"Увезенная с собой Россия"

Память

Русская военная эмиграция, обосновавшаяся после гражданской войны за границей, к 1923 г. в политическом, идеологическом и национальном отношении представляла собой конгломерат разнородных групп и группировок - от крайних монархистов до республиканцев. Но в целом это была еще довольно грозная сила, которую объединяла идея борьбы с большевиками. Однако подход к выбору средств и способов борьбы в различных кругах эмигрантов уже значительно рознился, росли внутренние противоречия, ширилось недовольство положением изгоев.

ОТ МОНАРХИСТОВ ДО ЭСЕРОВ

Если в конце 1920 г. генерал-лейтенант Петр Врангель и другие видные представители "увезенной с собой России" видели только один путь восстановления на Родине "законной" власти, а именно - путь открытой военной интервенции при поддержке западных держав, то к началу 1923 г. подход к этому вопросу в различных кругах русского зарубежья изменился, иногда отличаясь коренным образом. Вместе с тем в среде русской эмиграции, в том числе и военной, набирал силу сложный, двойственный процесс. С одной стороны, происходила политическая дифференциация всей эмигрантской массы, а с другой - нивелировка, объединение отдельных групп и постепенное стирание граней между ними, граней, которые в первые годы изгнания так резко разделяли их по социальному статусу, материальному положению.

Отметим, что существенным толчком к ранней дифференциации политических сил России антибольшевистской направленности послужил еще октябрь 1917 г. Победа пролетарской революции привела к поискам виновных в этом "провале", как в бывших власть предержащих кругах, так и в среде русской интеллигенции. Монархисты обвиняли в этом кадетов и Временное правительство. Левые эсеры, меньшевики и кадеты - монархистов, доведших Россию до полного развала.

Не было единства среди антибольшевистских сил и в период Крымской эпопеи, в том числе и среди стран, поддерживавших Антона Деникина, а затем и Петра Врангеля. Все это подчеркивает в первую очередь их неверие в возможность победоносной войны с Советами в тех исторических условиях. Ни для одной из европейских держав не было секретом, что последний оплот старой России - русская армия в Крыму - будет разгромлена красными. После окончания польской войны, когда большевики смогли сосредоточить свои основные военные усилия в Крыму, участь белых была предрешена. Однако катастрофа произошла раньше, чем планировали Петр Врангель и его западные союзники. Сама организация процесса эвакуации из Крыма, встреча русских кораблей на рейде Константинополя - яркое свидетельство этому. И только царящая в районе Дарданелл неразбериха заставила бывших союзников России устроить подобие беженских военных лагерей для изоляции более чем стотысячной голодной эмигрантской толпы.

ВПЛОТЬ ДО АВАНТЮР

Процесс дифференциации военной эмиграции стал углубляться в начале 1923 г. Для политической верхушки эмиграции серые солдатские массы, которые являлись основой армии на полях Первой мировой войны, потеряли свое первоначальное значение. Отпала надобность в сохранении маски демократизма, уступок, прокрестьянской фразеологии. Основная причина того, что политическая дифференциация эмиграции углубилась по прошествии трехлетнего изгнания, лежала в самом составе эмигрантов.

Эмигрантская масса включала в себя не только крупных промышленников, банкиров, землевладельцев, высшее государственное чиновничество, генералов, но и массу среднего обывателя, напуганного революцией или обманутого теми, кому было что терять и кому следовало бояться большевиков. Другая же часть эмиграции являлась политически инертной массой, привлечение которой к тому или иному лагерю требовало лишь определенной идеологической работы. За прошедшие три года следует отметить значительный отход части "рядовой" военной массы от идеи вооруженной интервенции в Россию. Именно эта часть эмигрантов не теряла надежду на возвращение на Родину и устройство уже в Советской России.

Однако прошло значительное время с момента их переселения в славянские страны. Исчезла прежняя оторванность от мировых и российских событий, которая существовала в беженских лагерях. У эмигрантов появилась возможность получать информацию и разбираться в ней. Всем становится ясно, что победоносное возвращение на Родину Русской армии в том состоянии, в котором она находится, невозможно. Но Врангель и его окружение по-прежнему усиленно говорят об интервенции, об объединении всех антибольшевистских сил и поддержке их западными державами.

Начался четвертый год вынужденного проживания эмигрантов на чужбине. К прежним уверениям об интервенции и поддержке Запада они относятся все более скептически. Армия продолжает оставаться вне политики, в одиночестве, оставаться верной обещаниям Врангеля, сделанным бароном сразу же после эвакуации из Крыма. Тогда, в ноябре 1920 г., он ответил отказом известным российским политикам В.Л. Бурцеву, А.В. Карташеву, А.С. Хрипунову в покровительстве над армией, заявив буквально следующее: "Я с армией воевал, я ее вывез, я с нею буду делить радость и горе - о ней буду заботиться и никому не позволю притронуться даже пальцем".

Наличие некоторых материальных средств и поддержка союзников вселили тогда определенный оптимизм в душу главнокомандующего и надежду на сохранение армии. 1921-1922 гг. прошли в тяжелейшей борьбе за существование дееспособного армейского организма. Но 1923 г. поставил перед главнокомандующим ряд проблем, в первую очередь материального плана, с которыми он и его штаб в одиночку уже справиться не могли. Нужно было спешно найти выход из тупика. В поисках новых источников финансирования генерал-лейтенант Врангель был готов не только на заключение политических союзов, но и на любые авантюры.

ПРЕДПИСАНИЕ ВРАНГЕЛЯ

Военно-кастовый характер командного состава армии не позволил Врангелю еще раньше перейти под крыло Высшего Монархического Совета, мечтавшего об объединении в своих руках всего белого движения. Кроме того, сближение Врангеля с Высшим Монархическим Советом нанесло бы удар по его взаимоотношениям с Францией, страной субсидировавшей и поддержавшей русских военных эмигрантов. Но сейчас было другое время и другая обстановка. В русском зарубежье, особенно среди монархистов, разгорелась борьба за политическое лидерство. Масла в огонь подлило сообщение о том, что великий князь Кирилл Владимирович (двоюродный брат Николая II) объявил себя "блюстителем" пустующего российского трона. На трон российский претендует также и Николай Николаевич (двоюродный дядя Николая II), поддерживаемый Высшим Монархическим Советом. На начальном этапе борьбы "за Россию" большую активность проявлял Кирилл Владимирович. Положение значительно изменилось с момента образования группы Николая Николаевича, на которой остановил свой взор и генерал-лейтенант Петр Врангель. По его поручению генерал-лейтенант Александр Кутепов обращается за советом к Антону Деникину, к которому великий князь Николай Николаевич испытывал большое уважение. Однако Деникин не смог дать однозначного совета руководству Русской армии в силу щепетильности своих отношений с бароном Врангелем еще с Крыма. Но на письмо Кутепова он ответил: "Николай Николаевич пользуется популярностью. Это знамя, которое надо хранить на почетном месте. Но если он выступит официально, то ввиду современной международной обстановки и отсутствия крупных средств и возможностей ничего серьезного ему сделать не удастся. А годы бездеятельности набросят тень и на популярность, и на авторитет".

Несмотря на предостережения Деникина Врангелю было некуда деваться. Особенно после визита его жены с Павлом Долгоруким в Соединенные Штаты, где им отказали в выделении кредитов на содержание армии и территорий для ее размещения. Кирилл Владимирович без боя не желал "отдавать" Русскую армию Николаю Николаевичу. В соответствующей инструкции он требовал от чинов Русской армии: "Не подобает русскому воину участвовать в борьбе политических партий. Эта борьба есть плод недомыслия и бессердечия..."

16 декабря 1923 г. главнокомандующий Русской армией генерал-лейтенант Петр Врангель подписал предписание

# 04109, наделавшее много шума в эмиграции. В нем объявлялось, что "армия отныне находится под покровительством великого князя Николая Николаевича". Николай Николаевич со своей стороны никакого распоряжения, приказа и даже согласия на принятие армии под свое покровительство не давал. Кроме того, вызывают интерес точка зрения и отношение Николая Николаевича к российскому престолонаследию в целом. Так, отвечая на вопросы генерал-лейтенанта Е.К. Миллера, он подчеркнул: "...хотя данные, добытые судебным исполнителем Н.А. Соколовым, и дают основание к установлению гибели всей царской семьи, но все же эти данные смогут считаться бесспорными доказательствами только после всестороннего рассмотрения и проверки предварительного следствия компетентным учреждением, каковым, по исключительной важности вопроса, может быть только комиссия первейших юристов и государственных людей России".

Действенная работа такого учреждения, по мнению великого князя, возможна лишь в условиях, которые могут быть воссозданы в России после водворения в ней законности и порядка. И только в том случае, когда в России установится монархический государственный строй и подтвердится гибель государя со всей семьей, только тогда должен разрешаться вопрос о наследовании престола.

Примечательно, что в предписании главнокомандующего отмечается значение для освобождения России от большевиков группы Николая Николаевича, а не его лично. Этим документом Врангель и его штаб снимают с себя ответственность за судьбу армии и общее руководство антибольшевистской борьбой. В предписании # 04109 говорилось: "Большая нравственная ответственность спадает с меня. Отныне все вопросы политические - международного характера, по объединению национальных русских сил и т.п. - не лежат более на мне и на представителях армии". Кроме грифа "Совершенно секретно" на предписании, что делалось нечасто, обозначена необходимость принятия мер, "дабы этот документ ни в подлиннике, ни в копии не появился бы в печати".

Таким образом, группа Николая Николаевича политически подчинила себе руководство Русской армией. Если прибавить к этому и объединение великого князя с большинством Высшего Монархического Совета, то необходимо признать, что именно они стали в эмиграции наиболее значимой силой, способной на серьезную борьбу со своими противниками и на дальнейшее развитие.

УГАСАНИЕ

К середине 1923 г. части Русской армии в Европе в основном располагались в двух регионах - Сербии и Болгарии. За время, прошедшее с Крымской эвакуации, воинские части численно значительно поредели. Большое количество военнослужащих перешло на положение беженцев. В составе кадров Русской армии остался действительно непримиримый и озлобленный элемент, который верил в успешное проведение интервенции в Советскую Россию и восстановление там старых порядков. Добровольческие части сохраняли военную организацию, неся военную службу и продолжая военную подготовку. Уровень подготовки ушедших из кадров оставлял желать лучшего. В их мировоззрении произошли значительные изменения, они были морально разложены и в армию добровольно уже никогда бы не вернулись. Значительное количество военнообязанных приспособилось к местной жизни, устроилось на различного рода службы (пограничная стража, инженеры, юристы, врачи, рабочие и т.д.). И хотя не все материальные проблемы им удалось решить, надежд на участие их в антибольшевистских акциях у Врангеля оставалось с каждым днем все меньше и меньше.

Определенный подъем морального духа кадрового ядра армии вызвало официальное решение главнокомандующего о поддержке великого князя Николая Николаевича и Высшего Монархического Совета. Имя Николая Николаевича в кадровых частях Русской армии пользовалось определенной популярностью. Это имя - последний резерв, последняя надежда белого движения. Однако борьба в руководстве Русской армии, склоки в Высшем Монархическом Совете, да и бездеятельность самого Николая Николаевича порождали значительные колебания в военной массе. Надежды Петра Врангеля на увеличение денежной помощи армии со стороны Парижа после ее официального перехода в лагерь Николая Николаевича не оправдались. Смуту в умы среднего и мелкого военного чиновничества вносили агитаторы группы Кирилла Владимировича, призывающие всех эмигрантов встать под его знамена.

Было бы несправедливым не отметить роль в разложении Русской армии и всего белого движения советских спецслужб - правопреемника ВЧК ГПУ и Разведывательного управления Красной Армии. Операция по возвращению в Россию известного всему белому движению генерала Я.А. Слащова и его окружения, создание "Союзов возвращения на Родину" и выдворение верхушки врангелевской армии из Болгарии, всяческая поддержка идей возвращенчества вошли в золотой фонд деятельности советских спецслужб. Большой резонанс среди военной эмиграции получило обращение "К войскам белых армий" генералов А. Секретева, Ю. Гравицкого, И. Клочкова, Е. Зеленина, полковников Д. Житковича, В. Оржаневского, Н. Климовича, М. Лялина. Подписание ими данного обращения явилось открытым признанием полного крушения идеологии белого движения, признанием Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.

Годы, проведенные в изгнании, наложили серьезный отпечаток на состояние Русской армии. Как подчеркивалось выше, она становилась малочисленной, теряла свою боеспособность. Несмотря на то что главнокомандующий Русской армией барон Петр Врангель постоянно уверял подчиненных о скором наступлении того времени, когда продолжение вооруженной борьбы с большевиками станет возможным, для большинства офицеров и нижних чинов очевидной стала нереальность легального возвращения на Родину. Освободительный поход, о котором они столько думали в эмиграции, становился несбыточной мечтой. Противостояние Белой и Красной армий окончательно завершилось.