боинг", Андре пишет все, что думает, и его высылают. Хочется сказать: не пишите таких статей, когда любите иностранок. Журналистская честность и бескомпромиссность побеждают любовь (или в другом варианте: компромиссность, если Андре действительно обслуживал ЦРУ).
Из многих финалов можно понять, что героиня так и не мирится с мужем (Александр Феклистов), хотя он и готов ей все простить. Что попытка пойти по пути Анны Карениной (в смысле - по железнодорожному) также завершается неудачей. Совсем последний финал - Соне грезится танец в небесах в Гагаринском переулке.
Все время, пока шла подготовка к премьере, много говорилось о невероятной откровенности любовных сцен, в которых участвуют Соня и Андре, соответственно Алентова и Лобоцкий. Сцены вышли действительно откровенные. И Алентова в них действительно смела и отважна. Хотя ее красота, надо признать, позволяла не прятаться под полиэтиленом.
