"Бабовщина" и другие особенности ЦАХАЛа

В израильских вооруженных силах понятие "мирное время" отсутствует.
Фото Reuters

В ходе разработки программы психологической адаптации призывников я обратилась к опыту израильской армии, для чего решила, пообщается с человеком, который знает эту армию, как говорится изнутри, с бывшим израильским солдатом.

Само собой разумеется что выбор мой пал на одного из русских репатриантов.

Юрий Сосинский-Семихат родился в Москве и рос в обычной семье. Мать работала в Академии наук, отец был журналистом. В 2001 году окончил историко-филологический факультет РГГУ, а через полгода эмигрировал в Израиль. Спустя год его призвали в армию.

– Хорошо ли вы представляли, куда едете?

– Не совсем. Слишком много было наивных размышлений и ожиданий. О каких-то реалиях я просто не мог знать. Оказалось, что культура и быт русских евреев, приехавших в страну в середине 1990-х – первой половине 2000-х годов, держится на тех же попсовых песнях и культовых фильмах, таких как «Брат-2». Кроме того, я часто задавал себе один вопрос: а какие они, люди Израиля? Наверное, страна, состоящая из одних евреев, должна быть очень интеллигентной? На самом деле это не так.

– Как и когда вас призвали в израильскую армию?

– Это было летом 2003 года. Прошел год со дня моей репатриации, и согласно принятому распорядку на почтовый ящик была выслана повестка – явиться в 8 утра на призывной пункт. В этом смысле система призыва ничем не отличается от российской. Провинциальный город на юге Израиля – Беер-Шева (там я снимал комнату с другими репатриантами), раннее утро, я выпиваю чашечку кофе и мимо пальм пешком иду на призывной пункт. А там, на улице, уже стоит старый американский автобус с красной полоской, на котором повезут новобранцев на распределительную базу. Так начиналась история моего призыва в армию.

– С чем пришлось столкнуться в первые месяцы службы?

– Прежде всего с тяжелыми физическими нагрузками на курсе молодого бойца. В армии хочешь не хочешь, а приходится избавляться от лени и комплексов, свойственных человеку в условиях современной цивилизации. Ты постоянно находишься в коллективе, и все твои слова и действия получают оценку со стороны сослуживцев. Даже замкнутые люди становятся более общительными и социально адаптированными. К тому же девушки служат в армии на тех же основаниях, что и парни. Дружба мальчишек и девчонок создает непринужденную атмосферу, способствует снятию напряженности.

– Базу, на которой служили, вы, разумеется, не назовете?

– Конечно нет. Могу указать только город. На севере я служил под Хайфой, но позднее перевелся на юг, поближе к дому. Хотя рядовые солдаты не располагают никакой информацией, во внутреннем уставе есть пункт о неразглашении сведений о месте прохождения службы, численности личного состава и т.п.

– Поскольку в израильской армии служат еще и девушки, сразу возникает вопрос: завязываются ли романтические отношения?

– На самом деле проживание в казармах раздельное: есть женский корпус, есть мужской. Несмотря на существование мелочной регламентации в этом вопросе, жизнь идет своим чередом. Мы нередко устраивали совместные посиделки в женском корпусе, пили вино. А как же без армейской романтики? Правда, большинство молодых людей предпочитают устраивать свою личную жизнь за пределами базы. Военная база – как большая деревня. Все встречи и расставания происходят на виду у всех. Очень много разговоров, сплетен, слухов. Конечно, молодым людям хочется побыть наедине, но встречаться они предпочитают подальше от места службы. В этом смысле израильская армия похожа на пионерский лагерь. Во время моей службы семьи создавались только между молодыми людьми и девушками из разных подразделений.

– Существует ли в Израиле альтернативная служба?

– Да, существует, причем воспользоваться такой возможностью может каждый призывник. Для этого всего лишь нужно написать заявление с указанием причины отказа от прохождения службы в вооруженных силах. Никаких доказательств или специальных документов для этого не требуется. Такой опцией в основном пользуются израильские арабы и ортодоксальные евреи. Как правило, они служат в госпиталях, образовательных учреждениях. Однако большинство молодых людей предпочитают армию. Даже люди с ограниченными физическими возможностями, не подлежащие обязательному призыву, нередко идут в армию в качестве добровольцев. У нас на базе среди снабженцев служил инвалид-колясочник. Он присутствовал на складе в определенные часы и выполнял посильную работу. Если на склад приходили, он мог позвать кого-то из своих сослуживцев, чтобы выдать определенный предмет снаряжения тому, кто в этом нуждается. Причем все без исключения относились к нему как к равному.

– Можно ли откосить от армии?

– Взяток в военкоматах чиновники не берут. Поэтому такой вариант совершенно исключен. Полное освобождение от военной обязанности наступает только по состоянию здоровья. Обычно серьезные проблемы возникают уже после призыва. Когда присяга принята, назад уже дороги нет. В любой армии есть люди с психологическими проблемами. За два или три года службы у многих солдат случаются нервные срывы, депрессии. Особенно это касается новых репатриантов, оторванных от семьи и от дома. Досрочно прекратить службу в армии можно, только получив 21-й профиль. Это означает, что человека признают невменяемым. На нашей военной базе в 2005 году произошел такой случай. Двое солдат-репатриантов, которые не могли получить досрочную демобилизацию, во время хозяйственных работ покрасили друг друга масляной краской с ног до головы. Их забрали в больницу на «скорой». Естественно, после этого оба они получили 21-й профиль. Однако с таким диагнозом на гражданке очень трудно найти нормальную работу.

– Как раз хотела вас спросить о работе армейских психологов. Обращались ли вы к ним?

– Да. И мне довелось дважды обратиться к психологу, после чего мне рекомендовали поменять место службы. Будучи одиноким солдатом, я получил дополнительные привилегии. Меня перевели на базу ближе к дому, разрешили выходить чаще в увольнительную.

– Вы получали денежное довольствие? Как тратят деньги солдаты? На что их хватает?

– В армии я получал как солдат-одиночка 1000 шекелей (около 250 долларов). Рядовые, не имеющие дополнительных льгот, получают 300 шекелей.

В основном их тратят на всякую мелочовку. Для коренных израильтян это деньги на карманные расходы. Обычно родители еще добавляют денег своим чадам. А так растрачивают на колу и бамбу (кукурузные палочки), проговаривают на мобильных телефонах. Несколько другая ситуация у новых репатриантов, особенно одиноких солдат, кто репатриировался в страну без родителей. Они получают больше денег, и эта сумма для жизни более значима. Большинство военнослужащих предпочитают снимать апартаменты в жилых кварталах, даже в тех случаях, когда удается выходить на гражданку только раз в неделю. Разумеется, один из способов, распространенных среди выходцев из России и СНГ, – снять с друзьями квартиру на 5–7 человек.

– Но ведь это та же коммуналка? Не тесновато? С какими проблемами приходится сталкиваться?

– Да, конечно, это не просто. Нередко случаются конфликты на бытовой почве. Но есть один нюанс, благодаря которому наши солдаты на гражданке в основном находятся в комфортных условиях. Нередко квартиры снимают люди, которые успели подружиться еще до призыва, на программах и курсах, на работе (многие репатрианты подрабатывают еще до армии). Они служат в разных частях, домой выходят тоже в разное время, поэтому одновременно в квартире обычно находятся не более двух человек. Все вместе собираются только по большим праздникам.

– Случались ли в армии конфликтные ситуации?

– Надо понимать, что это армия, а не детский сад. К тому же в одной казарме оказываются представители различных возрастных, социальных и национальных групп. У нас на севере двое друзов что-то не поделили с сослуживцами. Они пришли на КПП поздно ночью и напали на своих товарищей с топором. К счастью, никто не погиб.

– У нас бы за такое отдали под трибунал. Чем закончилось это происшествие?

– Поскольку со стороны пострадавших не было претензий, командир подразделения по соглашению с военнослужащими принял решение замять инцидент. Мне известно довольно много случаев, когда драки между военнослужащими не выносились на рассмотрение военного суда.

– Есть ли в израильской армии дедовщина?

– Дедовщины как таковой в израильской армии нет. Но среди солдат существует негласная иерархия, которая официально не признается армейской системой.

– О какой иерархии идет речь и в чем она выражается?

– Ключевым является слово пазам (время нахождения в армии). Оно означает наличие определенных привилегий у старослужащих. Если человек призван даже на три дня раньше, он имеет преимущества перед другим сослуживцем. Спустя полгода службы в армии солдат становится пазамником шель бамба (кукурузным дедом). Еще через полгода он уже настоящий дедушка.

– Когда солдат становится кукурузным дедом, чем различается положение его и молодого солдата?

– Во-первых, изменится само отношение к нему в коллективе. Его уже не будут презрительно называть цаиром (молодым). Во-вторых, в спорных ситуациях, когда определяют, кому подметать возле казармы или дежурить на кухне, самая неприятная работа всегда будет доставаться молодому. Однако настоящий дед может отправить и того, и другого драить туалеты.

Пазамники (деды) не дежурят на вышках, не занимаются никакой уборкой и помывкой. Они также часто носят фенечки и красивые береты со значками.

– Как часто солдат отпускают в увольнительные?

– На многих военных базах солдаты получают ежедневные увольнительные с ночевкой дома. Это в основном снабженцы. Нет никакого смысла держать их в казарме. Пехотинцы могут находиться на позициях несколько недель в условиях военного времени.

– Можно ли провести параллель с русской армией?

– Что-то общее, конечно, есть. Чем ближе дембель, тем больше преимуществ по службе и отношение более уважительное. Официально все это не приветствуется, и у израильской военной полиции в любой момент могут возникнуть вопросы по этому поводу. Пожалуй, главное отличие израильской армии заключается в том, что деды не причиняют физического вреда молодым. Они обычно оказывают моральное давление.

– В чем принципиальное отличие израильской армии от русской?

– В российской армии сегодня наблюдается недобор. И что самое главное – интеллигенция и дети из состоятельных семей, как правило, не служат. Не многие девушки идут в армию. В рядах ЦАХАЛа сегодня служат практически все молодые люди в возрасте от 18 до 24 лет. Вы будете смеяться, но еще накануне моего призыва в армию военнослужащие, с которыми я снимал квартиру на юге Израиля, жаловались на┘ «бабовщину». Активная позиция, занимаемая женщинами в армии, нравится далеко не всем. Они делают карьеру, занимают высшие командные посты наряду с мужчинами.

– Какой опыт вам удалось вынести из своей службы в армии? Как видится вам израильская армия в будущем?

– Прежде всего это опыт общения в коллективе, причем коллективе, по сути своей, многонациональном. Армия – это колоссальный инструмент социализации для тысяч репатриантов, приехавших из разных стран.

Может быть, то, что я скажу, вас удивит, но больше всего израильской армии не хватает дисциплины. Между тем она крайне необходима, ведь страна постоянно находится в состоянии войны.

– Идентифицируете ли вы себя с израильской армией? Кем вы считаете себя – израильтянином или русским?

– Сейчас я в России, но часто вспоминаю армейские будни. Пройдя определенный путь, я чувствую, что моя судьба какими-то невидимыми нитями связана с израильской армией. Даже несмотря на то, что я фактически отказался от прохождения «милуима» (ежегодных сборов).

Оказавшись в другой социальной и языковой среде, большинство репатриантов, с которыми мне приходилось сталкиваться, являются носителями российского менталитета. Недаром, песни «Демобилизация» и саундтреки к фильму «Брат-2» были общепризнанными хитами в нашем армейском коллективе. И израильтяне даже выучили песню «Калинка-малинка».

– С каким воинским праздником вас поздравлять: с Днем независимости Израиля или с 23 февраля?

– Вопрос, как говорится, провокационный. Вместе с армейскими друзьями мы пережили трудные времена. Эвакуация поселений, кризис, безработица и вторая ливанская война. Я никогда не забуду это время. Но в душе я чувствую себя русским человеком.