Андрей Румянцев Фрэнсис А. Йейтс. Джордано Бруно и герметическая традиция. Перевод с английского Г.Дашевского. - М.: НЛО, 2000, 528 с., илл.
Что мы знаем о Джордано Бруно? Родился, жил, думал. И был сожжен как философ и ученый за смелые идеи о бесчисленных обитаемых мирах и о движении Земли. Очередная история о "борце за счастье человечества", которому помешали "мракобесы, выдающие себя за наместников Бога на земле"┘
Что здесь вымысел, что - правда и что представлял из себя этот "ренессансный" мыслитель? Ответы на эти вопросы можно найти в неплохо изданной, хорошо переплетенной и не менее хорошо переведенной книге "Джордано Бруно и герметическая традиция" Фрэнсис Амелии Йейтс. Понятно, что "родился, жил, думал" осталось на своем месте, но вот со светлыми идеями и обитаемыми мирами возникают некоторые проблемы. Во-первых, Бруно, оказывается, не ученый, а "маг"; во-вторых, миры - не "обитаемые миры", а "живые" (почувствуйте разницу); в-третьих, не все в порядке с грядущим счастьем┘
С одной стороны, как считает и Фрэнсис Йейтс, герметические идеи, то есть одушевление мира и возможность "магического" воздействия на мир с целью исправления и улучшения, - это как бы прогресс со всеми вытекающими из него восторгами и завоеваниями. С другой стороны, от Луны, вращающейся вокруг Солнца, и от магического циркуля почти так же далеко до компьютера и научного прогресса, как от "улыбки авгуров" и от пчел, вылетающих из Подземного царства.
Конечно, можно с завидным упорством выискивать в магии и оккультизме некие положительные черты, и в таких поисках будет много интересного, поучительного и резонного, но чем принципиально они будут отличаться от поисков элементов материализма и атеизма, процветавших не так давно в нашем отечестве? И то и другое направление поисков в равной мере зашорено, потому что "идеологично", и поэтому непривлекательно.
Однако есть в книге Йейтс нечто, что делает ее интересной не только узкому кругу "современных герметиков", исправляющих неисправимую согласно значению слова "карму", и не менее узкому кругу специалистов, но и простому читателю.
Это сами герои повествования. Понятно, что из Бруно при всей его веротерпимости и из Кампанеллы при всем его стремлении к счастью для всех под чутким управлением немногих могли бы выйти замечательные диктаторы, ничуть не гуманнее современных, а "город Солнца" окружали бы сирые деревни и казармы, и "служение силам Космоса" напоминало бы партийные съезды. И все же это не пугает. Наверное, все дело в личности, в ее силе и красоте. В той романтической дымке, под которой история скрывает "мегаломанию" великих, превращая их в "героических энтузиастов", готовых почти непристойно ругаться за свои убеждения, проповедовать новые истины, славить человека вообще, не замечая его в частности, и гореть на костре чаще за веру, чем за религию. Фрэнсис Йейтс чувствует эту силу и красоту своих героев - и через ее сухой педантизм, обильное цитирование, глубокие знания о предмете и слабый до "невинности" анализ проступают живые, интересные личности.
Однако это эмоции, с формальной стороны все несколько иначе. И если с утверждением, что книга "Джордано Бруно и герметическая традиция" может быть "прочитана как биография... как введение в историю peнессансной магии", можно согласиться, то с определением "исследование" спешить не стоит. Это, безусловно, комментарий, и более того - интереснейший комментарий, но и только. Что же до логической части, то сложно представить себе менее убедительные рассуждения. Например, связь между Кампанеллой и Бруно доказывается, исходя из "странной похожести" терминов и фраз, из ничем (при обильном цитировании!) не доказанного знакомства Кампанеллы с произведениями Бруно, из дат смерти на костре одного и тюремного заключения для другого. А ведь трех гипотез достаточно, чтобы вывести "спайку элементов" на репетициях Мейерхольда из герметической традиции Ренессанса. Или доказать, что немая сцена у Гоголя - "египетская аллегория".
Кстати, о Мейерхольде. Всего лишь шестьдесят лет отделяет нас от его гибели, а знаем мы о нем почти столько же, сколько о Джордано Бруно. А ведь от него остались не только воспоминания о спектаклях и "сплетни" в виде впечатлений, но и стенограммы репетиций. Их когда-то издали в дешевом переплете и на плохой бумаге. Оно понятно: он свой, на костре не горел, к тому же театр уже не "весь мир", а всего лишь шоу. А назови Мейерхольда "героическим энтузиастом", скажут - преувеличение, шутка. Но называли же Бруно "итальянским непоседой с именем длинней, чем тело"...
Где основание для сравнений? В книгах - и Йейтс и "Мейерхольд репетирует" читались одновременно, энтузиазм сближал, а мода и качество полиграфических работ разводили.
Ну, а если серьезно, то все это - просто шутка. Шутка, свойственная театру.
P.S. редактора: увы, но ни с одним из вышеприведенных утверждений уважаемого рецензента мы не согласны. Книга Йейтс, наделавшая тридцать лет назад много шума и в Европе и в Америке, конечно же, много больше, чем просто "комментарий". Или это такой "комментарий", который много больше, чем "научное исследование". Да и от Машины Истины Раймонда Луллия до современного компьютера расстояние много короче, чем может показаться, а ренессансные утопии (будем здесь предельно корректны) не содержат оснований для их прямого сопоставления с ГУЛАГом... Но дело не в сопоставлениях, оставим их для студентов-культурологов. Нам-то кажется, что такое вот - "культурологическое" - прочтение этой книги совершенно не адекватно авторскому замыслу: представить опыт распознавания Ренессанса, исходя из его собственной символической системы. Останется ли в таком распознавании место для Гоголя, Мейерхольда, ГУЛАГа и пр. или не останется, зависит в конечно итоге от чувства юмора распознавателя, но не от установок английского исследователя. И здесь мы полностью присоединяемся к выводам г-на Румянцева.
