Владимир Заборский ФАМИЛИЯ контр-адмирала Владимира Леонардовича Ужаровского известна большинству советских подводников. В годы войны он служил старшим помощником командира подводной лодки К-21 Северного флота, уничтожившей 17 кораблей и судов противника и 5 июля 1942 г. торпедировавшей немецкий линкор "Тирпиц".
После окончания Высшего военно-морского училища им. Фрунзе в 1940-1941 гг. лейтенант Владимир Ужаровский начал службу командиром минно-торпедной группы подводной лодки К-2 Балтийского флота, которую в июле 1941 г. через Беломоро-Балтийский канал перевели на Северный флот. В ноябре 1941 г. Ужаровский назначается на подводную лодку К-21 командиром артиллерийской и минно-торпедной боевой части (БЧ-2 и БЧ-3), а в сентябре 1943 г. - старшим помощником командира. На этой лодке он провоевал до декабря 1944 г.
С августа 1941 г. начало осуществляться сопровождение морских конвоев из Англии и США в Мурманск, Архангельск и обратно. Боевые действия союзных флотов в Атлантике должны были обеспечить защиту кораблей от подводных лодок и ударов авиации немцев. В июле 1942 г. английское адмиралтейство без уведомления командования Северного флота (СФ) нарушило взаимно согласованную организацию проводки конвоя "PQ-17", что привело к тяжелым потерям. Этот конвой в составе 34 транспортов (из них два советских) вышел из Исландии 27 июня. Английское адмиралтейство развернуло внушительные силы для защиты: непосредственное эскортирование осуществляли два крейсера ПВО, шесть эсминцев, две подводных лодки, 11 более мелких кораблей охранения. Западнее конвоя следовали силы поддержки: два английских, два американских крейсера и три эсминца. Еще дальше - главные силы прикрытия: два линкора, авианосец, три крейсера и целая флотилия эсминцев. Надводные корабли и авиация СФ находились в готовности взять конвой под охрану с его подходом к зоне ответственности советского флота. Вдоль побережья Северной Норвегии были развернуты девять английских и пять советских подводных лодок. Одной из них, роковой для "Тирпица" и испортившей всю задуманную "обедню" англичанам, и оказалась наша К-21.
Казалось бы, все задумано великолепно, и к транспортам не должна была проскочить незамеченной ни одна чайка. Однако, развернув такие мощные силы, английское адмиралтейство заботилось не о защите конвоя, а преследовало совершенно иную цель. Транспорты должны были выманить немецкий линкор "Тирпиц" из базы для его последующего уничтожения авиацией и артиллерией союзного англо-американского флота. Планируя эту операцию и не поставив в известность командование Северного флота, англичане поступили предательски по отношению к кораблям конвоя.
4 июля, узнав о выходе линкора "Тирпиц" с кораблями охранения из базы, адмиралтейство отдало кораблям непосредственного эскорта и силам поддержки беспрецедентный приказ: "Отряду крейсеров отойти на запад с большой скоростью". И вслед за ним второе распоряжение: "Ввиду угрозы со стороны надводных кораблей конвою рассредоточиться и идти к русским портам". Английские корабли бросили конвой на произвол судьбы и, как зайцы, с "большой скоростью" побежали на запад.
Главные силы прикрытия англо-американского "Гранд-флита" начали маневрирование для перехвата "Тирпица". Но подводная лодка К-21, развернутая на маршруте немецкого соединения, успела торпедировать линкор раньше. "Тирпиц" получил повреждение одной из машин и лишился возможности развивать полный ход. Соединение немецкого флота вынуждено было возвратиться в норвежские базы. "Хитроумная" операция английского адмиралтейства рухнула. Жертвой этой "хитрости" стали транспорты злосчастного конвоя "PQ-17". Они, оказавшись беззащитными, стали легкой добычей немецких подводных лодок и авиации. Из 34 транспортов потоплены 23. На дно ушли 430 танков, 210 самолетов, 3350 автомашин, большие запасы боеприпасов, оружия, продовольствия (а ведь это был самый тяжелый период боев за Сталинград!). Английское адмиралтейство после разгрома конвоя "PQ-17", лицемерно прикрываясь "большими потерями транспортов в полярный день", отказалось от дальнейших проводок конвоев до зимы.
Владимир Ужаровский рассказал о деталях знаменитой атаки "Тирпица" подводной лодкой К-21:
- 4 июля мы заняли назначенный район патрулирования. 5 июля в 16.00 я заступил вахтенным офицером и находился в боевой рубке. В 16.33 получил доклад акустика: "Левый борт... неясный шум". Подвсплыл, поднял перископ, но ничего не обнаружил. Через несколько минут новый доклад акустика: "Пеленг на шум...". Скомандовал: "Лево на борт", лег на курс сближения с источником шума. Одновременно приказал вахтенному центрального поста передать командиру: "Просьба прибыть в боевую рубку". Командир Николай Лунин прибыл, поднял перископ, ничего не обнаружил, но приказал объявить боевую тревогу. Акустик, продолжая доклад, разобрал, что это шумы надводных кораблей, и уточнил пеленг. Наконец командир, подняв в очередной раз перископ, вроде бы обнаружил рубку подводной лодки. "Ага, - сказал командир, - только тебя, голубушка, и не хватает в нашей коллекции - у нас только надводные корабли". Далее скомандовал: "Торпедная атака подводной лодки! Глубина хода торпед - 4 метра".
По этой команде торпедисты первого отсека должны как можно быстрее выполнить довольно трудоемкую операцию по установке заданной глубины хода на всех шести торпедах носовых аппаратов. На четырех кормовых аппаратах такую операцию можно выполнить только в надводном положении лодки. На торпедах в этих аппаратах глубина хода была установлена на 1,5-2 м, потому что их основное предназначение - самооборона от противолодочных кораблей. Это обстоятельство снизило эффективность последующей атаки линкора.
Командир начал выход в атаку. И вдруг, подняв перископ, обнаружил, что это не лодка, а командно-дальномерный пост (КДП) эсминца, за которым появился и второй (КДП, когда он показывается из-за горизонта, по силуэту схож с очертаниями рубки подводной лодки). "Отставить атаку подводной лодки! Торпедная атака эсминцев!" - скомандовал Лунин. Когда лодка вышла на расчетный пеленг залпа по одному из эсминцев, командир снова поднял перископ и с удивлением обнаружил показавшиеся из-за горизонта мачты больших кораблей. Он понял, что видит мачты линкоров и крейсеров немецкого соединения, о возможном выходе которого его оповестил штаб флота. Лунин, ругнувшись, скомандовал: "Отставить атаку эсминцев! Атака линкора! Приготовить шеститорпедный носовой залп! Глубина хода торпед 9 метров!"
Маневрируя на сближение с главными кораблями соединения противника, командир удачно проскочил барьер эсминцев, прошел внутрь ордера и определил состав сил противника: линкор "Тирпиц", два крейсера в круговом охранении восьми эсминцев. Центральный пост определил элементы движения соединения: скорость - 22 узла, генеральный курс такой-то, маневрируют на противолодочном зигзаге. Командир начал сближение с линкором, уточняя его положение периодическими подъемами перископа. Это было очень опасно: мы находились внутри ордера противника, поэтому, заметив перископ, эсминцы (аж восемь единиц) сразу же забросали бы лодку глубинными бомбами. Выручили мастерство командира и выучка экипажа - все замерли, внимательно слушали распоряжения и четко отрабатывали их на обслуживаемых механизмах. Помогло и неспокойное Норвежское море. При волнении в 4-5 баллов в пенных гребнях волн перископ не так просто было заметить, тем более что Лунин поднимал его на 3-4 секунды. Надо сказать, что его мастерство как командира было позднее высоко оценено специалистами-подводниками.
Выход в атаку завершался. Еще чуть-чуть, и линкор был бы на расчетном пеленге залпа. И вдруг случилось непредвиденное. Когда до залпа оставались буквально секунды, Лунин еще раз поднял перископ и с изумлением обнаружил, что немецкие корабли вдруг повернули влево, линкор и крейсера оказались в строю фронта и мчатся прямо на лодку. Мгновенно оценив обстановку, командир понял, что теперь атаковать линкор можно будет (если это получится) только из кормовых аппаратов. Лунин скомандовал: "Лево на борт! Самый полный! Кормовые аппараты товсь!" Мы успели отскочить на 13-15 кабельтовых от линии курса линкора, и когда "Тирпиц" пришел на расчетный пеленг стрельбы, Лунин для надежности еще раз поднял перископ. То, что он увидел, привело командира в ярость. На том же пеленге, прикрывая собой линкор, находился эсминец. А ведь глубина хода торпед кормовых аппаратов, как уже говорилось, была установлена всего на 1,5-2 м. Лунин скомандовал: "Аппараты, пли!", сорвал с себя шапку и начал в гневе ее топтать.
Залп был выполнен. Торпеды вышли, лодка нырнула на глубину. Все замерли и стали внимательно вслушиваться. Раздался первый взрыв, секунд через 20-30 после него - второй. Потом пауза и еще три раскатистых взрыва. Как было установлено впоследствии, первым взорвался эсминец, который сразу же и затонул. Второй взрыв - попадание торпеды в линкор, в результате чего была выведена из строя одна из его трех машин. Этого, конечно, для такого мощного корабля было слишком мало. Чтобы утопить однотипный с "Тирпицем" линкор "Бисмарк", уже потерявший ход, разбитый бомбами палубной авиации и снарядами артиллерии линкоров, англичане были вынуждены выпустить по нему 12 торпед. Только после этого он затонул. Ну, а три последних взрыва оказались разрывами снаряженных глубинных бомб тонущего эсминца - сначала рвались бомбы первого пояса глубины бомбометания, потом второго, затем третьего. Две торпеды залпа, как оказалось, прошли мимо линкора.
Через 14 минут лодка подвсплыла. Лунин перешел в боевую рубку, поднял перископ, но ничего не обнаружил. Радисты сразу же "выстрелили" в эфир шифровку: "Внеочередная, по флоту. Широта... долгота..., линкор "Тирпиц", два крейсера, охранение 8 эсминцев, курс..., скорость..., атаковал, слышал два взрыва. Командир". Мы считали, что две торпеды попали в линкор, и не предполагали, что потоплен эсминец. О других взрывах командир не доносил: надо было самим разобраться.
Немецкие корабли при возвращении в базу прошли через район патрулирования английской подводной лодки (он находился рядом с нашим). Она противника не атаковала: или не получилось, или командир не рискнул, опасаясь такого сильного охранения. Но лодка донесла, что эсминцев не восемь, а только семь. То есть косвенно подтвердила, что один корабль мы потопили.
9 июля мы возвратились в базу. После прибытия мне и старпому Федору Лукьянову как исполнителям отчетных документов по атаке (график стрельбы, схема маневрирования, пояснительная записка и пр.), но больше всего самому командиру пришлось выходить в другие "атаки" и "контратаки". Нас усиленно "пытали" представители соответствующих органов: почему не потопили линкор, почему не атаковали повторно, не струсил ли командир и пр. И что можно было ответить на такие идиотские вопросы и придирки? Помню, как один такой "исследователь" пулей вылетел из каюты Лунина на плавбазе, вытирая разбитый нос. Напялив фуражку козырьком назад, он долго не мог найти выход на трап из коридора.
Командующий флотом адмирал Головко разобрался быстро. Тем более что разведка доложила: "Тирпиц" ремонтируется, под корму заведен кессон". Комфлот разогнал "следователей". Экипаж наградили орденами и медалями, а командир в конце года был удостоен звания Героя Советского Союза за боевые действия в 1941-1942 гг.
Война закончилась. В 1946-1950 гг. Ужаровский командовал подводными лодками. В 1953 г. окончил с золотой медалью Военно-морскую академию. Хотели оставить его преподавателем, но Владимир Леонардович категорически отказался, сказав, что не инвалид и вполне годен служить на флоте. Его назначили командиром бригады лодок на Тихоокеанский флот в так называемую Ракушку. Это и сейчас (а в те годы тем более) настоящая глухомань.
Ужаровский энергично взялся за устройство нормального быта для матросов, семей офицеров и сверхсрочников. Время было послевоенное. Страна еще не оправилась от потрясений, поэтому все, что касалось улучшения бытовых условий, достигалось с трудом. "Хозспособом" были построены новая казарма, столовая, баня, дома для офицеров и мичманов, с большими трудностями соорудили стадион. Начали строить клуб, в качестве которого ранее использовали дощатый разваливающийся барак. Финансирование было скудное. И тут Ужаровский проявил инициативу - приказал бригадному финансисту бросить часть средств, предназначенных на строительство причала, на клуб, сказав, что на причал деньги всегда найдут, да и пока можно обойтись без него.
На флоте, как зубоскалят остряки, инициатива всегда наказуема. Явилась грозная комиссия. Ужаровского пытались обвинить в самовольной "растрате финансовых средств титульного строительства военно-морской базы". Но комиссия, особенно ее председатель, крупный флотский начальник, была буквально нокаутирована, когда выяснилось, что комбриг пустил на этот злополучный клуб не только частицу замороженных "титульных" средств, но и свои кровные сбережения... Владимир Леонардович тайком от жены выдал бригадному финансисту собственную сберкнижку и приказал оплатить экстренно возникшие расходы, без которых закончить строительство до наступления зимы было бы невозможно. Клуб был построен. Комиссия убыла в легкой прострации, а ее глава периодически бормотал под нос что-то вроде: "Поди же ты... ну, дает... ну, погоди..." Когда доложили "на высочайшее", командующий флотом спросил: "Клуб построен? Ну, так победителей не судят". А председателю комиссии сделал внушение за его придирки, сказав, что Ужаровский - молодец. И в тот же год отправил Владимира Леонардовича на учебу в Академию Генерального штаба.
После окончания академии Ужаровский возвратился на ТОФ. Командовал дивизией подлодок, получил звание контр-адмирала. Потом был назначен начальником боевой подготовки - заместителем начальника штаба флота.
Ужаровский в 1964 г. был назначен преподавателем в Академию Генерального штаба, где его приняли с распростертыми объятиями. Здесь он и прослужил до ухода в запас, защитил диссертацию, стал "профессором морского боя". Из академии Владимир Леонардович был командирован в 1971-1974 гг. в Объединенную Арабскую Республику Египет, где преподавал египетским военно-морским офицерам тактику морского боя, а фактически - тактику Военно-морского флота Советского Союза. Демобилизовался после возвращения из Египта в 1974 году.
Краснознаменная крейсерская подводная лодка К-21 и поныне стоит на причале в Североморске как мемориал боевой славы подводников Северного флота.
Дарья Гармоненко