Общество вправе не соглашаться со школьной оценкой

На фото доцент факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова Светлана Кривцова. Фото сайта psy.msu.ru

Школьному учителю сегодня остро не хватает времени на размышления, созерцание, разговоры с учениками. Об этой проблеме современной российской педагогики беседуют кандидат педагогических наук, журналист Антон ЗВЕРЕВ и психотерапевт, автор книг «Учитель и проблемы дисциплины», «Буллинг в классе. Как избежать беды?», ведущий научный сотрудник Федерального института развития образования (ФИРО) РАНХиГС, доцент факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова Светлана КРИВЦОВА.

– Светлана Васильевна, сегодня взрослые граждане во многих странах не хотят, чтобы их детям ставили оценки в школе. Давно уже оценки, до 8-го класса включительно, упразднили Финляндия, Швеция, Норвегия. Учитель в общении с ребенком перестал быть ментором, «контролирующим и карающим собеседником». Что вы об этом думаете?

– Страна стране рознь. А вот в Германии, к примеру, их не отменили. Они стали предметом открытых переговоров детей, родителей, педагогов. «С этой оценкой мы не согласны», – так называется новая книга ведущего немецкого эксперта по школьному праву Томаса Бёма.

В Канаде, где заканчивала в свое время школу моя дочь, они тоже были. Но там учителю категорически запрещено обнародовать оценку – не важно, плохую или хорошую. Иначе учитель может потерять работу. Ты написал экзамен в январе, а оценку узнал не раньше апреля. На прямые вопросы «почему?» там отвечают уклончиво: «Ну да, мы проверили не торопясь. Нам хотелось увидеть, кто в чем силен, кому какой вуз или колледж порекомендовать на будущее».

Но хитрость в том, что ты не должен ждать! Таким образом, снимается невроз ожидания оценки. Ее сообщают, когда человек уже забыл, что написал и сдал контрольную работу. И дети очень быстро привыкают к этим этическим канонам. Они не оценивают друг друга «в баллах», да и собственные оценки узнают через приличное время после завершения работы. Никаких рейтингов учащихся. Оценки служат одной цели: понять, в чем силен этот конкретный ученик, что у него получается, и на основании этого предложить ему индивидуальную траекторию обучения.

В Канаде необыкновенно высокое качество среднего профессионального образования. Престижно и интересно получать «обыкновенные» профессии. Очень почетно работать шофером, кассиром или аптекарем. Но, заметьте, – хорошим шофером, классным кассиром, досконально знающим свое дело аптекарем. Подавляющее большинство учеников школ идут в колледжи, только 10% – в университеты.

– Кстати, в связи с немецким опытом. Честные «трехсторонние переговоры» вокруг оценок ученика практиковались и в нашей стране в середине 90-х. Один из инициаторов идеи «освобожденного классного воспитателя» (ОКВ) Олег Газман считал, что такой педагог должен защищать интересы и права ребенка перед учителями разных предметов.

– Это была отличная идея! Эксперимент имел триумфальный успех в самых сложных школах десяти крупнейших регионов, насколько я помню.

– В своих аналитических записках по итогам первого года превентивной и оперативной помощи детям в решении их индивидуальных проблем первопроходцы отмечали «резкое сокращение фактов неуспеваемости», «пропусков занятий по болезни», «явных конфликтов в классных коллективах». А вот цитаты из анкет родителей: «Заинтересовалась собственным ребенком, чаще заглядываю в школу», «Меньше стало собраний, потому как в них и нет необходимости: с ОКВ общаемся индивидуально»...

– Понятно: в школу пришел свободный человек – освобожденный (от преподавания уроков) классный воспитатель. Он знает детей не понаслышке, ведет профессиональный дневник наблюдений. У него есть своя «пионерская комната» в школе – дети текут к нему туда гурьбой на переменах и после занятий. В его лице «педагогика сотрудничества» как общая идея обрела реального проводника.

В какой-то степени развитием этой идеи можно считать то, что до недавнего времени еще могли делать в школе педагоги-психологи. Выслушивать беды детей, открыто говорить с ними на непростые темы. Например, в рамках ведения тренинговых программ. И, если нужно, обращаться за помощью к администрации школы или родителям.

А потом случилось то, что очень точно описал немецкий писатель Микаэль Энде в сказке «Момо». Помните: в мирный город пришли люди в сером и стали незаметно скупать время. Якобы ненужное. То, которое не тратят на что-то полезное и необходимое. Время размышлений, созерцаний, разговоров.

И жизнь в городе очень скоро превратилась в ад. Очень рекомендую эту книжку взрослым и детям. Сегодня педагоги все свое время тратят на формальные отчеты. Статус, зарплата, квалификация учителя определяются качеством не работы с детьми, а оформленных отчетов.

– Как вы относитесь к «прописавшейся» с 1 марта 2021 года в десяти пилотных регионах должности советника по воспитанию при директоре школы?

– Сама должность «советник по воспитанию» еще несколько лет назад выглядела бы странно. Ведь директор школы – прежде всего уважаемый сильный педагог, индивидуальность, лидер. Харизматичный человек, о котором помнят всю жизнь.

Сегодня таких лидеров все меньше. Вместо них приходят менеджеры, лишенные каких-либо качеств, необходимых воспитателю. Их функционал – транслировать требования сверху. И поскольку у таких руководителей нет и не может быть воспитательного потенциала, им, конечно, теперь нужен советник по воспитанию. Мне кажется, нормальный директор и нормальный учитель должны почувствовать себя оскорбленными. Что будут делать эти советники?

Возвращаясь к теме «освобожденного классного воспитателя», подчеркну, что я с огромным пиететом отношусь ко всему тому, что придумал и сделал Олег Семенович Газман. Это действительно был человек, который знал, чем занимается. В отличие от многих нынешних теоретиков образования. Идея педагогической поддержки (ОКВ) вполне могла бы и должна стать базовой в индивидуальной работе с учеником.

Другое дело, что школе тогда потребуется разрешение строить процессы вокруг личности ребенка. А сейчас она строит их вокруг документооборота.

Представим себе, что у нас появляется освобожденный учитель... Да не могу я себе это вообразить! Система быстро приберет его к рукам, и он будет писать бумажки целыми днями. Сегодня самая большая угроза, которая сводит на нет даже такие красивые и общепризнанные инициативы, в том и состоит, что у школы вообще отобрали время. На то, чтобы быть внимательным, наблюдать. Хоть немножко собраться с мыслями среди хаоса лиц, деловой почты, формальных мероприятий. Дать себя затронуть чему-то. Потому что суть вещей открывается только тогда, когда ты затронут.

Но для того, чтобы позволить себе это состояние, надо остановиться на бегу. А люди в сером не дремлют, наперед придумывают столько бумаг, что ты опять побежишь, спотыкаясь.

Есть два способа повзрослеть, один – стать конформным безличностным социализированным индивидом. Второй – стать индивидуальностью. Единичным. Второй способ труднее, но в результате ты становишься творцом. В том числе и себя, своей жизни.

Школа раньше хотя бы в теории претендовала на раскрытие личностного потенциала, а иногда и немало делала для этого. Сейчас планка – информированный пользователь. Ученики, наделенные чувством достоинства, пугают учителей.

Но даже осознанно снизив планку, идеологи образования не учитывают простые психологические законы. Чтобы человеку захотелось стать лояльным к своему коллективу, школе, государству, он должен сначала почувствовать, что его видят. Чтобы брать из чьих-либо рук некую правду и ориентиры в жизни, для этого у ребенка должно быть чувство, что «этот взрослый – за меня». Плюс общий опыт добрых отношений. «Он меня понимает, дает право быть моим ценностям, может поговорить на эту тему», – делает вывод ребенок. Не так много ему, по сути, и нужно.