Соглашения с США достижимы

Из первых рук

-ИГОРЬ ДМИТРИЕВИЧ, в начале года началась работа экспертов по подготовке в мае встречи президентов РФ и США. Проходит работа делегаций Минобороны и МИДа с представителями Пентагона и госдепартамента. Как вы оцениваете перспективы?

- Если говорить в общем, то переговорный процесс - это сложное и тонкое дело, особенно по таким проблемам, как ограничение стратегических вооружений. В общем-то, этот процесс по большому счету и не прерывался, эксперты работали постоянно. Другое дело, что после объявления президентами о новых пониженных уровнях стратегических наступательных вооружений и с учетом заявления администрации США о предстоящем выходе из Договора по ПРО 1972 года, мы перешли на другой качественно новый уровень взаимоотношений в этой области.

В 10-х числах января делегация, возглавляемая генерал-полковником Балуевским, провела первый раунд консультаций в Вашингтоне: американцы узнали нашу позицию, а мы - их. Сейчас обдумываем результаты встречи. Затем последуют новые встречи и обсуждения. По нашему мнению, итогом работы экспертов должны стать согласованные проекты письменных договоренностей. Не исключено, что они могут быть небольшими по объему, но в них должны быть зафиксированы важнейшие положения о стратегической стабильности. Я оптимист и считаю, что консультации пройдут в конструктивном русле и компромисс по этой сложнейшей проблеме будет своевременно достигнут. В этой связи выражу надежду, что майский саммит президентов России и США завершится подписанием всех или части из пакета документов по новым стратегическим рамкам взаимоотношений.

- Но ведь американская сторона предлагает упростить этот вопрос до крайности. Мол, устно проговорили какие-то обязательства при всем честном народе, ударили по рукам и разъехались, чтобы трудиться над их исполнением...

- Устные договоренности, как правило, соблюдаются между теми, кто их заключил. И я уверен, что нынешняя администрация Белого дома соблюдала бы их. Но будет ли соблюдать эти договоренности новая команда, которая неминуемо придет на смену? Таков американский закон. Какой смысл менять установившиеся веками традиции международного права? Они себя оправдывают, и пока ничего лучшего человечество не изобрело в сфере межгосударственных отношений. Вот почему российская сторона и настаивает на безусловном подписании юридически обязывающих документов. Иначе в области стратегической стабильности мы не будем иметь никаких гарантий.

- Какова, на ваш взгляд, возможность достижения соглашений с американской стороной по стратегической стабильности?

- Договариваться надо. Потребность в этом ощущает и американская сторона, в чем я мог убедиться во время пребывания в Вашингтоне в конце января вместе с компетентными отечественными экспертами в области стратегической стабильности. Там проходил ряд семинаров, на которых велся откровенный обмен мнениями (об этом писала ваша газета в предыдущем номере), параллельно проходили встречи с высокопоставленными лицами из госдепартамента и конгресса США. У меня создалось впечатление, что цели достижимы. Словом, пока американская администрация не отрицает возможности подписать соглашения по всему спектру проблем. Теперь все это надо зафиксировать в соглашении.

- А что вас как специалиста больше всего тревожит в плане подготовки соглашений по стратегической стабильности?

- Я говорил в Вашингтоне, что весьма острой представляется ситуация, когда американская сторона первоначально заявляла об ограниченной ПРО, а в дальнейшем определение "ограниченное" исчезло из текстов официальных сообщений. Что это означает в действительности? А то, что неограниченная ПРО предполагает активное использование космических систем. Такое положение вещей означало бы, что ПРО будет направлена и против России. Устно меня заверили, что это техническая случайность, посмотрим - как будет на практике. Данную так называемую "техническую случайность" следует исключить из текстов тех соглашений, которые лягут на стол президентов двух стран. Ведь подоплека в том, что Договор по противоракетной обороне 1972 г., выход из которого планирует осуществить администрация Буша, был одним из документов, охранявших космос от милитаризации. Американские планы ПРО должны быть прозрачны для России. В противном случае от этих планов в российскую сторону будет очень сильно "веять холодом".

Другая острая проблема - так называемый "возвратный потенциал". Американская сторона заявляет, что демонтированные четыре тысячи боеголовок будут не уничтожены, а складированы. Если называть вещи своими именами, то это не процесс сокращения, а определенный оперативный маневр силами и средствами, проще говоря - перевод ядерного оружия в какую-то степень оперативной готовности. Разве это реальные сокращения? Поэтому для России такой подход был бы неприемлемым.

Понимание необходимости обеспечения в договоренностях по стратегическим вооружениям реального уничтожения ядерных боеприпасов существовало всегда. Другое дело, что реализовать эту идею никогда не удавалось. Такое понимание было не только у нас, оно было обоюдным. Здесь, я думаю, стоить вспомнить хельсинкские 1997 года договоренности президентов России и США о параметрах будущих сокращений ядерных вооружений, предусматривающих среди прочего меры уничтожения ядерных боеголовок.

- Сегодня уже не вызывает сомнения, что новые вызовы и угрозы носят международный характер. Поиск адекватных ответов на их проявления требует от мирового сообщества консолидации усилий. Примером подобной консолидации является взаимодействие Россия-НАТО, которое сегодня можно считать одним их политических мер поддержания стратегической стабильности. Обсуждалась ли эта проблема в ходе вашей поездки в Вашингтон и каковы, на ваш взгляд, перспективы перевода российско-натовских взаимоотношений на новый уровень?

- Я согласен с вами в том, что в современных условиях взаимоотношения Россия-НАТО приобретают новое качество. Сегодня их уровень во многом определяет способность евроатлантического сообщества к адекватной реакции на глобальные вызовы. В этом контексте взаимоотношения России и НАТО уже могут рассматриваться как мера укрепления стратегической стабильности. Поэтому я с большим энтузиазмом принял участие в обсуждении проблемы российско-натовских взаимоотношений, которая была темой отдельного семинара.

По итогам семинара можно сформировать определенное суждение о возможных перспективах трансформации взаимоотношений Россия-НАТО.

На мой взгляд, в США и на Западе согласились, что существующие механизмы сотрудничества Россия-НАТО далеко не во всем адекватны реальным потребностям обеспечения безопасности. Поэтому вызов, брошенный мировому сообществу международным терроризмом, заставляет заново оценить эффективность созданных в рамках Основополагающего акта инструментов взаимодействия и по-новому взглянуть на диалог Россия-НАТО, трансформировав его в соответствии с требованиями новых условий политической ситуации в мире.

В этой связи идея создания новых механизмов сотрудничества в формате "20" имеет потенциал развития. Однако конкретные "чертежи" этого механизма еще не прорисованы и предстоит кропотливая работа по их созданию. В то же время, похоже, и в США, и на Западе испугались своих же собственных инициатив по созданию равноправного совета "двадцати", и элементарное арифметическое тождество "19+1=20", которое уверенно было решено премьер-министром Великобритании Тони Блэром, начинает обрастать всевозможными условиями и требованиями к России.

Мне непонятно, например, почему в США и на Западе создание новых механизмов ставится в зависимость от изменения наших позиций в отношении расширения НАТО? Почему так настойчиво стремятся лишить Россию в новом формате взаимоотношений права высказывать отрицательное мнение, которое, кстати, имеется у каждого члена НАТО? И почему укрепляются позиции тех, кто считает, что НАТО в новом формате должно сохранить за собой право самостоятельного решения по возврату в формат "19"?

Судя по всему, альянс начинает отходить от первоначальной идеи, заложенной в основу формирования нового механизма сотрудничества. Лично у меня складывается впечатление, что если этот отход продолжится, то полноценного подключения России к процедуре принятия решения по важнейшим вопросам европейской безопасности не произойдет и "двадцатка" окажется лишь сменой вывески. Этого допустить нельзя. История дает уникальный шанс для совершенствования механизмов сотрудничества. И этим шансом необходимо воспользоваться во имя безопасности, стабильности и мира.