Роман Берченко Концерт трех джазовых небожителей – певца Эла Джерро, клавишника Джорджа Дюка и басиста Стэнли Кларка (каждый из которых в любой точке мира в состоянии собрать полный стадион) – прошел в среду в Москве в зале, заполненном едва на две трети. И это несмотря на то, что концерт не только анонсирован чуть ли не за полгода, но и уникален – согласно официальному пресс-релизу Московского международного дома музыки, три легенды играют вместе вообще впервые.
То ли капризы московской погоды сказались, то ли цены на билеты отпугнули фанатов, то ли виной всему обрушившийся в эти дни на столицу «звездопад»: тут тебе и мэтр киномузыки Эннио Морриконе со своим оркестром, и неувядающий поп-ветеран Крис де Бург, и супермодный еще недавно Луи Вега, и много кто еще, шутка ли?
Однако количественный недостаток публики с лихвой компенсировался ее качеством: пожалуй, не было ни одного случайного зрителя. Зал в буквальном смысле дышал вместе с музыкантами, настолько отзываясь на каждый изгиб, поворот, смену ритма, настроения, что по праву разделил с великими их триумф. Триумф несомненный и абсолютный, который явно потряс и растрогал избалованных славой джазменов: после долгой стоячей овации они не только сыграли почти отделение на бис, но и просто не хотели уходить со сцены, принимая роскошные букеты, раздавая бесчисленные автографы и просто пожимая руки своим московским фанатам.
Как описать джазовый концерт? Музыку, зафиксированную в лучшем случае в виде эскизной строчки-темы, бесконечно изменчивую, возникающую спонтанно в наэлектризованном воздухе зала и так же внезапно исчезающую┘ Это занятие столь же безнадежное, как попытка описать словами закат или море.
И все же московский концерт выдался исключительным даже на фоне общей неуловимости джазовой материи. Причина очень проста.
В сегодняшнем джазе, где есть десятки и сотни крепких профессионалов, умеющих очень многое, лишь единицы могут то, чего не может больше никто. И дело не в технике, не в количестве нот, сыгранных за единицу времени или каких-то особых, секретных приемах извлечения звука, а в той неопределяемой словами, эфемерной, но ясно ощущаемой субстанции, которая называется старомодным словом «душа». Невероятная духовная аура выдающихся джазменов, их предельная музыкантская чуткость друг к другу, готовность мгновенно подхватить идею другого, «купаясь» в ней и развивая по-своему, – вот что определяло неповторимый вкус события, которое наверняка войдет в московскую джазовую историю, а может быть, станет со временем одной из легенд джаза, обрастая фантастическими деталями и подробностями. Будут рассказывать о фантастическом соло Стэнли Кларка, в котором один контрабас заменил собой все существующие, а также еще не изобретенные инструменты; о целой вселенной звуков, извлекаемых из рояля и синтезатора колоритным Джорджем Дюком; наконец, поведают о нереальном Эле Джерро, нежном и темпераментном, шепчущем и рычащем, танцующем и заставляющем зал импровизировать вместе с собой, радующемся как ребенок каждому удачному пассажу партнеров┘
Впрочем, какими бы ни были будущие легенды, в качестве одной из самых ярких запомнится неожиданное и шикарное появление на сцене Ларисы Долиной, скинувшей имидж поп-дивы и вспомнившей о своих джазовых корнях. Приятно, что наша звезда не потерялась в столь именитой компании, вдохновенно исполнив несколько блюзов в дуэте с самим Элом Джерро, который, будучи джентльменом, в избытке чувств передарил Ларисе предназначенные ему изумительные розы, чем вверг в отчаяние московских поклонниц.
