Немцы и Сталинград

В эти дни в Германии тоже отмечают 60-летие окончания Сталинградской эпопеи. Разумеется, по-своему, без торжественных заседаний и возложений венков. И без встреч уже немногих престарелых Stalingradkampfer, то есть "воинов Сталинграда", как называют немцы своих уцелевших участников тех сражений. Об их ходе, значении, уроках вспоминают преимущественно в статьях прессы и документальных телесериалах, некоторые из них подготовлены совместно с российскими партнерами.

Для немецких историков уже давно не предмет спора, что Сталинградская битва явилась переломным моментом войны, стала началом конца гитлеровского рейха. Вместе с тем она остается мучительной страницей прошлого. Хотя начиная с битвы за Москву вермахт потерпел на восточном фронте много крупнейших поражений, ни одно из них не запечатлелось в немецком общественном сознании так, как Сталинград. Там "непобедимый вермахт", генералы которого прославились "котлами" для противника, сам впервые попал в такую ловушку. Там впервые была вынуждена капитулировать целая элитная армия. Там впервые за всю немецкую военную историю сдался в плен военачальник в чине фельдмаршала.

Наконец, в первый и единственный раз за всю развязанную Гитлером войну по разгромленной и плененной 6-й армии в рейхе 3 февраля 1943 г. были объявлены "дни национального траура", в городах, на кораблях и даже комендатурах концлагерей приспущены флаги. Фюрер лично принял участие в символических похоронах генерал-фельдмаршала Паулюса, "павшего на поле чести вместе с героическими солдатами 6-й армии". Как писал нацистский рупор "Фелькишер беобахтер", "они пали, чтобы жила Германия". Но нацистский рейх эта жертва не спасла. А командующий, произведенный в фельдмаршалы за день до капитуляции, предпочел вместо ожидавшегося от него самоубийства плен и жизнь, вызвав ярость Гитлера и необходимость скрыть этот финал от народа.

Война была уже позади, когда автору этих строк довелось впервые побывать в Сталинграде. Стоял жаркий август 1945 г. Город лежал в руинах. Улицы были пустынны, почти без прохожих. Чаще на глаза попадались пленные немцы. Оголенные по пояс, они медленно копошились под палящим солнцем, кто на гребне разрушенных стен, разбирая их на кирпичи, кто внизу, принимая их по желобу и складывая в штабеля. И никаких конвойных. Контраст руин, немцев и тихого мирного дня в Сталинграде был поразительный, оставшийся в памяти на всю жизнь.

Впрочем, скорее всего это были уже не вояки, что уцелели в сталинградском котле, а плененные где-нибудь на Украине, в Белоруссии или Польше. Настоящих же немецких Stalingradkampfer довелось увидеть четверть века спустя, работая корреспондентом в Западной Германии. К тому времени послевоенный шок у бывших солдат и офицеров вермахта прошел, контакты между многими из них были восстановлены. Встречи ветеранов стали обычным делом. Собирались и "сталинградцы". И однажды журналистское любопытство завело меня на одно из таких собраний под Вюрцбургом, правда, не помню уже какого полка или дивизии.

Время было напряженное, холодная война в разгаре. В нашей печати подобные встречи назывались, как правило, реваншистскими сборищами, для чего их политические заводилы давали, со своей стороны, по моде тех лет немало поводов. Так что ехал я туда с некоторой опаской, ожидая враждебный прием. Но ничего такого не произошло.

За деревянными столами на открытой поляне и в большом брезентовом пивном павильоне собралось сотни две участников, некоторые с женами и детьми. Да, они воевали в Сталинграде или на подступах к нему, но в основном это были те, кто был вовремя откомандирован с этого фронта, получил ранение еще до окружения или был вывезен транспортными "Юнкерсами", пока было возможно. Помнится лишь один еще довольно крепкий бывший ефрейтор-связист по имени Ульрих, который сполна хлебнул и "котла", и семи лет плена.

"Сталинградцы" удивлялись неожиданному присутствию "русского". Они охотно вступали в разговор, проявляя ответное любопытство насчет того, что и как стало в тех местах, где они воевали. Откровенно радуясь сохраненной жизни, кое-кто воспоминал Сталинград как приключение молодости, от которого захватывало дух: такое было "камерадшафт", так далеко прошагали по России до самой Волги. "А какие там были арбузы!" - восторгался один из собеседников. Редко кто говорил о безумии войны. Разве что тот же Ульрих, который сказал, что немцы сами во всем виноваты, а за плен на русских зла не держит.

По тем временам писать было не о чем: Stalingradkampfer пересмотра границ не требовали, были довольно доброжелательны, их "сборище" походило скорее на летний пикник. Тем более в высокие материи уроков истории они не вдавались. Не задумываться об этом было среди немцев в первые послевоенные десятилетия в порядке вещей. Вина за катастрофу 6-й армии и войну вообще была удобно возложена на Гитлера и таких же фанатиков из его генеральского окружения.

Но молодые поколения хотели более глубоко разобраться в делах отцов и в том числе в истории Сталинграда, постоянно беспокоившей подкорковое сознание народа. Постепенно прояснялась картина преступного отношения гитлеровской камарильи к солдатам в сталинградском котле. Заведомо обреченную армию заставляли сражаться до последнего. Между тем более ранняя капитуляция могла бы спасти жизнь десятков тысяч солдат. В том числе и в последующем плену, в котором оказались 90 тыс. солдат и офицеров 6-й армии, а вернулись, по немецким данным, только 5 тыс. Но объективно дело тут не только в условиях плена, а и в том, что большинство из них сдались уже крайне истощенными, ранеными, обмороженными, многие с необратимо подорванным здоровьем.

Конечно, ход событий на Сталинградском фронте после прорыва немецкой обороны определяла Советская армия. Но немцев все еще занимает, например, вопрос о том, сознательно ли Гитлер и его генералы, нуждаясь в поводе для объявления "тотальной войны", бросили на произвол судьбы окруженную армию Паулюса? Или еще более проклятый: почему ее солдаты до конца проявляли беспрекословное послушание диктатору, уже понимая бессмысленность всякой обороны? Наверное, сказывалась верность присяге, знание о "заградотрядах" полевой жандармерии, которые только за последние два месяца расстреляли в котле около 300 "паникеров", а также обнаруженных в лазаретах "симулянтов".

Элитная армия Паулюса, о которой Гитлер однажды мечтательно говорил, что с ней он готов "штурмовать небо", была далеко не ангельской. Ее боям в Сталинграде предшествовали варварская бомбардировка и разрушение города тысячной армадой гитлеровского люфтваффе. По меньшей мере генералы 6-й армии не могли не ведать о приказе фюрера насчет "устранения всего мужского населения" при занятии города. В ближайшем немецком тылу жесточайше обращались с пленными красноармейцами. Лишенные всякой пищи, они тысячами гибли в лагерях Вороново и Гумрак. Преступления, совершенные 6-й армией, были отражены, в частности, на первой выставке о вермахте, подготовленной несколько лет тому назад Гамбургским институтом социальных исследований. Так что и подобные обстоятельства могли сказываться на "стойкости" окруженной армии.

Так или иначе Сталинград стал понятием в немецком общественном сознании. Трагедия укрепляла представление о преступности нацизма и всей развязанной им войны. Это выливалось в знаменитый лозунг "Никогда снова война!", который и сегодня во многом определяет настроения нации, выражаясь, в частности, в категорическом неприятии американских планов интервенции в Ираке.

Непреходящий интерес (особенно среди молодежи) к событиям теперь уже 60-летней давности военный историк Рольф-Дитер Мюллер объясняет тем, что "мы являемся страной, которая уже ведет войну", имея, очевидно, в виду участие в нападении НАТО на Югославию и проблемы антитеррористической борьбы. По мнению Мюллера, уроки Сталинграда состоят уже не в прежнем лозунге "Никогда снова война!", а в расширенном: "Никогда снова такая война". Но что бы ни побуждало федеральных граждан, пишет "Шпигель", обращаться к 60-летию этой трагедии, интерес к этой дате огромен.

Но есть еще одно очевидное обстоятельство. Уровень отношений, достигнутый между Россией и Германией, позволяет ныне россиянам и немцам более спокойно и без прежних эмоций совместно разбираться в героических и трагических сторонах истории вообще и Сталинградской битвы в частности. Немцы стали частыми посетителями города на Волге, где вершилась судьба войны и обоих народов. И вывод из этого общения однозначен: иного разумного пути, кроме взаимопонимания, партнерства и дружбы, у нас нет.