Вадим Соловьев Продолжавшаяся 78 дней воздушная война НАТО против Сербии закончилась явной победой альянса, но в то же время война сделала очевидным диспаритет возможностей членов НАТО, который может серьезно повлиять на эффективность его сил в будущем. Ликвидация этого пробела потребует значительных сил, воли и денег. Поскольку всего этого пока недостаточно, диспаритет будет скорее расти, чем уменьшаться.
США и другие члены НАТО
Во время войны в Косово самолеты НАТО совершили более 38 тыс. вылетов против целей в Сербии, в том числе 10 424 удара по 23 600 складам вооружения и военной техники. Хотя в операции участвовали все страны НАТО, США играли доминирующую роль. Штаты оплатили 80% затрат на воздушную кампанию и развертывание сил поддержки. Участвовали ВМС девяти стран, но США предоставили основную часть авианосцев, самолетов и крылатых ракет. 650 из 927 самолетов были американскими, они доставили более 80% всех вооружений, выполнили 52% всех ударов и около 70% акций поддержки. Только США предоставили стратегические бомбардировщики. Две дюжины бомбардировщиков Б-52, Б-1 и Б-2 сделали всего 320 вылетов, но сбросили они примерно половину бомб и ракет в ходе этой войны.
Война также обнажила трудности, связанные с ведением военных действий в рамках коалиции. В ходе кампании НАТО применила громоздкую систему командования и контроля. Поэтому зачастую требовалось немало времени, чтобы получить одобрение на нанесение удара. Не всегда эффективным было согласование целей между основными странами. К тому же НАТО в действительности не могла контролировать все средства, задействованные в операции. Применение самолетов F-117, B-2 и крылатых ракет "Томагавк" США планировали и осуществляли без участия НАТО.
Европейские члены альянса столкнулись с еще более серьезными вызовами. Как отметил генсек НАТО лорд Робертсон, им пришлось бороться за размещение 40-тысячного контингента, который составляет лишь 2% от их суммарных ВС в 2 млн. человек. Эти армии все еще во многом выглядят как в годы холодной войны, когда их главным предназначением была защита Западной Европы от ВС Варшавского договора. Многим недостает мобильности, необходимой для быстрого развертывания за границей, а также тыловой поддержки боевых операций.
Различия возможностей проявляются наиболее ярко в новейших областях вооружений, таких, как высокоточное оружие, средства команды и контроля, разведки и т.д. Еще до Косово военные аналитики по обеим сторонам Атлантики высказывали озабоченность, что планы США по внедрению информационных технологий в ВС обгонят усилия других членов НАТО. Их страхи подтвердились: во время войны союзникам США недоставало необходимого оборудования для сбора детальной информации, точных ударов и поддержания сил. Отставание сохраняется, несмотря на инвестиции США в новое поколение военных технологий. В 1999 г. военные расходы европейских членов НАТО составляли около половины американских, а их расходы на военные исследования и развитие составляют одну четверть от уровня США. Америка тратит на закупки вооружений 47 млрд. долл., а европейские партнеры - 28 млрд.
В ходе операции объединенных сил активно применялись средства точного наведения (PGM). Если во время войны в Персидском заливе они составляли менее 8%, то в Косово - до 35% из 23600 тыс. бомб и ракет. ВВС США применили намного больше таких средств, чем их европейские и канадские союзники. Например, британские самолеты совершили более 1000 вылетов на бомбометание, при этом три четверти снарядов были неуправляемыми. И даже, хотя европейские самолеты иногда совершали до половины вылетов, американцам приходилось снабжать их оружием. Только у США и Великобритании есть крылатые ракеты "Томагавк", позволявшие наносить удары по важным целям в любую погоду, не рискуя жизнью пилотов. В ходе компании 90% пусков крылатых ракет пришлось на долю США, они выпустили 240 "Томагавков" с подводных лодок и кораблей и 60 - с бомбардировщиков, в то время как Британия - 20.
Широкое употребление PGM во время войны привело к беспокойству в США, что их арсеналы растут угрожающе медленно, и ВС США активизировали усилия по наращиванию арсеналов. Европейские партнеры тоже стремятся обзавестись таким оружием. Великобритания и Франция скоро развернут крылатые ракеты "Сторм Шэдоу", Франция собирается развернуть крылатые ракеты "Апач" и "Скэлп".
Во время операции в Косово НАТО в значительной степени зависела от средств воздушной и спутниковой разведки США, усиливая брешь внутри НАТО в отношении сбора, обработки и распространения разведданных..
Война также выявила потребность США и европейских членов НАТО в закупке дополнительных электронных средств ведения войны. В ходе кампании они в основном полагались на электронные системы США.
Существует и более тонкое различие. ВС США заявляют о готовности совершить революцию в военной области путем перехода к более совершенным информационным технологиям. Европейские ВС менее склонны к таким действиям. Это усилит различия по мере преобразований в армии США.
Все вышеназванные различия могут затруднить способность НАТО к эффективным действиям.
НАТО предприняла ряд мер, чтобы преодолеть эти различия. В апреле 1999 г. на Вашингтонском саммите была принята оборонная инициатива для усиления возможности объединенных сил в пяти областях: развертывание и мобильность, поддержание и тыловое обеспечение, эффективность в бою, выживаемость сил и средств, а также управление и контроль и информационные системы. Первоочередная цель - усилить НАТО путем более концентрированного направления ресурсов и более рационального использования возможностей. Как отметил премьер-министр Италии, в то время как военные расходы НАТО составляют более 60% расходов США, они предоставляют только 10% возможностей, либо из-за того, что европейские государства не покупают последние технологии, либо потому, что они дублируют существующие возможности.
Отдельные страны НАТО также пересматривают свои требования к обороне. Франция движется к полностью профессиональной армии, Италия и Испания, как ожидается, скоро последуют за ней. Министерство обороны Великобритании изучает пути повышения возможности ведения всепогодных атак против различных целей, а также модернизации коммуникаций и информационных систем. Германия планирует усовершенствовать средства разведки и получить большой транспортный самолет для повышения мобильности своих сил. Франция и Германия согласились разделить расходы на спутник "Сиракуз III", который выведут на орбиту в 2003 г.
Но пока меры по преодолению различий не слишком успешны. Отчасти это объясняется различием финансирования. США в 1999 г. тратили на оборону 283 млрд. долл., а все европейские страны НАТО вместе 174 млрд., и многие сокращают военные расходы (с 1992 г. они уменьшились на 22%). Более того, европейские правительства расходуют средства не столько на новые технологии и лучшую подготовку, сколько на краткосрочных призывников, пенсии и инфраструктуру.
НАТО и военные формирования ЕС
Попытка ЕС создать военную силу, не зависимую от НАТО, осложнило проблему. В декабрьском саммите 1999 г. в Хельсинки члены ЕС одобрили формирование отрядов быстрого реагирования из 60 000 солдат - примерно три дивизии - к 2003 г. Эти силы будут подчиняться ЕС и выполнять гуманитарные операции и операции по поддержанию мира, а также небоевые операции по эвакуации. Французское правительство подчеркнуло необходимость для Европы в будущем справляться с ситуациями вроде Косово без США. Но пока это по меньшей мере отдаленная перспектива.
В США многие опасаются, что военные формирования ЕС отвлекут деньги от НАТО, будут создавать параллельные силы и подорвут возможности модернизации и совершенствования альянса. Многие европейцы, напротив, уверены, что более сильная и единая европейская военная машина сможет укрепит НАТО, играя более важную роль в ситуациях, где НАТО не может действовать.
Гуманитарная интервенция
Дебаты о легитимности гуманитарной интервенции поднимают три главных вопроса:
- Может ли быть оправдана и в каких случаях внешняя гуманитарная интервенция (особенно военная интервенция)?
- Кто, когда и как имеет право осуществлять интервенцию?
Самый трудный вопрос: что должно следовать за интервенцией?
Критики гуманитарной интервенции выдвигают два тезиса: а) нарушение принципа суверенитета; б) потенциальная угроза международному миру. Оба не выдерживают критики. Суверенитет не распространяется на возможность проведения пыток, геноцида, этнических чисток и невыполнения резолюций СБ ООН. Что касается второго момента, то после окончания холодной войны риск того, что гуманитарная интервенция приведет к разрастанию конфликта, резко снизился. Вмешательство НАТО в Косово не привело к эскалации конфронтации, несмотря на протесты РФ и КНР. Конец холодной войны также высвободил потенциал СБ как авторитетного судьи, решающего, когда гуманитарное вторжение является оправданным.
Интервенция в Косово не представляла риска более широкого международного конфликта, но военное вторжение в Чечню или Тибет могут представлять такую угрозу.
События в Косово и Восточном Тиморе дают основания предположить, что гуманитарная интервенция становится важной характерной чертой международных отношений. Право на интервенцию не означает, что правительства будут пользоваться этим правом без реальной необходимости. По-прежнему предпочтительным является получение мандата СБ ООН, однако случай с Косово показал, что в экстремальных ситуациях действия возможны без специального мандата СБ, хотя это продолжает вызывать несогласие. Косово создало важный прецедент, который утверждает в международном праве право на интервенцию по гуманитарным соображениям в исключительных случаях даже без санкции СБ ООН. Позиция стран НАТО и реакция правительств других стран предполагает, что такая военная интервенция без мандата ООН может быть законной только в случаях:
экстремальной ситуации, угрожающей распространенной потерей жизни;
наличие экстремальной ситуации получает авторитетное подтверждение;
действия СБ блокируются вето или угрозой применения вето.
Новые вызовы военной дипломатии
После окончания холодной войны акцент в оборонной политике стран НАТО сместился со сдерживания и защиты к совместной безопасности. В результате этого смещения возросла роль ВС и военных учреждений Европы в поддержке внешней политики своих правительств и их политики в области безопасности. Активизировались прямые контакты между военными ведомствами стран НАТО и стран Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ). Военный персонал НАТО участвует во многих программах по поддержке военных реформ в этих странах, а также в учениях и образовательных обменах. Оборонная дипломатия, видимо, будет продолжать усиливаться при лорде Робертсоне, активном стороннике этой концепции.
В 1996 г. министр обороны США Уильям Перри ввел термин "превентивная оборона" для характеристики программы обменов в военной области между Россией и США. Перри считал, что после окончания холодной войны стало возможным использовать превентивную оборону как первую линию защиты, сдерживание как вторую и военный конфликт как третью линию, последнее средство на крайний случай. Новая концепция включает два измерения: 1) предотвращение новых угроз жизненным интересам США (распространение ядерного, химического и биологического оружия) и 2) формирование военных и оборонных учреждений по всему миру для распространения демократии и расширения доверия и понимания между народами.
Одновременно европейские члены НАТО оказывали помощь ВС РФ и другим странам ЦВЕ.
Цена оборонной дипломатии
Получил широкое распространение миф о том, что оборонная дипломатия - самый дешевый путь укрепления европейской безопасности. На самом деле она требует затрат. Хотя расходы основных членов НАТО на финансовую помощь снизились с момента окончания холодной войны, но США и страны Западной Европы продолжают тратить на это довольно большие суммы. Странам Центральной Европы также приходится расходовать немало средств для перехода к профессиональной армии, развития своих министерств обороны и военных образовательных учреждений, финансирования совместных учений и участия в совместных миротворческих операциях на Балканах.
Такая активность подпитывается другим мифом об оборонной дипломатии: что их усилия в области военных реформ увеличат их шанс на вступление в НАТО. Но хотя на апрельском саммите 1999 г. в Вашингтоне НАТО подтвердил открытость альянса для новых членов, его руководители постоянно подчеркивают, что любое решение о членстве будет приниматься на основе конкретного подхода. Такие решения будут зависеть не только от способности той или иной страны соответствовать критериям НАТО, политические соображения и фактор безопасности также будут приниматься во внимание. Кроме того, члены НАТО еще не пришли к консенсусу о быстром приеме кандидатов второй волны. Для государств Центральной Европы цена оборонной дипломатии возросла после того, как стало ясно, что шансы на интегрирование в европейские институты повышаются после вступления в ЕС.
Эффективность военной дипломатии
Европейскую военную дипломатию в 90-х годах можно оценить в пределах четырех категорий:
установление прямых военных контактов;
содействие демократическим преобразованиям (гражданско-военные отношения, гражданский контроль, оборонный менеджмент и бухгалтерия);
расширение взаимодействия (учения, доктрины, снаряжение);
поддержка целей безопасности (нераспространение и контроль над вооружениями).
Военные контакты
Это один из наиболее распространенных компонентов военной дипломатии, поглощающий значительную часть финансирования. Он включает двусторонние и многосторонние визиты высокого уровня, военные обмены на среднем и нижнем уровне, обмен слушателями и миссиями связи, информацией, научные конференции и военно-политические консультации. Такие контакты оказывают большое позитивное влияние на расширение отношений НАТО с теми странами Центральной Европы, которые скоро будут приняты в альянс. Но есть сильные сомнения в их эффективности в случае контактов со странами, которые не будут приняты в ближайшем будущем (такими, как Украина, страны Средней Азии и Закавказья), с центральноевропейскими государствами, которые не добиваются вступления, и с Россией.
Такие контакты часто критикуют, называя их "военным туризмом"; на него страны ЦВЕ тратят огромные деньги, которые было бы лучше вложить в усиление и совершенствование собственных ВС. Кроме того, многие офицеры этих стран, обучавшиеся в западных военных академиях, с трудом могут применить свои знания. А в России и других новых независимых государствах такие офицеры хуже продвигаются по службе, так как считается, что они представляют угрозу своим начальникам, которые не разделяют взгляды на радикальную военную реформу. Большинство российских офицеров, прошедших обучение в США, вскоре оставляют военную службу, потому что коллеги относятся к ним с подозрением и потому что они понимают, что могут лучше применить полученные навыки в невоенных сферах. Многие из тех, кто остается, вскоре попадает в военную разведку, создавая тем самым проблемы в плане безопасности для принимающих стран.
Критики также подчеркивают, что первоочередная задача действующего военного персонала заключается в защите своей страны и обеспечении безопасности на ее территории. Даже если военные установили личные связи с иностранными коллегами, это не остановит их от участия в войне против них, если политические власти отдадут такой приказ. Это было ярко продемонстрировано, когда российская бригада захватила аэропорт в Приштине в обход сил НАТО. Они не только служили бок о бок со своими натовскими коллегами в Боснии, но командир бригады генерал Виктор Заварзин был военным представителем России в штаб-квартире НАТО. Защитники военной дипломатии могут возразить, что именно это позволило ему установить дружеский диалог с командующим КФОР Майклом Джексоном и предотвратить эскалацию напряженности между Россией и НАТО. Однако ясно, что Заварзин выполнял приказы российского политического руководства, которое старалось избежать прямой военной конфронтации с НАТО.
Оставаясь важным элементом построения доверия, военные контакты требуют определенного уровня взаимопонимания и общих национальных интересов. Обмены - вещь дорогостоящая, в то же время они оказывают лишь ограниченное влияние на восприятие безопасности в странах ЦВЕ. Поэтому они целесообразны только в случае продолжения политики расширения НАТО.
Содействие демократическим преобразованиям
Военные советники НАТО работают практически во всех странах ЦВЕ, оказывая помощь в следующих областях:
совершенствование законодательства для поддержки отношений между гражданскими и военными;
реорганизация структур министерств обороны и обучение гражданского персонала;
развитие национальных военных доктрин;
учреждение военных учебных заведений;
организация программ переобучения для военнослужащих, уходящих в отставку;
изменение военных бюджетов и системы их подготовки, принятия и политического контроля их исполнения.
Советы от стран НАТО по практическим аспектам военной реформы были ценными почти для всех стран ЦВЕ. Многие из них, особенно новые независимые государства бывшего Советского Союза, не имели структуры, на которой можно было создавать свои министерства обороны и ВС. Для других стран ЦВЕ было важно быстро развить систему принятия политических решений и взаимоотношений гражданских и военных институтов, подобных тем, что существуют во многих европейских государствах. Страны НАТО быстро отреагировали на эти потребности. Германия предоставила консультации по гражданско-военным взаимоотношениям, Великобритания - по реорганизации, менеджменту и бюджету, Франция - по совершенствованию законодательства и военному менеджменту. Все эти меры внесли серьезный вклад в европейскую безопасность, позволив странам ЦВЕ быстро установить контроль над своими ВС и определить базовые принципы их функционирования в период перехода к демократии.
Однако по завершении первоначального этапа военного строительства помощь программ содействия стала менее эффективной. Намного легче разработать и принять законы об отношениях между военными и гражданскими институтами, чем сделать хорошие отношения нормой. Кроме того, стимулы движения вперед тесно увязывались с перспективой членства в НАТО.
Помощь ВС РФ была не всегда успешной. Россия унаследовала систему оборонного управления и структуру ВС, здесь считали, что не нуждаются в элементарных советах, считали рекомендации оскорблением для бывшей военной сверхдержавы. У них также не было стимула принимать западную систему, так как Россия не стремилась в НАТО. Советы Запада воспринимались как попытки ослабить и подорвать российские ВС. Россия также подозревала, что программы НАТО по поддержке демократии для других стран СНГ были не более чем инструментом вовлечения их в орбиту НАТО и подрыва программ сотрудничества этих стран с Россией.
В конце 90-х годов критики программ содействия демократии появились и среди государств ЦВЕ. Они заявляли, что эти программы, как и другие виды помощи, применяются в основном для обеспечения финансовой поддержки военному персоналу НАТО, а не остро нуждающимся в финансовой помощи ВС ЦВЕ. Они утверждали, что эксперты и советники часто не понимают специфики стран, в которые приезжают. До сих пор одной из основных причин, почему страны ЦВЕ продолжают платить за эти программы, это их надежда повысить шансы на членство в НАТО.
Расширение взаимодействия
Включает совместные учения, создание постоянных многосторонних подразделений и помощь НАТО в модернизации военного снаряжения.
Важность этого аспекта военной дипломатии была продемонстрирована во время балканского кризиса, террористических взрывов в Москве в сентябре 1999 г. и ликвидации последствий землетрясения в Турции в августе 1999 г. Практически во всех странах, включая Россию, признали важность совместных учений и участвуют в них либо в рамках партнерства во имя мира, либо через двусторонние программы военного сотрудничества.
Постоянные многонациональные силы стали реальностью во всех частях Европы, часто при поддержке, но без прямого участия стран альянса. Первой такой инициативой в ЦВЕ стал созданный в марте 1999 г. корпус, куда входят Германия, Дания и Польша, базирующийся в Щецине. Украина и Польша сформировали совместный батальон по поддержанию мира в 1998 г., а объединенный балтийский батальон Балтбат трех балтийских государств был основан в 1999 г. В июле 1996 г. был создан батальон по поддержанию мира стран Центральной Азии, а в июле 1999 г. Азербайждан решил принять участие в КФОР в составе турецкого батальона. Это не только повышает способность каждой страны отвечать на кризисы, но и способствует региональной безопасности.
Однако совместные учения не всегда способствуют стабильности. Чтобы не допустить использования их одним из государств для достижения своих узких политических целей, требуется детальное планирование, прозрачность и понимание политической обстановки. Наиболее ярким примером слабого подхода стали учения Сибриз-97 Украина - НАТО. Сценарий, предложенный Украиной, вызвал резкое недовольство в Москве и у большинства населения Крыма, повысив напряженность в отношениях между Россией и Украиной и Россией и НАТО.
Помощь в модернизации вооружений, особенно коммуникаций, является важным компонентом. Ограничения такой помощи усиливаются неспособностью стран НАТО отвечать критериям совместимости даже между самими членами альянса. В странах Запада это часто происходит из-за стремления поддержать собственную оборонную промышленность. В странах ЦВЕ более глубокие причины:
слишком высокая цена модернизации;
программы модернизации зачастую становятся источником внутренней конкуренции между странами НАТО, каждая из которых старается помочь собственной оборонной промышленности. То же относится и к инициативам по приватизации оборонных предприятий в странах ЦВЕ;
программы модернизации в странах ЦВЕ были подорваны коррупционными скандалами;
у стран ЦВЕ нет достаточных ресурсов для новых платформ.
Им прежде всего нужна поддержка для усовершенствования вооружений, сделанных в Советском Союзе. Единственная страна, имеющая опыт предоставления такой помощи - Германия, которая обновляла доставшиеся в наследство советские МиГи. Но эти усилия нуждаются в сотрудничестве с Россией, а Россия не хочет участвовать в совершенствовании вооружений новых членов НАТО.
Другая проблема состоит в том, что совместные программы в области вооружений вообще - такие, как Ан-70 - сталкиваются с активным лоббированием со стороны оборонной промышленности Европы, которая считает эти проекты конкурентами. Сопротивление такого рода привело к снижению заинтересованности в программах взаимодействия между Россией и НАТО.
По всем этим причинам помощь Западной Европы в модернизации сводится в основном к подаркам бывших в употреблении вооружений отдельным странам, таким, как государства Балтики, Грузия и Польша. Однако это не может решить проблему совместимости, особенно в то время, как западноевропейские государства стремятся усовершенствовать свои системы вооружений и ввести новые технологии, отвечающие задачам военных формирований ЕС.
Одним из способов решения этой проблемы была бы поддержка со стороны стран Западной Европы своих партнеров из ЦВЕ по развитию их вооружений, которые могут активно использоваться в многосторонних операциях. Это потребует от каждой страны определить область, в которой она обладает уникальными возможностями, например, подразделения химического оружия в Чехии или медицинские команды в Венгрии. В таком случае страны Западной Европы смогут предоставить современное оборудование и обучение для усиления этих возможностей.
Поддержка операций в области безопасности
Поддержка важных целей безопасности, таких, как нераспространение и контроль над вооружениями,- чрезвычайно важная задача военной дипломатии. К сожалению, она не пользуется тем вниманием и поддержкой, которых заслуживает, особенно со стороны некоторых европейских членов НАТО. Основная масса этих программ была направлена первоначально на помощь России в уничтожении ядерного, биологического и химического оружия, доставшегося ей от Советского Союза. После ухудшения отношений между НАТО и РФ стало трудно выполнять эти программы.
США продолжают лидировать в такой помощи через программу сокращения общей угрозы (CTR). Продолжается финансирование и консультирование с целью помочь России выполнять соглашения по контролю над вооружениями и демонтировать ее ядерные боеголовки, перерабатывать ядерное топливо с подводных лодок и сокращать запасы расщепляемых материалов. С начала таких программ в 1994 г. США истратили на них более 3 млрд. долл. и планируют израсходовать еще 4,5 млрд. в 2000-2005 гг. Однако эти программы, выполняемые Пентагоном, министерством энергетики и госдепартаментом, испытывают немалые трудности. Коррупция в России, ядерное сотрудничество ее с Ираном, все более антиамериканская внешняя политика, нежелание допускать американскую сторону и обезопасить их от вероятных несчастных случаев способствуют растущему нежеланию конгресса выделять средства даже на те программы, которые имеют прямое отношение к интересам США.
Чтобы компенсировать снижение американской поддержки, европейским странам необходимо увеличить долю, которую они хотели бы предоставить. Многие страны Западной Европы уже взяли на себя ответственность за некоторые проекты, такие как предприятия по переработке химического оружия, предоставление контейнеров для перевозки российских ядерных материалов, проведение конференций по контролю над экспортом оружия и переработка ядерного топлива с ПЛ на российском Северном флоте. Но эти программы незначительны по сравнению с помощью США.
Ограничения и вызовы следующих 10 лет
90-е годы могут войти в историю как годы военной дипломатии. Но сейчас возникает новая политическая ситуация и ситуация в области безопасности. Страны ЦВЕ завершают первый этап военных преобразований - созданы министерства обороны, реорганизована структура ВС, обновлен личный состав, адаптированы военные доктрины и создана законодательная база. Следующий этап - закупки и модернизация вооружений. Это требует значительной финансовой помощи от стран НАТО.
Однако время не совсем удачное, так как члены альянса пытаются перестроить собственные ВС. Решение Европейского сообщества об увеличении обороноспособности в рамках военных формирований ЕС усилит напряженность в трансатлантических спорах о распределении финансового бремени. Более того, ухудшение отношений с Россией после интервенции НАТО в Косово и жестокой российской кампании в Чечне может усилить недовольство России военной помощью НАТО ее соседям.
Стратегия военной дипломатии на следующее десятилетие
В свете вышеназванных факторов концепция военной дипломатии должна избегать двух опасностей. С одной стороны, она может быть превращена из инструмента превентивной дипломатии укрепления доверия в новый источник напряженности внутри НАТО, между членами НАТО и партнерами из ЦВЕ, между Россией и НАТО, приводя к ослаблению безопасности на континенте. С другой стороны, есть опасность, что, несмотря на сильную поддержку военной дипломатии на словах, ее роль в политике НАТО будет продолжать снижаться. Это ослабит уверенность в приверженности НАТО единой системе европейской безопасности и вынудит некоторые страны Восточной Европы искать альтернативные пути обеспечения безопасности. Перед лицом этих вызовов концепция военной дипломатии нуждается в пересмотре и изменении. В частности, следует:
разрушить связь между сотрудничеством в рамках военной дипломатии и расширением НАТО. Следует уделять больше внимания двусторонним и многосторонним программам и поощрению такого сотрудничества между странами ЦВЕ;
сделать упор на деятельности, которая приносит конкретную пользу и государствам ЦВЕ, и НАТО. Контакты будут продолжаться, но они должны перейти от "военного туризма" к специальным долгосрочным программам, направленным на развитие совместимости сил и доктрин. Военные советники разных стран должны координировать свою деятельность более эффективно, чтобы избежать дублирования. Вместо приглашения слушателей из стран ЦВЕ в военные школы Запада, надо создавать жизнеспособные военные учебные заведения в их странах. Следует привлекать больше гражданских лиц к военной дипломатии, создать институт военно-политических консультаций и более тесно увязать их с приоритетами внешней политики НАТО и его партнеров;
осознать реальную цену военной дипломатии. Необходимо понять, что военные реформы в странах ЦВЕ, равно как экономические и политические, потребуют длительного времени и что эти страны не имеют достаточно ресурсов, чтобы справиться своими силами. Страны Западной Европы должны продолжать оказывать помощь. Помощь НАТО должна быть сконцентрирована на поддержке наиболее важной задачи военной реформы в странах ЦВЕ - модернизации их ВС;
уделять больше внимания целям безопасности. Европейцы должны вкладывать больше денег и усилий в помощь России в области нераспространения и ядерной безопасности. Нужны многосторонние европейские программы, подобные программе CTR, осуществляемой США. Кризис в отношениях между Россией и НАТО означает, что ЕС должен играть более активную роль в создании такой программы, она может стать элементом военных формирований ЕС;
расширить круг участников.
Контроль над вооружениями: несбывшиеся ожидания
Режим нераспространения ядерного оружия испытывает следующие трудности:
- несмотря на огромные усилия МАГАТЭ привести в действие режим защиты, ратификация протокола идет очень медленно;
- доверие в способности СБ ООН эффективно свести к минимуму оружие массового поражения Ирака;
- растет озабоченность соседей Ирака, а Иран, возможно, разрабатывает ядерное оружие;
- переговоры с Северной Кореей - чрезвычайно медленный процесс;
- ядерные государства проявляют сильное недовольство любыми действиями, которые могут привести к программе запрещения ядерного оружия, несмотря на то что в 1995 г. они заявляли обратное;
- США, похоже, собираются развернуть ограниченную систему ПРО;
- Россия обдумывает возможность повторного развертывания и, возможно, разработки систем тактического ядерного оружия;
- Китай продолжает наращивать свою ядерную мощь;
- Индия и Пакистан рассматривают ядерное оружие как часть военной стратегии.
На настоящий момент у контроля над ядерным оружием мало надежд, и перспективы прогресса Договора о нераспространении ядерного оружия не очень радужные. Единственным лучом света может стать ратификация Госдумой РФ СНВ-2, прогресс СНВ-3 и соглашение между Россией и США по ПРО.
Однако в области практических действий наблюдается существенный прогресс. В самый разгар натовских бомбардировок в Косово США и Россия завершили переговоры и подписали семилетнюю программу CTR. Хотя прогресс медленнее, чем планировалось, программа безопасного и надежного демонтажа ядерного оружия продолжается. В период 2000-2005 гг. США выделили на нее 4,2 млрд. долл. Часть этих средств пошла в Международный научный и технологический центр, спонсирующий невоенные проекты ученых и инженеров, которые раньше разрабатывали оружие. ЕС и Япония также поддерживают эту программу.
Обычные вооружения
В ноябре 1999 г. договор об обычных вооружениях в Европе был принят, несмотря на действия НАТО в Косово и применение высокотехнологичного обычного оружия. Это открывало договор для стран, не входящих в НАТО, и для стран бывшего Варшавского договора. Установленные им новые ограничения означают дальнейшее разоружение в Европе: 11 000 систем вооружений - боевые танки, артиллерия и боевые самолеты - должны быть демонтированы, сокращая обычные вооружения в Европе на 10%.
На повестке дня встал вопрос о стрелковом оружии. По некоторым оценкам, в мире циркулирует около 500 млн. единиц стрелкового оружия. Экспертная группа подготовила доклад Генеральной Ассамблее ООН, в котором отметила, что контроль невозможен без контроля над боеприпасами, и рекомендовала маркировку, учет и уничтожение избыточных запасов по всему миру.
На 2001 г. намечена международная конференция по контролю над стрелковым оружием.
Химическое и биологическое оружие
Организация за запрещение химического оружия начала свою деятельность в 1999 г., через год после вступления в силу Конвенции о химическом оружии, которую ратифицировали около 130 государств. Организация проинспектировала более 70 тыс. т запасов химического оружия. Контрольные группы Организации подтвердили уничтожение более миллиона единиц химического оружия и 4000 т химических веществ. Кроме того, все 60 объявленных до сих пор предприятий по всему миру, производящих химическое оружие, были проверены и опечатаны. Инспекция подтвердила, что 20 из них были ликвидированы, и одобрила конверсию еще пяти предприятий.
Организация начала инспекцию всех предприятий во всем мире, которые производят или потребляют химические вещества двойного использования. Это будет медленная работа, так как в течение года можно проверить лишь небольшую часть таких предприятий. Процесс также замедляется ограничениями, связанными с нератификацией Конвенции США. Если Америка не позволит проводить инспекцию на своей территории, Организация не может требовать этого от других. Еще большую озабоченность вызывает отказ ключевых стран Ближнего Востока ратифицировать Конвенцию.
В Женеве переговоры о дополнительном протоколе к Конвенции по биологическому и токсичному оружию продвигаются вперед очень медленно.
Несмотря на публикацию в мае 1999 г. книги русского ученого Кена Алибека "Биологическая опасность", сообщавшей о несогласии СССР и России с Конвенцией, страх перед развитием биотехнологий и вооружений, особенно в связи с новым прогрессом в области биогенетики, похоже, не оказал отрезвляющего эффекта на многие страны-участницы.
Книги и статьи о программе биологического оружия Ирака, опубликованные в 1999 г., продемонстрировали трудность установления режима глобального мониторинга.
В будущем историки назовут 1999 г. как поворотный момент в контроле над вооружениями, когда такой контроль либо вступил в длительный период стагнации, либо в период, ставший катализатором совершенно нового подхода. Многое будет зависеть от того, договорится ли Россия с США по проблеме ПРО. Это может быть компромисс, благодаря которому Россия получит технологическую помощь для своей противоракетной обороны, добьется дальнейшего сокращения ядерных арсеналов и т.д.. В конечном счете такая сделка может означать более значительные выгоды для безопасности России, но в краткосрочной перспективе она может показаться малопривлекательной для политиков.
Женевские переговоры о контроле над вооружениями стали заложниками игр, которые ведутся между Россией и США. Эта ситуация мало изменилась после окончания холодной войны. Однако теперь очень важной становится роль Китая как блокирующего устройства, и все остальные страны должны иметь это в виду. Они могут использовать эти разногласия в своих интересах в своих регионах, в частности, в Персидском заливе и Южной Азии. Существует опасность, что для некоторых стран, особенно европейских, договоры могут стать навязчивой идеей, и они упустят из виду важность подде
Дарья Гармоненко