Александр Пронин На одной из стен зала Победы Центрального музея Вооруженных сил золотом выбиты фамилии героев Великой Отечественной, навечно зачисленных в списки части. Свыше 350 человек удостоены этой чести. К июлю же 1989 года, сообщает выпущенный Воениздатом справочник "Зачислен навечно", в списках личного состава частей, кораблей, военно-учебных заведений значилось в общей сложности 412 павших смертью храбрых защитников Родины.
Отсчет навечно зачисленных авторы справочника повели от Героя Советского Союза Александра Матросова, своим телом закрывшего амбразуру фашистского дзота 23 февраля 1943 г. По их мнению, от подвига Матросова пошла и традиция торжественного поминовения павших героев в наших Вооруженных cилах. Между тем Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, чьим приказом был введен в действие новый ритуал, отнюдь не являлся его создателем.
Славная воинская традиция родилась 160 лет назад, осенью 1840 г. У истоков ее стояли император Николай I, военный министр граф Александр Чернышев и военачальники сражавшегося с горцами Отдельного Кавказского корпуса. Первым навечно зачислен в списки части был рядовой Тенгинского полка Архип Осипов, взорвавший себя вместе с пороховым погребом укрепления Михайловское.
ЗАСЛОН РАЗБОЮ
Адрианопольский мирный договор 2 сентября 1829 года, завершивший очередную войну России с Турцией, установил, что побережье Черного моря от устья Кубани до поста Св. Николая (граница современной Аджарии) "пребудет в вечном владении Российской империи". Однако утверждение России на черноморских берегах не устраивало ни Блистательную Порту, ни западные державы.
При негласной поддержке правительств этих стран в конце двадцатых годов прошлого столетия широкий размах получила контрабандная торговля на Кавказском побережье. Иноземные суда доставляли в устья горных рек соль, порох, серу и даже пушки, а загружали живой товар - захваченных абреками в ходе набегов жителей казачьих станиц и мирных горских селений, большей частью женщин и девушек, пользовавшихся спросом на невольничьих рынках Востока.
В Санкт-Петербурге было принято решение о создании Черноморской (или иначе - Кавказской) береговой линии. В сентябре 1837 года Кавказ посетил император Николай I. Проехав по Дагестану и Черноморскому побережью, государь, как пишет историк Антон Керсновский, "остался недоволен общим состоянием края, брожением умов... разбоем... отсутствием связи между укреплениями".
Назначенный командующим Отдельным Кавказским корпусом генерал-лейтенант Евгений Головин предпринял в течение 1838-1839 гг. ряд срочных мер по созданию цепи военных фортов в устьях горных рек и важных бухтах. Высадка десантов и строительство фортификационных сооружений происходили в условиях ожесточенного противодействия сильных отрядов горцев. С начала 1840 г. они перешли в общее наступление, поклявшись уничтожить все русские заведения на своей земле.
Между тем недавно основанные укрепления были слабы, они представляли собой редуты средней и малой величины, обведенные насыпным валом и неглубоким рвом, с несколькими корабельными пушками на бастионах, и вмещали несколько сот человек.
ИЗ КРЕПОСТНЫХ В РЕКРУТЫ
На месте нынешней Архипо-Осиповки - селения, названного в честь отмеченного императором героя, между фортом Раевского и Геленджиком стояло Михайловское укрепление. Оно имело 8 орудий и защищалось гарнизоном общей численностью около 480 человек, состоявшим из 4 рот.
Что известно об Архипе Осипове? Из двух изданных в Тифлисе в 1900 г. в связи с 200-летием Тенгинского полка книг, посвященных истории одной из старейших воинских частей, мы знаем, что герой родился в селе Каменка Липецкого уезда Киевской губернии в семье крепостных крестьян, принадлежавшей графу Стратонскому. Около 1820 г. Архип попал в рекруты и на втором году службы бежал из части.
Историограф Тенгинского полка поручик Ракович в книге "Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846 гг." утверждает, что за этот побег Осипов подвергся наказанию в 1000 (!) шпицрутенов. Как правило, после столь жестокой экзекуции, если солдат оставался жив, его списывали в инвалидную команду. Почему же Осипов остался в строю? Хранящиеся в Российском государственном военно-историческом архиве документы опровергают легенду о "1000 шпицрутенах". Как видно из материалов следствия, проведенного в декабре 1822 г. в штабе 20-й пехотной дивизии (в нее входил Крымский пехотный полк), бежавший вместе с Осиповым рядовой "Никифор Данилов сын Нагарнюк" действительно был приговорен к прогнанию сквозь строй, а Архип от телесного наказания освобожден в связи с тем, что вернулся в полк добровольно.
В последующем он служил исправно, отличился в войнах с Персией и Турцией, был награжден медалями, а в середине
30-х гг. - особой нарукавной нашивкой за 15 лет беспорочной службы.
Как же был совершен подвиг и почему в нем возникла необходимость?
ОШИБКА КАПИТАНА
В Сытинской энциклопедии излагается такая версия: когда в середине марта 1840 г. стало известно о намерении горцев напасть на укрепление Михайловское, Осипов в один из вечеров "долго шагал по казарме с заложенными за спину руками, что-то обдумывая, и сказал, что решил в минуту "неустойки наших" поджечь пороховой погреб". Как результат исключительно личной инициативы Осипова трактуется совершенный им героический поступок и в Советской военной энциклопедии. Однако на самом деле взрыв порохового погреба, как крайняя мера, предусматривался заранее его командирами.
Изучавший обстоятельства дела публицист прошлого века К.К. Голохвастов в книге "Геройский подвиг рядового Тенгинского пехотного полка Архипа Осипова" (выдержала 4 издания, последнее - в 1900 г.) решающую роль отводит начальнику гарнизона Михайловского, командиру роты Черноморского линейного # 5 батальона штабс-капитану Николаю Константиновичу Лико. По происхождению греческий дворянин, уроженец Балаклавы, он много лет прослужил на Кавказе и хорошо изучил повадки и нравы воинственных горцев. Он и принял решение о взрыве пороховых запасов в случае невозможности отстоять укрепление, полагая, что лишь такой акт самопожертвования сможет остудить наступательный порыв черкесов.
Что же предшествовало их нападению на Михайловское? Первым среди русских укреплений на черноморском берегу пал форт Лазарев. Это случилось в феврале 1840 года. Как пишет Голохвастов, скверный климат, дурная погода и антисанитария привели к тому, что в гарнизоне форта зимой 1839/40 года развились эпидемии лихорадки и дизентерии. Из имевшихся в нем в начале осени 1839 года 200 бойцов ежемесячно умирали по 30 человек!
Начальствовавший гарнизоном капитан Марченко, как пишет Голохвастов, скрывал масштабы смертности. Недавно переведенный из России и побывавший лишь в одной экспедиции против горцев, этот офицер составил себе невысокое мнение об их боевых качествах и бахвалился, что всегда сумеет отстоять форт "против тысяч подобного неприятеля".
На беду, Марченко приглянулся наезжавший в Лазарев горец-абрек, некий Измаил, предложивший свои услуги в качестве лазутчика и поклявшийся извещать его "о малейшем неприязненном намерении" черкесских узденей (князей). Поделившийся с командиром подозрением насчет Измаила старший офицер роты не сумел его убедить, тот продолжал верить абреку, повторяя вслед за ним, что "в горах все спокойно и убыхи (одно из черкесских племен) ничего враждебного не замышляют".
В конце января в форте случилось малозначительное с виду происшествие, которое, однако, стало фитилем, поднесенным к пороховой бочке. Марченко приказал наказать розгами молодого убыхского джигита, приехавшего в Лазарев с вполне мирными намерениями, но чем-то не понравившегося ему. Вернувшись в аул, знатный убых рассказал отцу, как с ним обошлись русские. Тот, собрав старейшин, потребовал жестокой мести, ибо пришельцы нарушили священный закон гостеприимства.
В то время, когда шапсуги, убыхи, пшавы и другие черкесские племена собирались под знамена войны, "верный" Измаил уверял Марченко, что никакая опасность с гор не грозит.
А смертность в гарнизоне не снижалась. К середине февраля под ружьем находились не более 70 человек, 13 лежали в лазарете, 11 числились в бегах, остальные покоились на погосте.
Роковым утром 17 февраля 1840 года вышедший из казармы просигналить утреннюю зарю барабанщик вдруг переменил темп барабанного боя и начал бить тревогу. Но было поздно. Налетевшая на гребень вала масса горцев, не произведя ни единого выстрела, с шашками и кинжалами набросилась на выскакивавших из землянок русских. Началась резня.
На рассвете 2 марта около 7 тысяч убыхов напали на укрепление Вельяминское. Гарнизон его состоял из 3 рот Навагинского полка и вследствие высокой заболеваемости тоже не превышал 150 активных штыков. И здесь сказался фактор внезапности.
БОЛЬШАЯ РЕЗНЯ
О происшедшем в Лазареве и Вельяминском штабс-капитан Лико узнал скоро. Он не сомневался, что следующее нападение будет на его гарнизон. Лико развернул работы по углублению рвов, возвышению валов, приведению в порядок орудий.
Вскоре в гарнизоне побывали несколько "мирных" горцев, рассказавших, что хотя в горах и собираются сильные партии убыхов и шапсугов, но на Михайловское нападать они не будут. "Лико, прекрасно знавший нравы горцев, - пишет Голохвастов, - ничему этому не верил". 19 марта Лико собрал солдат и офицеров гарнизона и произнес речь, в которой заявил о намерении защищать Михайловское до последней капли крови, а если неприятель не будет отбит и овладеет валами, взорвать пороховой погреб. Все единодушно поддержали командира. На вопрос штабс-капитана, кто готов поднести фитиль к боезапасу, вызвался Осипов. Лико тотчас вручил ему ключ от погреба. Никто не сомневался, что Архип сдержит слово - в гарнизоне его знали как "человека серьезного, набожного и смелого, исправного солдата".
Утром 22 марта многочисленные толпы горцев пошли на штурм Михайловского. В разных источниках количество щтурмовавших варьируется от 1500 человек до 11 тысяч. Первый приступ был отбит картечью и ружейным огнем, а после второго тенгинцы ударили в штыки и отбросили противника прочь. Дрогнувшие горцы отступили, убыхи начали выяснять отношения с шапсугами, обвиняя друг друга в нерешительности. Тогда уздени договорились приказать коннице, наблюдавшей за штурмом издали, преследовать и рубить всех, кто повернет от валов Михайловского вспять, уклоняясь от штурма.
"Пешие, видя безвыходность своего положения, снова с диким гиканьем устремились на приступ, - пишет Голосхвастов. - Одолев своей многочисленностью гарнизон, оттеснили его с трех фасов к завалам".
Лико и брат его поручик Краусгольд появлялись в самых горячих местах неравного рукопашного боя, разгоревшегося в форте. Осипов же во время штурма носил на бастионы боеприпасы, а затем, подобрав ружье убитого солдата, принял участие в бою. После того, как противник почти полностью овладел бастионами, он бросился к пороховому погребу, держа в руках зажженный фитиль. К этому времени, раненый двумя пулями и порубленный шашкой, Лико лежал, истекая кровью, на земле. По одним утверждениям, он здесь и умер, по другим - скончался, уже будучи в плену.
Перестрелка затихала, горцы добивали отдельные группы не сложивших оружие солдат, когда оглушительный взрыв поднял в воздух обломки деревьев, камни и целые куски разорванных стен.
Урон врагу был нанесен значительный, еще ощутимей оказались морально-психологические последствия самоотверженного поступка Осипова - распространившиеся известия о нем внесли в лагерь восставших горцев серьезную сумятицу. Нигде горцам более не удалось овладеть объектами Черноморской береговой линии, повсеместно они были отражены.
10 мая эскадра адмирала Лазарева после мощного обстрела берега высадила десант у Туапсе, 22 мая - у Псезуапе, а экспедиционный отряд генерал-лейтенанта Павла Граббе двинулся вдоль побережья. Вскоре положение было восстановлено.
"ДОСЕЛЕ НЕ БЫЛО ПОДОБНОГО ПРИМЕРА"
22 апреля 1840 г., спустя всего месяц после событий в Михайловском, император собственноручно начертал проект приказа. "В летописях подвигов Российской армии много громких и славных дел, - писал Николай I. -... Но доселе не было примера, подобного в недавнем времени совершившемуся..."
В центр события была поставлена фигура начальника гарнизона штабс-капитана Лико, объявившего подчиненным о своей решимости "защищаться до последней крайности и, в случае одоления превосходством неприятеля, о твердом намерении поднять себя на воздух взрывом порохового погреба". О подвиге Осипова в рукописи императора нет ни слова, и понятно, почему: очевидцы происшедшего еще находились в плену, а кому конкретно командир доверил исполнить трудный акт самопожертвования, было неизвестно.
Этот документ так и остался в проекте, а был обнародован совершенно иной, подписанный военным министром графом Александром Чернышевым приказ # 79 от 8 ноября 1840 г. В нем уже идет речь не о коллективном подвиге, а именно о поступке Осипова, причем дело подано таким образом, что пороховой погреб он подорвал "по собственному побуждению". Почему акцент был перенесен с личности принявшего решение о подрыве форта штабс-капитана Лико на исполнившего его замысел рядового?
Во-первых, к тому времени вернулись из плена выкупленные армянскими купцами сослуживцы Осипова Ефим Иванов, Тимофей Дехтерев и Юрий Мирославский, поведавшие подробности происшедшего 22 марта. Во вторых, возвышая личную инициативу солдата, якобы самостоятельно принявшего чрезвычайно ответственное решение, император и военный министр преследовали цели пропагандистские, воспитательные: показать как россиянам, среди которых уже тогда было немало критиков политики правительства на Кавказе, так и всей Европе, что в сражениях с горцами русские воины защищают правое, благородное дело, вдохновляющее их на подвиги самопожертвования, что моральный дух действующей армии высок, а ряды ее сплочены.
Посвященный подвигу Осипова приказ военного министра
# 79 открыл традицию навечного зачисления в списки части.
"Обрекая себя на столь славную смерть,- говорилось в приказе,- он просил только товарищей помнить его дело, если кто-либо из них останется в живых. Это желание Осипова исполнилось... Для увековечения памяти о достохвальном подвиге рядового Архипа Осипова... Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволил сохранить навсегда его имя в списках 1 гренадерской роты Тенгинского полка, считая его первым рядовым, и на всех перекличках, при спросе этого имени, первому за ним рядовому отвечать: "Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении".
О героических событиях Кавказской войны напоминает сегодня высящийся на черноморском берегу между Геленджиком и Туапсе чугунный крест, хорошо видный с проплывающих кораблей, сооруженный в 1876 г. Надпись на кресте гласит: "77-го пехотного Тенгинского Его Императорского Высочества Великого Князя Алексея Александровича полка рядовому Архипу Осипову, погибшему во славу русского оружия 22 марта 1840 года в укреплении Михайловском, на месте которого сооружен сей памятник".
Традиция же навечного зачисления в списки части в наши дни возрождается во Внутренних войсках МВД РФ, сражающихся с международными террористами в Чечне практически за те же ценности и идеалы, ради которых 160 лет назад отдал свою жизнь рядовой Тенгинского пехотного полка, сын крепостного крестьянина Архип Осипов.
