Рядом с Верховным

Один из парадоксов советской и российской истории: крупных государственных и политических деятелей не только возносили на пьедесталы славы, но и ниспровергали с легкостью необыкновенной. А потом и сами ниспровергатели повторяли путь своих предшественников...

...Объективно оценить Сталина - Верховного главнокомандующего и дипломата - как нельзя лучше могут свидетельства человека, который в годы войны сидел рядом с ним за столом многих исторических переговоров и встреч на высшем уровне, когда определялись судьбы Европы и мира. Это - личный переводчик генералиссимуса Валентин Бережков. С конца 1940 г. вплоть до начала гитлеровской агрессии против СССР он работал первым секретарем советского посольства в Берлине. Затем в течение четырех лет - в Наркоминделе.

Нам доводилось беседовать с ним дважды. Увы, 23 ноября 1998 г. Валентина Михайловича не стало. Но мы вновь обратились к записям наших разговоров накануне очередной годовщины Победы...

- Валентин Михайлович, какими запомнились вам первые переговоры Сталина, в которых вы участвовали?

- Как переводчик советской правительственной делегации я тогда участвовал в переговорах, значение которых даже теперь трудно переоценить. Они велись с лордом Бивербруком и Авереллом Гарриманом, прибывшими в Москву во главе англо-американской миссии. Это были личные представители премьер-министра Великобритании и президента США, наделенные большими полномочиями.

Миссия находилась в столице 31 сентября - 2 октября 1941 года. Обстановка на фронте тогда была исключительно тяжелой: под Вязьмой попали в окружение 5 наших армий, танки Гудериана рвались к Москве. Многим на Западе казалось, что Россия обречена. Так зачем идти на союз с ней, а тем более оказывать военно-экономическую помощь? Личным представителям Черчилля и Рузвельта предстояло на месте разобраться в ситуации, выяснив главное - способны ли Советы и дальше противостоять фашистской агрессии.

Тот день врезался в память на всю жизнь. Я увидел Сталина совсем не таким, каким позднее люди моего поколения запомнили Верховного по фотографиям и кадрам кинохроники. На нем не было ни блестящей маршальской формы, ни звезды Героя. Ростом - невысок. Сухощавую фигуру облегает китель военного покроя, но без знаков различия. Одна рука у вождя явно короче другой - почти вся кисть уходит в рукав. Ему тогда было не до внешности.

Но уже в первый день меня поразила манера беседы Верховного. Говорил он негромко, с грузинским акцентом, но внятно. В речи вождя была какая-то магия убеждения - рубленые, четкие фразы, железная логика.

Однажды, много лет спустя, мы с Авереллом Гарриманом, с которым меня связывала сорокапятилетняя дружба, коротали вечер в его особняке в Вашингтоне. Вспоминали те первые московские встречи со Сталиным, и он откровенно сказал:

- Мы с лордом Бивербруком, хоть внешне и сохраняли бодрый вид, шли к Сталину в подавленном настроении. Наши военные эксперты обрисовали сложившееся положение в самых черных красках. Майор Итон, наш военный атташе, твердил: Россия обречена, Красная Армия деморализована поражениями, нет ни малейшей возможности отстоять Москву. О каких поставках в СССР стратегического сырья и боевой техники вести речь, если все это попадет к немцам? Атташе даже заявил: "Если ваша миссия хотя бы на несколько дней задержится в Москве, не исключено, что вы будете пленены вместе с русскими..."

Но в ходе переговоров Сталин сам сделал детальный и правдивый военный обзор. Был абсолютно спокоен. Вел переговоры неторопливо и обстоятельно, как будто у него масса свободного времени. Не скрывая трудностей с производством вооружения, попросил в первую очередь поставлять танки, во вторую - противотанковые орудия, а уж затем - самолеты, объяснив, что их выпуск уже налаживается. Сказал: хотелось бы получить и "джипы". Мы были озадачены. Еще более удивило нас, когда Сталин стал разъяснять, какое сырье, оборудование уже сейчас необходимо поставлять вам, чтобы в 42-м году пустить такие-то заводы.

Когда же Сталин посоветовал англо-американской миссии поехать в военные госпитали, побеседовать с ранеными командирами и красноармейцами, Гарриману стало стыдно за свое паническое настроение. А предложение посетить Большой театр, съездить с ним на концерт! А банкет, который вождь устроил в Кремле! Мы, признался Гарриман, думали: русским в столице уже и есть-то нечего!

Общение со Сталиным, поездки по прифронтовой Москве убедили союзников в том, что Россия выстоит, немцы не смогут поставить русских на колени. В итоге все важные соглашения с союзниками заключили в рекордно короткие сроки.

- Война шла долгих четыре года. Какие последующие внешнеполитические и дипломатические события тех лет вы считаете наиболее значительными?

- Это, несомненно, вступление США в войну с Германией, первый визит Черчилля в Москву, конференция министров иностранных дел СССР, Англии и США в Москве, Тегеранская конференция, высадка союзников во Франции, конференция в Думбартон-Оксе, Ялтинская и Потсдамская встречи на высшем уровне. На большинстве переговоров советскую делегацию возглавлял Сталин. Расскажу о тех событиях, к которым я имел прямое отношение.

...7 декабря 1941 года Япония внезапно нанесла мощнейший удар по главной тихоокеанской ВМС США Перл-Харбор (Гавайские острова). Соединенные Штаты вступили в войну. Это усиливало наши позиции на Дальнем Востоке. Но как поведет себя Берлин, союзник Токио? Объявит ли Германия войну США?

Вечером 11 декабря все ждали выступления Гитлера. За несколько минут до начала я пришел в кабинет Молотова и настроил приемник на Берлин. Нарком хмуро предупредил: Сталин очень интересуется речью Гитлера и как можно быстрее хочет все знать.

После бурной овации фюрер обратился к своим соотечественникам. Поначалу он говорил спокойно, а потом впал в истерику. Выразить смысл его выкриков по-русски во время синхронного перевода с эфира было непросто.

Тут зазвонил зеленый телефон. Это мог звонить только Сталин.

- Да, уже начали... Пока общие фразы... Еще не ясно, что решили, - пояснил Молотов.

И вот она, ключевая фраза: "Германия разрывает отношения с США и объявляет им войну". Молотов тут же сообщил об этом Верховному. Они сделали вывод: несмотря на такой важный шаг Берлина, японцы все же не вступят в войну против СССР. Причина? Под Москвой уже идет наступление советских войск, развеявшее миф о непобедимости вермахта. А вот США, еще раз убедившись в авантюризме Гитлера, теперь станут полноценными участниками антигитлеровской коалиции.

- Известно, что у Сталина были очень не простые взаимоотношения с Черчиллем...

- Вскоре в Москву прилетел министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден. Он также считал, что вступление США в войну заметно сплотило коалицию. Иден захотел побывать в местах, откуда выбили фашистов. В районе Клина он был поражен огромным количеством боевой техники, брошенной ими при отступлении, а также жалким видом пленных.

Уже в Кремле, высказывая Сталину восхищение победой Красной Армии, мистер Иден обронил:

- А все-таки Гитлер еще под Москвой и до Берлина далеко...

- Ничего, - ответил Сталин, - русские уже дважды были в Берлине, будут и в третий раз.

В августе 1942 года, когда шли жестокие бои на Волге, в городе, носившем имя Сталина, в Москву впервые прилетел британский премьер Черчилль. Переговоры с ним были тогда холодными - Англия не выполняла своих обязательств. А ведь ранее премьер-министр во время посещения Молотовым Лондона торжественно обещал открыть в Европе второй фронт летом 1942 года.

Но Черчилль слова не сдержал. Более того, когда немцы вышли к Волге и бои там становились все ожесточеннее, Лондон и Вашингтон прекратили отправку судов с грузами для СССР Северным морским путем. Срывы поставок союзники пытались объяснить гибелью конвоя PQ-17.

Сталин вручил Черчиллю меморандум, обвиняя Англию в несоблюдении союзнических обязательств. Черчиллю будто по коленкам дали. Он то превозносил Красную Армию, то вставал в позу по какому-либо второстепенному вопросу, то, оправдываясь, обещал Верховному уладить дело с поставками. Чаще обычного прикладывался к армянскому коньяку. Остряки ухмылялись: побывал под отрезвляющим душем Сталина.

...В конце 1943 года в Тегеране в исключительно торжественной обстановке тот же Черчилль вручал Сталину меч - дар короля Великобритании Георга VI гражданам Сталинграда. Этот меч и по сей день хранится в музее обороны города. Когда Верховный бережно вынул клинок из ножен, поднес к губам и поцеловал, я мельком взглянул на Черчилля и Рузвельта. Последний действительно был взволнован, радовался искренне. В отличие от британского премьера...

Через несколько дней на очередном заседании большой тройки он вдруг начал разъяснять Сталину, что операция "Оверлорд" (высадка союзников во Франции) вообще может не состояться. Верховный, резко поднявшись с места, обратился к Молотову и Ворошилову:

- Идемте, нам здесь делать нечего. У нас много дел на фронте...

Черчилль заерзал в кресле, покраснел и сказал, что маршал Сталин его не так понял. Лично он - за высадку. Острый конфликт тактично "погасил" Рузвельт.

- А затрагивал ли вождь послевоенное будущее?

- Да, он уделял огромное значение послевоенному миропорядку. По его убеждению, необходимо было создать всемирную организацию государств с большими правами и полномочиями, которая могла бы отстаивать мир и равноправные отношения между ее членами. Сталина в этом горячо поддерживал Рузвельт. Основы такой организации (ООН) предстояло заложить на конференции в Думбартон-Оксе (США). В составе советской правительственной делегации, которую возглавлял наш посол Андрей Громыко, мне посчастливилось работать.

- А не трудно ли вам было работать со Сталиным? Речь не только о физической нагрузке...

- Да, трудно, но и интересно, почетно. Мы ведь тоже были причастны к большим историческим событиям. Трудились по 12-16 часов в сутки. Важнейшими делами Сталин, как правило, занимался вечером и в первую половину ночи. Все наркоматы и наш, естественно, подстраивались под этот режим.

В Наркоминделе я отвечал за американскую референтуру. Когда приезжали делегации, переводил переговоры Сталина и стенографировал их, затем оформлял протоколы. Он часто брал перечитывать их.

Все документы, предназначенные для Сталина, мы готовили особенно тщательно. Отправляли только после разрешения Молотова. Часто они возвращались к нам от Сталина без каких-либо пометок - лишь в верхнем углу стояли знакомые инициалы, выведенные синим карандашом. Но не раз мы получали их и с поправками и замечаниями и дорабатывали документ. Бывало, хотя и редко, что документ заворачивали.

В такие дни к Молотову лучше было не подходить - он сильно переживал.

- Почему? Неужели Молотов, считавшийся другом и единомышленником Сталина, боялся его?

- Нет, не боялся. Да, он был единомышленником вождя, преклонялся перед его способностью схватывать суть дела, анализировать события и никогда не допускал мысли, что вождь ошибается. Поэтому Молотов, когда их мнения сразу не совпадали, расстраивался...

- Валентин Михайлович, вы длительное время непосредственно работали со Сталиным. Ваше личное отношение к нему, к его деятельности в годы войны?

- Для меня несомненна личная вина Сталина в массовых репрессиях, его роль в падении международного престижа СССР в этот трагический период, ответственность за наши поражения первых военных месяцев 41-го года, целенаправленное подавление им демократических начал в послевоенное время, необоснованные гонения на многих наших выдающихся ученых.

Но вместе с тем жесткая, порой даже жестокая требовательность Сталина, его огромная политическая воля, целеустремленность и настойчивость, умение организовать и дисциплинировать людей в годы войны сыграли немаловажную роль в мобилизации всех сил на отпор агрессии, на полный разгром врага! В войну подавляющее большинство населения страны верило в Сталина.

Было и то, что я лично наблюдал: Сталин после июня 41-го проявил себя как незаурядный политик и дипломат. Во многом благодаря ему была создана и укрепилась антигитлеровская коалиция - СССР, Англия, США. (К концу войны в нее входило уже более 50 стран.) На счету вождя и нелегкий успех многих ответственных переговоров в Москве, Тегеране, Ялте, Потсдаме. А ведь проблемы там решались острейшие, принципиальные. Но, возглавляя советскую делегацию, Сталин справлялся с решением задач даже тогда, когда между союзниками имелись большие разногласия.

- Почему?

- Имея немало отрицательных черт, Сталин в то же время обладал и уникальными положительными. Аверелл Гарриман, к примеру, признает, что его удивляли в советском вожде "глубокие знания, фантастическая способность вникать в детали, живость ума и поразительно тонкое понимание человеческого характера... Я нашел, что он лучше информирован, чем Рузвельт, более реалистичен, чем Черчилль, и в определенном смысле наиболее эффективный из военных лидеров".

Точнее, как говорится, не скажешь...