Семеро по тактам

Самодуров, как и всегда, без патетики, размышляет о том, что волнует сегодня. Фото Сергея Тягина предоставлено пресс-службой театра

Нынешнюю премьеру – одноактный балет «598 тактов» на музыку Карла Филиппа Эммануила Баха – действительно можно назвать «очередной». Не просто потому, что с прошлого сезона она у «якобсонов» вторая (в декабре 2022-го состоялся премьерный показ «Озорных частушек» Родиона Щедрина). А оттого еще, что есть желание увидеть их в дальнейшем целую череду.

Известная петербургская труппа – театр авторский, с богатой историей, можно сказать, мемориальный. Тем рискованнее, казалось бы, пополнять репертуар новыми, не якобсоновскими, постановками. Рискованно и для труппы, воспитанной в определенной лексике и стилистике, и для «варяга», вторгающегося на одну из священных в балетном мире территорий. Тем не менее театр, носящий имя хореографа-новатора, на эксперимент решился, а Вячеслав Самодуров, не раз отмеченный за свои талантливые и неожиданные опыты еще той, дореформенной, «Золотой маской», вновь удивил.

Вечер одноактных балетов на сцене Александринского театра включал оба новых сочинения Самодурова.

«Озорные частушки» отмечены премией «Золотой софит» как лучшее хореографическое произведение сезона 2022/23 в Петербурге. Балетмейстер не пошел очевидным путем умиленного преклонения перед фольклорной традицией. В музыке Щедрина он услышал совсем иное – актуальность и жесткость. Самодуров умеет говорить о современном мировосприятии не плоско, не элементарно, не плакатно. Без чернухи и дидактики. Не разъясняя, а давая почувствовать, ощутить. Семеро солистов и кордебалет на головокружительной скорости, с ошарашивающей, все возрастающей к финалу энергетикой, а главное – вдохновенно исполняют выстроенный автором парадоксально азартный и одновременно бесстрастный танец, возбуждая зеркальные нейроны в мозгу смотрящего до радостного восхищения и настоящей одышки. В то же время под музыку, местами напоминающую об экстазе урбанистов 1920-х, этот пластический вихрь заставляет вдруг подумать о том, какой неоднозначный ментальный эффект сегодня дал некогда столь бурный восторг перед механистичным совершенством «танцев машин». Впрочем, ничего подобного хореограф, возможно, и не подразумевал. Однако еще одна сильная сторона Самодурова заключается в способности генерировать множественные ассоциации и смыслы, порой самые неожиданные.

По тем же принципам, что хореография и мизансцена (масса красочных деталей – и ни малейшей мешанины), художник-постановщик Анастасия Нефедова создала сценографию и замысловатые костюмы. Кроссовки и пуанты, велосипедки и редуцированные пачки, просчитанная геометрия линий и эмоциональность живописных пятен – все на своем месте. Артистам помогает танцевать, а зрителю – получать удовольствие.

Премьерные «598 тактов» на первый взгляд представляются антиподом «Частушкам». Локальные черный и белый – цвета бархатных ливрей и пудреных париков лакеев. Нейтральный телесный – трико семерых солистов. Пожалуй, и все. Если не считать стульев, ваз и канделябров, которые чопорные лакеи (род мейерхольдовых арапчат – слуг просцениума) переносят с места на место в соответствии с размеченной в том или ином эпизоде мизансценой. Музыка тоже абсолютно другая. Хореограф, по его признанию, обнаружил барочный концерт одного из сыновей Иоганна Себастьяна Баха случайно. И сразу влюбился. Мудрствовать над названием для новой одноактовки не стал, просто сосчитал такты. «С одной стороны, – считает Самодуров, – эта музыка может казаться легковесной и суетной, но парадоксально то, что именно эти качества придают этому произведению глубину. Типичный барочный концерт может быть недостатком для одних людей, меня же привлекла именно эта типичность».

Балетмейстер не испугался пополнить ряды коллег с мировыми именами, не раз выбиравших для своих опытов барочную музыку. Самодурову нет нужды беспокоиться об оригинальности подхода и почерка. Художник по природе, он сознательно или неосознанно аккумулирует размышления, настроения времени, духовные и душевные надобы. Все это переплавляется в его собственном алхимическом атаноре (алхимическая печь. - "НГ") и всякий раз рождает его, и только его, собственную разновидность философского камня. Играя с причудами барокко, перекликаясь с пластикой и манерами галантного века, выстраивая забавные или трагикомичные жанровые сценки, он упорно, хотя, как и всегда, без патетики, размышляет о том, что волнует сегодня. Касается ли это будущности танцевального искусства или чего-то посерьезнее.

В молодых артистах Театра имени Якобсона Самодуров нашел единомышленников – понимающих, вдохновенных, не только готовых, но и способных решать сложные технические и актерские задачи. Им удалась очередная и, хочется надеяться, не последняя совместная работа. 

Санкт-Петербург–Москва