Павел Воробьев
Неотложка должна работать вне ведомства. Фото PhotoXPress.ru
Пересказывать трагедию смерти молодого человека в аэропорту «Шереметьево» смысла нет: она много обсуждалась. Но высветила несколько проблем системы оказания медицинской помощи, которые заслуживают отдельного разговора.
Первая: на борту героически работала бригада российских врачей, оказавшихся среди пассажиров. Но они, по существу, не имели права оказывать помощь. По нашим законам медицинская помощь оказывается медицинской организацией, имеющей соответствующую лицензию. В законе у нас нет понятия «врач» и тем более – условий оказания врачом помощи. Есть понятие «лечащий врач», назначаемый руководителем медицинской организации и т.д.
Конечно, в уголовном законодательстве есть статья за неоказание помощи. Но законы входят в противоречие. Все разговоры про клятву Гиппократа выводят нас из правового поля в жизнь «по понятиям». Кроме того, врачи этой клятвы никогда не давали: была Присяга врача Советского Союза, Обещание врача России, Клятва врача России. Не во всех этих текстах шла речь о медицинской помощи. Правовая коллизия делает врача всегда виноватым в экстренной ситуации.
Поэтому нельзя согласиться с предложением Национальной медицинской палаты выяснять специальность врача при посадке в самолет. Сначала надо вернуть в законодательство понятие врача, фельдшера, медицинской сестры. Иначе все медики – вне закона. Об этом говорилось не раз.
Второй вопрос – парамедики среди летного персонала. На борту испанского самолета была так называемая укладка с лекарствами и дефибриллятор, летел стюард-парамедик. Он умеет всем этим пользоваться.
Российскому летному экипажу, во-первых, должностными инструкциями – внимание! – запрещено оказывать помощь. Ибо они не врачи и не медсестры. Далее – возвращаемся к нашему основному медицинскому закону. Кроме того, у них нет на борту элементарного реанимационного оборудования: дефибриллятора, воздуховода, трахеостомы. И набор лекарств, осторожно скажу, архаичный. Имеющимися у них лекарствами не то что не пользуются в мире, они чаще всего запрещены для реанимационных мероприятий. Из десятка ампул я бы оставил две–три. Остальное – в помойку. Но! Использовать эти ампулы стюардессы не могут, упаковку может вскрыть только врач, летящий в самолете. Под свою подпись. А он бесправен.
Какими правами и обязанностями обладает врач на борту? С одной стороны, никакими, с другой – неограниченными. Решение о посадке самолета принимает случайный доктор, а не командир экипажа. Понятно, формально командир, но если врач настаивает – самолет посадят. Это уже мой личный опыт. Только что всерьез на борту над Северной Гренландией я обсуждал посадку в Канаде, до которой в сторону надо было лететь 1,5 часа. Не понадобилось, но факт именно такой.
И последнее. Медицинская служба аэропорта и скорая помощь. Скорая помощь должна работать вне ведомства. Негоже на поле выезжать на раздолбанной машине без оборудования с ленивыми местными медиками. Не их вопрос. Если лайнер экстренно садится, его должна встречать оборудованная бригада. Всегда. Потому что экстренная посадка производится в ожидании экстренной помощи, которую нельзя оказать на борту. И есть в стране (кажется, была раньше) служба «03», которая эту помощь обеспечивает. Да, машины не должны стоять на подстанциях, они должны быть в узловых местах, откуда можно быстро доехать до места требования.
Но создавать очередные посты скорой, как это сделано на некоторых трассах (в Москве около МКАДа), нерачительно и функционально бессмысленно. Для скорой помощи все должно быть одинаковым – травма, инфаркт, острое отравление. Ее задача проста: обеспечить поддержание жизненных функций и отвезти пациента в больницу. И никакого лечения на дому, диагностики и т.д. Как во всем цивилизованном мире.
