Игорь Плугатарёв ГРУППИРОВКА - НЕ ФИКЦИЯ
- Леонид Семенович, 10 ноября российский президент Владимир Путин подписал Закон "О ратификации соглашения между правительством Российской Федерации и правительством Республики Беларусь о совместном тыловом обеспечении региональной группировки войск (сил) Вооруженных сил РФ и РБ". А что представляет собой эта группировка в целом? Есть мнения, что она существует лишь на бумаге, как своеобразный виртуальный жупел, которым Москва, и в особенности Минск, время от времени попугивает все расширяющееся на восток НАТО.
- Сначала проясним некоторые моменты. 25 ноября в Москве на заседании министров обороны стран ОДКБ была рассмотрена модельная концепция по формированию объединенной группировки войск в Центрально-Азиатском регионе коллективной безопасности, в который входят Россия, Казахстан, Киргизия и Таджикистан. Существует также Кавказский регион коллективной безопасности в границах территорий Армении и приграничных регионов России на Северном Кавказе. В этой же структуре ОДКБ и наш с Россией Восточноевропейский регион. География его такова: Республика Беларусь, территории прилегающих к ней областей Российской Федерации, а также Калининградская область и акватория Балтийского моря. Военная составляющая здесь - это силы, выделенные двумя странами для региональной группировки войск. Не буду конкретизировать, скажу лишь, что это довольно серьезные силы численностью более 200 тысяч военнослужащих.
Российско-белорусская группировка войск создавалась не один год. И на сегодняшний день все правовые документы, регламентирующие ее деятельность, как Минском, так и Москвой отработаны. В то же время идет их совершенствование. Упомянутый вами документ о совместном тыловом обеспечении именно из этого контекста. Шлифуются также подходы к решению оперативных задач, прежде всего разведки и технического обеспечения войск. Ряд документов, упрощающих работу в этих направлениях, уже подписан, и мы по ним работаем.
Поэтому со всей ответственностью могу констатировать, что региональная войсковая группировка России и Белоруссии существует реально, она действует и совершенствуется. Каждый год мы проводим учения с отдельными воинскими частями, в нее входящими, совместные командно-штабные учения и игры. Кстати говоря, о них регулярно сообщается. Встречаемся и в рамках различных семинаров.
- Но "отдельными учениями", извините, НАТО не напугаешь. Если одна из политических целей региональной группировки войск (РГВ) двух стран - сдерживание потенциального агрессора в восточноевропейской географической зоне, то почему Москва и Минск не проводят совместные крупные учения типа "Щит Отечества-2004", которые этой осенью провела белорусская армия?
- Это не совсем так. Например, Московский военный округ уже давно проводит учения, в которых участвуют белорусские части, входящие в региональную группировку. Постоянные тренировки идут в рамках объединенной системы ПВО. Наши самолеты вылетают на российские аэродромы, а российская авиация прибывает на наши, в частности, постоянно прилетает самолет дальнего радиолокационного обнаружения, или, как его еще называют, электронный разведчик А-50, и мы уже научились управлять нашими средствами с его помощью.
Что же касается масштабности или "мелкости" подобных мероприятий, то, как говорится, побряцать оружием, пошуметь, показать, какие мы крутые, - это для нас не самоцель...
Лично я уже давно этим не занимаюсь. Ведь и у себя в республике, из года в год проводя крупные учения - "Щит Отечества-2004" было уже четвертым в этом ряду, - мы делаем это не с намерением кого-то напугать. Все они проводятся в рамках реформ в белорусской армии. Аналогично решаются и вопросы проведения учений в региональной российско-белорусской группировке.
Сейчас в первую очередь мы нацелены на отработку вопросов взаимодействия частей, в нее входящих. Например, в этом году на территории нашей республики прошли учения по тыловому обеспечению войск с участием российских начальника Генштаба и заместителя министра обороны по Тылу. В следующем году аналогичное мероприятие пройдет уже в России.
Так что на сегодняшний день нет необходимости привлекать войска для решения каких-то строго определенных задач. Когда же все цели в рамках создания и совершенствования функционирования группировки будут достигнуты, то тогда, наверное, подойдет момент и для серьезных учений, на которые, возможно, будет привлечено большое количество войск.
- Вы упомянули Балтику в составе восточноевропейской РГВ. Вам, как одному из руководителей группировки, наверняка известно, что на российском Балтийском флоте дефицит матросов - как-то сообщалось, что укомплектованность срочниками на кораблях составляет лишь 55%. В то же время в Белоруссии переизбыток призывного контингента. Не захотят ли белорусы стать российскими моряками, чтобы усилить РГВ, тем более что база Балтфлота - Калининград - вот она, рядом?
- Насколько мне известно, согласно Конституции Российской Федерации, в российских Вооруженных силах могут служить только граждане России. С другой стороны, согласно Конституции Республики Беларусь, наши граждане не могут быть призваны в армию какой-либо страны, в том числе и России. Правда, в последнее время российское законодательство разрешило принимать не на срочную, а на контрактную службу граждан других государств, в частности СНГ, за что им через три года обещается российское гражданство...
- А если Россия попросит вас помочь Балтфлоту?
- Повторяю, пока наша Конституция этого не разрешает. Если когда-нибудь мы получим на руки какие-то документы на этот счет или будут достигнуты договоренности┘ Но, честно говоря, при всех нюансах я не вижу необходимости направления наших призывников на российские корабли на Балтике. Также убежден, что Россия в состоянии решить эту проблему сама.
- Как и насколько полно финансируется РГВ?
- Финансирование региональной группировки осуществляется из тех бюджетов, что выделяют Россия и Белоруссия на обеспечение национальных министерств обороны. Кроме того, выделяются определенные суммы на целевые программы, в том числе и из бюджета Союзного государства. Я не могу сказать, что все эти суммы большие, но совершенствовать и развивать группировку они все же позволяют. Благодаря этому за последние годы мы много сделали на приоритетных направлениях ее развития, особенно в области системы противовоздушной обороны. Идет и модернизация техники и вооружений, создание их новых образцов.
В качестве примера могу назвать автоматизированные системы управления (АСУ) "Спрут", "Поляна-РБ" (последняя - это система наведения на конкретные цели и конкретные войсковые соединения). По оценкам военных экспертов, эти АСУ могут повысить эффективность системы ПВО процентов на 30. Сюда входят и подвижные АСУ "Бор" оперативно-тактических командований нашей армии. Все эти новинки мы испытывали минувшим летом на известном российском полигоне "Ашулук" с присутствием всех конструкторов, которые участвовали в создании этих систем. Испытания прошли весьма успешно, и в настоящее время все эти новинки ставятся на вооружение той же системы ПВО.
- Политические разногласия, которые периодически возникают между странами, как-то влияли и влияют на функционирование РГВ?
- Даже в самые, казалось бы, сложные моменты в развитии взаимоотношений между двумя странами эти политические разногласия ни даже малейшим образом не влияли на развитие чисто военного сотрудничества Белоруссии и России. Здесь все стабильно на протяжении вот уже многих лет. Тем более, это относится к региональной группировке войск, которая является одной из важнейших составляющих в российско-белорусском сотрудничестве в военной области. Хотя мы действуем, конечно, в рамках, определенных нами политиками.
Тут важно то, что не только в ходе создания российско-белорусской военной группировки, но и военного сотрудничества обеих стран в целом мы вышли на такую форму работы, как проведение своеобразных круглых столов. Как правило, они проходят накануне каждой совместной коллегии двух министерств обороны. Мы собираемся и обсуждаем накопившиеся с момента предыдущей коллегии нерешенные вопросы. Если не находим пути решения какой-то проблемы сегодня - вырабатываем направления, по которым будем двигаться в дальнейшем, чтобы в конце концов снять этот вопрос. А пока "неразрешимые" вопросы стараемся на коллегию не выносить и не давать кому бы то ни было повода для различных политических спекуляций.
ЕДИНАЯ СИСТЕМА ПВО ПОЧТИ СОЗДАНА
- Что с проблемой создания единой системы противовоздушной обороны (ПВО) двух стран? О ней много говорят, в том числе и вы, но ведь она до сих пор не "вступила в строй". По этому поводу возникает много кривотолков.
- Скажу так. Документы о создании единой системы противовоздушной обороны Белоруссии и России уже на выходе, подготовка их к подписанию не сегодня завтра завершится. Скрывать не хочу, подготавливались они действительно не просто и не так быстро, как того хотелось бы. Но увязывать этот процесс с политикой опять же ни в коей мере не стоит. Никаких подоплек подобного рода здесь нет, поверьте, все упиралось в решение чисто технических вопросов. Документы должны были пройти множество согласований, все внутригосударственные процедуры как у нас в республике, так и в России. Военные вопросы всегда вызывают повышенный интерес, и на каждом уровне их стараются отшлифовать до безупречного состояния. Это нормально.
- Что даст единая система ПВО Белоруссии и России при том, что в рамках СНГ уже существует так называемая объединенная система ПВО?
- Действительно, система ПВО у нас пока объединенная в рамках военного сотрудничества со всеми странами СНГ. С россиянами мы несем совместное боевое дежурство, постоянно проводим занятия, учения, тренировки. Но все-таки от единой системы ПВО, которая будет под единым командованием, мы ожидаем большей эффективности, более тесного взаимопонимания и соответственно взаимодействия.
СЛАВЯНСКИЙ ВПК
- На учениях "Щит Отечества-2004" вы демонстрировали президенту страны, военным атташе ряда стран 22 новых и модернизированных образца военной техники и вооружений. Однако ряд экспертов считает, что все эти белорусские ноу-хау не могут отвечать тем критериям высоких оборонных технологий в силу того, что были разрушены и до сих пор не восстановлены должным образом связи в военно-промышленном комплексе.
- Да, за тринадцать лет, прошедших после развала Советского Союза, в военно-промышленном комплексе, который прежде был единым, произошло много кризисов. Между странами существуют политические разногласия, действуют возведенные барьеры в виде границ, таможен и тому подобное. Но понимание того, что, несмотря на все это, мы не можем развиваться друг без друга, у трезвомыслящих людей было всегда. Не только в Белоруссии, России и на Украине, где была сосредоточена львиная доля союзного ВПК, но и в других странах СНГ. Поэтому связи оставались, и они так или иначе работали. Будем откровенны: если по некоторым вопросам что-то до сих пор не решено юридически, то на уровне научных исследований, конструкторской мысли, производства и модернизации вооружений, скажем так, обмен мнениями оставался всегда. А у белорусов с россиянами - в особенности. Ведь если мы где-то что-то в Белоруссии усиливаем, например, в той же системе ПВО, то это усиление работает на обе страны. И в этом у нас есть полное взаимопонимание с российским Министерством обороны. Это одно.
Другое - к сожалению, не хочу юлить, но такое понимание в той же России есть не у всех. В Москве еще задаются вопросом, что лучше: усилить общую противовоздушную оборону или развернуть на территории России нечто подобное на этом направлении? Хотя с экономической точки зрения совершенно очевидно, что усиление "у нас" обходится России гораздо дешевле, чем создание "своей" системы ПВО.
Третье - средств на научные разработки в военной области действительно выделяется очень мало. В то же время замечу, что, по моим личным ощущениям, и белорусское, и российское государство на оборонные технологии в настоящее время выделяет ту сумму финансовых средств, которые позволяют двум странам, во-первых, поддерживать на соответствующем уровне боеспособность войск, во-вторых, определенным образом двигаться вперед в плане модернизации и создания новых образцов техники и вооружений. Хотелось бы, конечно, чтобы здесь было больше динамики.
- Эксперты также считают, что в Белоруссии, несмотря на некие внешние успехи в области ВПК, существуют серьезные проблемы с научными исследованиями военного порядка и что все ныне созданное - это еще "недоделанное" советское.
- Не скрою, проблема кадров в ВПК существует. Мы ее решаем. До развала СССР у нас была только вузовская наука. Тут надо отдать должное бывшему Минскому высшему военному зенитному училищу, в котором была мощная школа, славившаяся не только в Советском Союзе, но и в мире. Мы эту школу сохранили и в данный момент ее развиваем. А научно-исследовательских центров на территории Белоруссии не было. Поэтому мы открыли соответствующего профиля научно-исследовательский институт. Он работает уже два года. Я понимаю: чтобы сказать, что институт состоялся, должно пройти, наверное, как минимум лет десять. Но тем не менее. Мы открыли также региональное отделение Академии военных наук России. Но участвуют в этом филиале только белорусские ученые. То есть налицо интеграция в области военной науки, что облегчает решение различных проблем... К сожалению, у нас мало специалистов в области военной стратегии, докторов наук вообще пока нет.
Наша стратегия - вкладывать больше средств в приоритетные направления, не забывая при этом и прочие. И могу сказать, что на этих основных направлениях мы, несмотря на существующие трудности, все же добиваемся успехов.
- А какие направления вы обозначили как приоритетные?
- Это система противовоздушной обороны, разведка, радиоэлектронная борьба. Надеюсь, что они выбраны верно, во всяком случае, все говорит за то, что ошибок в выборе военных приоритетов мы в Белоруссии не допустили. Полагаю, не случится этого и в дальнейшем.
- Из тех 22 образцов что-то заинтересовало иностранных наблюдателей, поступили ли от каких-то стран предложения о покупке?
- Одна из целей показа этих образцов новой и модернизированной техники и состояла в том, чтобы заинтересовать потенциального покупателя. Это нормальная практика. Нас часто обвиняют в том, что мы что-то где-то кому-то незаконно продаем. Уверяю вас, это не так. Мы действуем строго в рамках своего законодательства и международных норм. Интерес же к ряду образцов нашей военной продукции в мире есть, предложения поступают, и специалисты приезжают посмотреть, как эти образцы действуют в полевых условиях, в частности, на учениях. И мы работаем в этом плане со многими странами, в том числе и с Россией.
ПСИХОЛОГИЯ РЕФОРМИРОВАНИЯ
- Белорусские офицеры высказывают много лестных мнений о ходе реформ в Вооруженных силах республики. А вы как министр обороны всем ли удовлетворены?
- Всем - так сказать нельзя. Если честно, хотелось бы, чтобы реформа шла быстрее и в то же время качественнее. Здесь нужно понимать несколько вещей. В 2001 году в Белоруссии были приняты два основных документа, по которым мы сейчас работаем. Я имею в виду Концепцию национальной безопасности республики и Военную доктрину страны. Они определили роль и место военной составляющей во всем спектре национальной безопасности. На основе их мы отработали концепцию строительства Вооруженных сил до 2010 года, а также план строительства армии на 5 лет, до 1 января 2006 года, и программу завершения реформирования Белорусского военного округа в национальные Вооруженные силы. Так вот эти два последних конкретных документа, план и программа, в настоящее время выполнены до запятой.
И в данный момент у нас идут процессы реформирования в глубину, то есть работа на качество. Я бы сказал, что это еще более серьезная задача, чем те, что мы уже решили. Потому что именно на этом этапе сложнее преодолевать психологические барьеры, побуждать людей расставаться с, казалось бы, незыблемыми нормами, к которым мы привыкли с советских времен.
- Но многие как раз полагают, что, решительно расставшись со старым и "любимым" прошлым, мы не создали ничего нового, так не лучше ли вернуть в практику уже давно апробированное?..
- Разумеется, вновь "изобрести" велосипед проще, чем соотносить практику реформирования с теми реалиями, которые в настоящее время существуют в военной сфере.
- Что вы имеете в виду?
- Возьмем, например, подготовку солдат, младших специалистов, курсантов. Когда-то я командовал учебной дивизией, и масса курсантов отрывалась от учебного процесса. Различные хозработы - это был бич любого командира. Порой больше половины солдат пропадало, например, на уборке урожая осенью. В то же время издавались жесточайшие приказы о том, чтобы не отрывать курсантов от занятий, не срывать учебные планы. Выполнялись они? Каждому командиру учебной части известно - нет! Мы решили эту проблему. Создали школу, в которой служат только офицеры-преподаватели и только курсанты. За обеспечение учебного процесса отвечает уже другой начальник и его подчиненные. И теперь у нас не срывается не то что занятие, а и минута самоподготовки! Это опять-таки не самоцель, это забота о качестве подготовки специалистов. Это экономия средств, выделяемых на поддержание обороноспособности страны на должном уровне.
Но и в этой заботе о качестве есть важные нюансы. Скажем, в огневой подготовке как раньше считалось? Надо больше стрелять, чтобы научить солдата меткому огню. Это правильно. Но на практике зачастую получалось: главное - стрельнуть и отчитаться: прошло столько-то стрельб, программа выполнена. А как солдат или курсант стреляют - это уже второй вопрос. Сегодня мы не можем себе позволить такую роскошь - палить в "молоко": каждый патрон, а тем более снаряд, ракета - это немалые деньги, выделяемые армии государством. То есть нужно углубление качества огневой подготовки. Оно заключается в тренажерах. Здесь как бы проще. Есть тренажеры для стрельбы из танка, БМП, мы их усовершенствовали и учим солдат. И только потом они выходят на огневой рубеж.
А в других военных предметах? Взять радиостанцию. Тысячу человек обучающихся ее включили-выключили - и все, сломали. Чтобы этого не случилось, мы опять же создали тренажер, причем простейший. Навыки будущий связист приобретает на компьютере. Преподавателю уже не надо стоять над душой курсанта и наблюдать, как бы он чего нештатного на реальной технике не сделал. Таким образом, мы опять же, с одной стороны, сберегаем материальную часть боевой техники, а с другой - повышаем эффективность подготовки специалистов.
Берем тактику. Учили солдата бегать сто метров. Но где такое видано?! На этой дистанции в реальной боевой обстановке убьют и рекордсмена-олимпийца. Мы оставили стометровку для развития общефизических качеств военнослужащего, но при этом разработали упражнения, которые ему необходимы для действий в бою, чтобы, случись таковой, он смог сохранить себе жизнь┘
Или взять работу наших комиссий. Идет осень, а они проверяют у солдат или офицеров конспекты, которые те писали┘ в январе. Зачем?! Конспекты надо проверять накануне занятий. Все это не мелочи! Ведь если проверяемый знает, что проверяющий, приехав, будет изучать у него конспекты, он будет заниматься формализмом, исписывать никому не нужные тетради, переводить бумагу. А если он будет знать, что проверка коснется его подготовленности на огневом рубеже или на тактическом поле, он будет соответствующим образом и готовиться к ней. Эта писанина, извините, обрыдла мне еще в бытность командиром дивизии. И мы стараемся сейчас найти ту грань, чтобы бумаготворчеством как командиры, так и солдаты занимались как можно меньше. Должен быть минимум отчетных документов!
И так далее и тому подобное┘ Менять надо очень многое, и мы делаем это. А главное - стремимся поменять психологию командиров, которые привыкли действовать по старинке и с трудом отказываются от стереотипов.
- В таком случае какие новшества вы ввели в подготовку офицеров?
- Мы создали военные факультеты в гражданских вузах. Это неспроста. Это опять же забота о качестве обучения. Мы задумались: кто лучше сможет подготовить, скажем, офицера-инженера - наш политехнический вуз, где преподают академики, не говоря уже о докторах наук, или офицеры-преподаватели нашей военной академии при всем уважении к их профессионализму? Ответ очевиден. А военную подготовленность таким инженерам даем на таких факультетах мы. То же касается юристов, финансистов или врачей. В отношении последних могут возразить: а как же осколочные ранения, в гражданских медвузах этому не учат? Нет вопросов. Мы открыли военный факультет в медицинском университете, который уже давно успешно готовит кадры врачей для белорусской армии...
Под эгидой же Минобороны в сфере военного образования мы оставили лишь командную подготовку, которую не даст ни один гражданский вуз.
Так что, если говорить о моей личной неудовлетворенности как министра, то я, при том что в целом все идет нормально, курс выбран правильный, не удовлетворен главным образом тем, что пока медленно преодолевается психология многих офицеров на новаторский настрой, слишком овладела ими сила негативного опыта, приобретенного в былые годы службы.
Мы сейчас отрабатываем планы на очередную пятилетку, и в них на отработку качества в подготовке кадров обращается особое внимание. Так, по результатам учений в боевой устав белорусской армии мы уже ввели главу о ведении боевых действий с незаконными вооруженными формированиями. Стараемся быстро реагировать и на другие изменения в военной области с учетом мирового опыта ведения боевых действий и последних вооруженных конфликтов.
- Нет ли у вас намерений, с учетом успехов в реформе военного образования начинать "бизнес" в плане подготовки военных кадров для других держав, хотя бы для стран СНГ?
- Да, к нам обращаются по таким вопросам. И мы уже готовим кадры для других армий. Тем более что опыт у нас в этом отношении серьезный. Однажды я был с официальным визитом во Вьетнаме, так там больше половины старших офицеров и генералов - это выпускники нашего зенитного училища, на базе которого сегодня создана наша Военная академия. И сейчас в ней учатся, например, китайские военнослужащие.
Однако мы не ставим целью извлекать из этого какие-то особые денежные дивиденды и в плане развития этого "бизнеса" придерживаемся следующих подходов. Сначала разбираемся, насколько серьезна та или иная поступившая просьба об обучении. Опять же в первую очередь не в плане оплаты за учебу. Во главу угла мы ставим престиж государства и престиж наших Вооруженных сил. Приехал некто из некой страны, отучился, вернулся на родину. Если он здесь не грыз гранит науки, а так, шаляй-валяй, то у него на родине не его будут ругать, а говорить, что в Военной академии Белоруссии так плохо учат. Поэтому мы не стремимся "набрать отовсюду" и "содрать побольше", а уж как они будут учиться - это их дело.
То же касается и участия военнослужащих государств СНГ в наших ежегодных крупномасштабных учениях. Мы говорим: приезжайте, но уровень вашей подготовленности должен быть не ниже уровня подготовленности наших военнослужащих. А то и выше. Чему-то вы поучитесь у нас, что-то мы от вас переймем. Пока же на наши учения мы сами приглашаем только российских солдат и офицеров...
Развивать же обучение представителей в погонах из других стран мы, конечно, будем, но без форсирования. Главное - это качество, и не просто качество, а очень серьезное, ибо и от этого зависит престиж государства на международной арене.
ПАНАЦЕЯ ОТ "ДЕДОВЩИНЫ"
- Как за эти годы изменилось мнение белорусского общества об армии? "Там гибель, там мордобой, там дедовщина, там калечат молодые души" - эти мнения еще господствуют?
- На мой взгляд, в белорусском обществе произошли радикальные изменения по отношению к национальной армии. Ее явно перестали бояться. Что касается гибели солдат и офицеров, то, к сожалению, полностью избежать этого пока не удается. Но статистика такова, что большинство из них лишаются жизни в отпусках, в увольнениях, то есть находясь за пределами частей. На службе в результате несчастных случаев гибнут лишь единицы. И получается, что самое безопасное место - это армия. И об этом отцы и матери, чьи сыновья уходят в армию, знают не понаслышке.
- Года два назад, столкнувшись с фактом переизбытка призывных ресурсов, вы ввели службу в резерве. Как решается эта проблема на практике?
- Первых 800 человек мы уже призвали, так сказать, отработали на них подходы к такой форме службы, и в ближайшее время призовем еще три тысячи человек. Кроме того, эта проблема решается путем снижения сроков срочной службы. Сейчас солдат в армии Белоруссии служит полтора года, призывники с высшим образованием - год, а те, кто закончил военный факультет и получил воинское звание лейтенант, - служат шесть месяцев. Мы планируем снизить срок срочной службы до года, а те, кто закончил высшие учебные заведения, где нет военных факультетов, будут служить девять месяцев.
- Что в белорусской армии с пресловутыми неуставными взаимоотношениями? Удается ли их изживать и насколько?
- Давайте сначала разберемся, что под этим понимать... В 2001 году мы ввели совершенно новую систему оценки деятельности командиров и начальников всех рангов. Раньше ведь как было? У одного больше происшествий и преступлений - он такой-рассякой, его фамилию полощут на всех уровнях, у другого меньше подобных ЧП - ему честь и хвала. Сейчас все эти показатели мы воспринимаем лишь как статистику для анализа. И в первые два квартала с момента введения новых критериев данные по дедовщине были просто удручающими, как бы резкий обвал в дисциплине.
Мы не скрывали эту статистику. Рост же шел по двум позициям - по неуставным взаимоотношениям и службе войск. Нас ругали: так-рассяк, вон, мол, что у них в армии что творится! Приходилось держать удары. Я разъяснял всем: подождите, говорил, давайте не будем отделять рост неуставных от усиления борьбы с ними┘ Затем все стабилизировалось, и в настоящее время наблюдается снижение неуставных взаимоотношений. А тяжесть совершенных правонарушений и преступлений у нас уже сейчас понизилась в несколько раз.
- Так что же за панацею вы придумали?
- Мы пришли к пониманию, что нельзя наказывать офицера только потому, что он имел несчастье быть командиром роты в тот момент, когда его солдат где-то в увольнении или в отпуске совершил что-нибудь плохое. Причем тут командир? Он такой же гражданин, как и этот солдат, и имеет равные с ним права. Солдат знал, что нельзя совершать неправомерные действия? Знал. Так при чем здесь офицер, который не имел возможности остановить этого солдата? Надо наказывать за конкретное действие или бездействие.
На основании этого вывели, если хотите, три постулата. Первый: каждый несет ответственность за содеянное. Второе. Офицер не отвечает за действия солдата, если его, офицера, конкретная вина в совершении солдатом правонарушения не доказана. Третье. Самое страшное - это сокрытие правонарушения. Вот тут мы уже спрашиваем с офицера по всей строгости. После этого мы и стали обращать внимание не на статистику, а на принятие исчерпывающих мер по всем, даже малейшим нарушениям воинской дисциплины.
Поясняю. Вот случилось что-то чрезвычайное. Должна быть досконально выявлена причина: почему так произошло? И приняты соответствующие меры для ликвидации этой причины или, по крайней мере, ее минимизации. Если командир этого не сделал и - особенно подчеркиваю это, - не дай бог, допустил сокрытие того или иного происшествия, то есть вовремя не инициировал возбуждение уголовного дела в отношении конкретного правонарушителя в погонах, такой командир сам привлекается к ответственности, вплоть до уголовной. Пример у нас есть. Исполняющий обязанности командира артиллерийского полка был немедленно отдан под суд за то, что два солдата подрались, а он вместо того, чтобы возбудить уголовное дело, пошел на поводу мам, пап, дядь, теть и прочих родственников, которые уговорили его не обращаться в прокуратуру, просил драчунов помириться.
- А вам не кажется, что это слишком? Посадить командира за один какой-то случай, пусть даже и чрезвычайный, это знаете ли┘ В конце концов, ведь солдаты же подрались, а не он их бил┘ Да и не убил никто никого.
- Вот-вот, раньше возбуждались уголовные дела лишь тогда, когда кто-то у кого-то отбил печенку-селезенку или вообще убил, то есть когда преступление уже невозможно было скрыть. И это была порочная практика. Сегодня наш офицер не боится докладывать "наверх" о происшествии в его подразделении или части и принимать меры, порой самые жесткие, против казарменных хулиганов, смело инициирует возбуждение уголовного дела в отношении их...
Смысл не в том, чтобы кого-то обязательно упечь за решетку. А в том, чтобы всех, кто так или иначе, непосредственно или косвенно причастен к подобному ЧП, поставить в рамки закона.
Солдат пришел из увольнения пьяным, дежурный по роте сделал ему замечание, нарушитель послал его по известному адресу. Это неуставное? Да. Мелочь? Нет! В данном конкретном случае было возбуждено уголовное дело, и выпивоха в погонах получил свой срок дисциплинарного батальона. Или. Ушел солдат с поста с оружием. Раньше, если он ничего не натворил, никто его к уголовной ответственности не привлекал, в лучшем случае на "губу" сажали. Сейчас - отвечай, милый, по закону.
Это не значит, что его обязательно посадят. Положено по закону условно - дают условно; считает суд, что вину необходимо смягчить или вообще освободить его от уголовной ответственности - пусть будет так.
Что касается офицеров, то сокрытие им преступления подчиненного - его самая тяжкая вина. Пример с одним из командиров я уже приводил. Если же то или иное сокрытие на уголовное дело не тянет, то офицер в случае доказательства его вины будет уволен из Вооруженных сил за проступки, дискредитирующие звание офицера. Об этом в армии Белоруссии сегодня знает каждый лейтенант.
Так что принцип неотвратимости наказания мы воплотили в жизнь в полной мере. И получили результат. Он такой. Если в 1994 году у нас коэффициент преступности (то есть количество преступлений на 1000 человек) был 10,9, то за 2003 год - 6,4. Для сравнения: тот же показатель по стране в те же годы составлял соответственно 11,7 и 11,3.
Резюмируя, скажу: неуставные в белорусской армии пока еще есть, но до отбития печонок-селезенок уже не доходит. Это раз. Сегодня я на 100% уверен, что ни одного сокрытия преступлений в Вооруженных силах нет. Это два. Статистика по ним, которую мы имеем, позволяет нам видеть реальное положение дел с дисциплиной в армии, продуктивно искать и находить истинные причины различного рода правонарушений и принимать соответствующие меры. Это три.
СОЦИАЛЬНО ЗАЩИЩЕННЫЙ ОФИЦЕР
- Денежное довольствие офицеров белорусской армии сравнительно выше, чем офицеров российской. По отдельным должностям эта разница составляет 50-150 долларов, а то и больше. С 1 декабря зарплаты офицерского корпуса вновь возрастают, причем заметно - на 25-30%. Как вам удается определять, сколько именно и не меньше должен получать служивый человек за свой ратный труд в тот или иной период и убеждать в этом руководство страны?
- Я тоже считаю, что сегодня труд нашего военнослужащего оплачивается вполне достойно... Жаль, что порой это воспринимается как пропаганда. Но вот летом на 60-летие освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков ко мне приезжали друзья из украинской части, с которыми я когда-то служил. Один из них признавался мне в своем немалом удивлении, когда узнал, что в Белоруссии такой же полковник, как и он, получает пенсию больше чем два раза. Так в чем же здесь пропаганда?!
Но должен сказать, что никакой министр обороны ничего не сделает, особенно в том, что касается финансовой сферы, без участия главы государства. Поверьте, это опять же не какой-то "пиар" в отношении лидера нашей страны, так обстоит дело реально. И никакие повышения были бы невозможны, если бы президент Белоруссии и Главнокомандующий ее Вооруженными силами лично досконально не вникал в проблемы армии.
Труд офицера, прапорщика, солдата президент изучает далеко не только по бумагам и по моим докладам, но и непосредственно, в частности, во время учений. Каждое из прошедших у нас в последние годы учений носило экспериментальный характер. Условности мы старались сводить к минимуму. И было видно, какие задачи и какой степени трудности решала армия. Каждый раз на этих учениях мы демонстрируем образцы модернизированной и новой техники. Это уже требование Главнокомандующего, который всегда интересуется, что удалось за год усовершенствовать, внедрить, изобрести. Это реальный толчок к развитию вооружений и техники. И чтобы ответить на вопрос главы государства, надо целый год, что называется, пахать.
Надо также понимать, что ценность офицера определяется степенью его профессиональной подготовки и мерой ответственности, которую он несет на порученном участке. Поэтому в белорусской армии строгая дифференциация по зарплате. Может быть, вы удивитесь, но, например, командир бригады специального назначения или командир авиационной базы со всеми полагающимися им надбавками получают больше, чем министр обороны. И это нормально - у них очень большие нагрузки. Летчики у нас получают намного больше, чем сухопутные офицеры. Здесь две стороны вопроса: одна - его весьма рискованный ратный труд; вторая заключается в проблеме подготовки летчика. Скажем, час полета на Су-27 стоит полторы тысячи долларов. Чтобы "встать на крыло", курсант, а потом офицер должен налетать десятки, сотни часов. Да и по другим составляющим подготовки в него нужно вложить немалые суммы. Поэтому мы не можем себе позволить, подготовив летчика, не дать ему достойной его профессионализму зарплаты. В противном случае он уволится, и будут выброшены псу под хвост деньги, затраченные на его подготовку. Понятно, что дешевле, экономичнее, целесообразнее платить ему так, чтобы и он служил, и государство не потеряло то, что в него вложило...
- Сколько раз в год повышается денежное довольствие? Каковы тут подходы вообще? Кроме того, в республике много военных пенсионеров┘
- Все проблемы армии сопряжены с решением социальных проблем всего общества. Скажем, сегодня поставлена задача, чтобы в следующем году средняя зарплата по стране была 250 долларов (сейчас около 200). Установлены соответствующие пропорции по отношению к военнослужащим, насколько они должны получать больше этого. Из этого и исходят. Делаются и поправки на инфляцию.
По пенсиям военнослужащим мы тоже решили проблему нормально, с повышением должностных окладов и по званиям одновременно увеличивается и пенсия.
- А что с обеспечением военнослужащих жильем
Дарья Гармоненко