Александра Свиридова
Непросто быть спутницей гения.
Кадр из фильма «Копируя Бетховена»
«Копируя Бетховена» – так называется новая лента некогда польского режиссера Агнешки Холланд. В роли Людвига Ван Бетховена снялся блистательный американский актер Эд Харрис. В роли девушки-копииста Анны Хольц – юная немка Дайана Крюгер. История совершенно простая: рождение «Девятой симфонии», в которой юной красавице выпала роль повитухи, принимающей роды гения. Фильм начинается с конца: несется карета, стучат копыта, вьются гривы коней. Место: Австрия, предместье Вены. Время: рассвет, 1824 год. Молодая красивая женщина в карете смотрит в окно и неожиданно начинает слышать музыку. Звучит «Гроссе-фуга» – последнее сочинение Бетховена. Копиист Анна Хольц мчится к кровати умирающего композитора.
– Агнешка, кто твоя героиня?
– Анна Хольц – вымышленный герой. Молодая женщина, изучающая композицию, что было достаточно необычно в то время. Она приглашена для срочной работы, потому что известный переписчик нот герр Шлемер болен и просит его заменить – спешно сделать копию партитуры. Анна даже не знает, кому – кто автор и что за музыка. Бетховен очень неаккуратно записывал, потому всегда нуждался в талантливом копиисте, который способен переписать его сочинение на чистовик. «Чудовище», – говорит о заказчике герр Шлемер. Так Анна Хольц впервые слышит имя Бетховена. И название произведения: «Девятая симфония». Следует помнить, насколько революционной для своего времени была музыкальная конструкция этой симфонии. К тому времени у Бетховена окончательно сложилась репутация: совершенно глухой сумасшедший, утративший всякую связь с музыкой. Юной Анне все равно, каков он, – она приехала в Вену учиться композиции и готова на все, только бы увидеть Мастера, которому она мечтает показать свои ноты┘ И дальше – юная женщина входит в грязный запущенный дом гения и начинает работать.
– Когда Харрис за роялем – видны его руки. Он действительно играет?
– Да, Эд Харрис научился играть на фортепьяно так хорошо, что мог дать концерт. За год до того, как Сидни Киммель дал согласие финансировать картину, мы начали заниматься музыкой, подготовкой к съемкам. И Эд начал играть на фортепьяно. Я не знаю европейских актеров, которые бы стали это делать. А ближе к съемкам – он заиграл немного на скрипке┘ А дирижировал так и вовсе очень хорошо. Я помню, когда я сказала продюсеру, что Эд сделает это лучше всех, тот слушал меня недоверчиво, так как совершенно не понимал, как это может быть: Эд не похож на Бетховена – он худой, лысый, с голубыми глазами. А Бетховен – толстяк с огромной копной волос и темными глазами. Но я знала, что ключевая фраза Бетховена «Я очень трудный человек» – это фраза Эда.
– Откуда пластика Эда?
– Он где-то нашел замечательный рисунок, сделанный одним из друзей Бетховена, где тот изображен на улице в своей классической позе – руки за спиной, и оттуда перенял пластику. Скетчи действительно говорят о нем больше, чем картины. Потому что его никогда не рисовали большие художники, как, например, Шопена, у которого есть портрет работы Делакруа┘
– Как работалось с Дайаной?
– Для меня и Дайаны было очень сложно найти баланс┘ Нам следовало дать жизнь человеку, который никогда не существовал. Более того – создать настоящие отношения человека вымышленного с человеком реальным, выстроить их конфликт и не переиграть. Чтобы не было того, что я называю насилием над правдой жизни. Это было несложно, так как для меня ее характер послужил окном, через которое можно заглянуть в жизнь Бетховена. Мне было легко воплотиться в этой героине. Я видела себя, когда мне было чуть больше 20. Я окончила Пражскую киношколу и встретила Анджея Вайду, который стал моим наставником, мастером, который чему-то меня учил, а где-то отступал, допуская, что что-то я могу знать лучше, чем он. Это оказалось очень личным – работа с образом Анны Хольц и возможность рассматривать Бетховена и его музыку глазами молодой женщины. У нас даже одни инициалы┘
– Это случайно или преднамереннно?
– Совершенно случайно!.. Так было в книге, которую мне принесли. Но это позволило мне сделать характер Анны более личным. И я подумала, что, может, именно благодаря ее юности у Бетховена появилась возможность говорить о музыке, о Боге, что оказалось, с другой стороны, для него самого невольным процессом самопознания. Она помогла нам получить главный урок, который он преподнес ей: «Девятую симфонию» в процессе создания.
– Зачем переписчик герр Шлемер играет «К Элизе»? Чтоб напомнить полуобразованным, кто такой Бетховен?
– Ну, отчасти┘ Это настолько популярная мелодия, что сегодня ее играют мобильники. Но главное – показать, что Шлемер представляет позицию людей, которые ждут от Бетховена тех романтических произведений, которые соответствуют их представлениям о классике. Он не мог принять «Девятую», которая действительно была слишком модерновой для своего времени.
– Бетховен действительно был женоненавистник?
– Так по сценарию┘ Где авторы это нашли в его биографии – не знаю. Я знаю, что у него было много женщин-друзей┘
– В этом фильме у тебя впервые проявлено то, чего я раньше не видела, – гендерность – деление на мужское и женское. Ты здесь впервые поднимаешь проблему женщины-творца. Неужели она для тебя когда-нибудь существовала?
– Да. Я знаю, что это такое – быть женщиной, которую не принимают и не впускают в профессиональный, преимущественно мужской, мир. И знаю это с юности. Когда мне было 15 лет, я хотела быть художником и рисовала все детство. А потом я встретила мальчика, который рисовал как одержимый, даже оставил школу, чтобы не отвлекаться. Сейчас я думаю, что это не так уж хорошо, такое вангоговское энергичное рисование. Я показала ему мои рисунки, и он сказал: «Очень неплохо для женщины». Я почувствовала себя оскорбленной, но чуть позже согласилась: я рисовала без его страсти. Это было неплохо, достаточно оригинально, но не шло из моей души. Я поняла, что не могу быть художником там, где есть человек, готовый умереть за свое искусство. Я спрашивала себя, готова ли я так же, как он, отдаться рисованию? И понимала, что не могу, но кино оказалось тем видом искусства, где каждая часть моей личности смогла найти себе место. Иногда я думаю, что быть женщиной-творцом, способным безраздельно предаться своему произведению, – это безнадежно. Женщине трудно отдаться чему-то одному прежде всего потому, что она по природе своей мать и отдана ребенку. Но то, что я делаю в кино, имеет очень сильную точку зрения женщины. Я думаю, что, если бы я была мужчиной, мои фильмы были бы другими┘
– Хорошо, если твое кино женское, то ты – женщина-мать и Бетховена снимаешь с тем терпением, с которым мать смотрит на капризы своего дитяти. И эта жалость – единственное женское, что я знаю в тебе.
– Жалость – как раз совсем не женское! Это чеховское. Чехову было очень жаль всех своих героев. Хорошо┘ Это НЕ женское кино┘ Это кино, которое сделала женщина.
– После «Бетховена» что ты можешь ответить мальчику твоих 15 лет? Женщина может быть творцом?
– Да. Вопрос для меня снят. Давно. Хотя иногда я думаю: не в плане «может ли женщина», а могу ли я? И я отвечаю: я – могу! Но я не вижу себя как пол┘ Я горжусь этим фильмом, и у меня есть ощущение, что мне удалось сделать нечто, что словами невозможно передать. Потому что ЭТО – больше меня.
Кто такая Агнешка Холланд
Агнешка Холланд родилась в Варшаве в 1948 году. Окончила режиссерский факультет Пражской киноакадемии. В 1970-м арестована и посажена в тюрьму в Праге. Освобождена в 1972-м, вернулась в Польшу. Начинала ассистентом режиссера у Кшиштофа Занусси. Автор сценариев ряда лент Анджея Вайды – «Без анестезии», «Любовь в Германии», «Дантон», «Корчак». Дебютировала в режиссуре в 1975-м картиной «Вечер у Абдона». Впоследствии сняла фильмы «Воскресные дети», «Пробные съемки», «Что-то за что-то», «Провинциальные актеры», «Таинственный сад», «Полное затмение», «Вашингтон-сквер», «Третье чудо», «Убитый в самое сердце», «Европа-Европа», «Убить ксендза» и др. После введения военного положения в Польше в 1981 году осталась за границей. Фильм «Горькая жатва» номинировался на «Оскара» в категории «Лучший иностранный фильм» и «Лучший сценарий».
Фото с сайта www.imdb.com
Нью-Йорк
Дарья Гармоненко