Михаил Ходаренок КОНТРУДАР в ходе Курской битвы 12 июля 1943 г. под Прохоровкой официальными советскими историками характеризовался как самое большое встречное танковое сражение Второй мировой войны, которое было выиграно советскими войсками. В нем, как утверждается, ярко проявилось полное превосходство советской боевой техники и военного искусства над германским вооружением и полководческим мастерством военачальников немецко-фашистской армии. Считается, что 12 июля 1943 г. - переломный день в ожесточенных боях на южном фасе Курской дуги и в целом во всей Курской битве.
Насколько, однако, все это соответствует действительности? Обратимся к документам.
ДОКУМЕНТЫ ГЕНЕРАЛА ВАТУТИНА
Начнем с боевого донесения командующего войсками Воронежского фронта Николая Ватутина # 00219 Верховному главнокомандующему, подписанного в 24.00 12 июля 1943 г. (ЦАМО, ф. 203, оп. 2843, д. 431, л. 62-66.) В первом пункте, делая, как и положено, выводы из сложившейся обстановки, генерал докладывает Сталину: "...13 июля следует ожидать продолжения активных действий противника на прохоровском и корочанском направлениях".
С этого места сразу начинаются очевидные нестыковки с официальной версией событий 12 июля. 
Если генерал Ватутин по-прежнему ожидает от немцев продолжения атак на прохоровском направлении 13 июля, то, стало быть, нанесенные накануне контрудары советских войск на этом участке фронта никак нельзя характеризовать как крупный успех оперативного значения. Ведь на практике разгромленный неприятель просто не в состоянии наступать на следующий день.
Теперь посмотрим, как Ватутин докладывает о результатах действий 12 июля танковой армии Павла Ротмистрова: "...5 гв. ТА, закончив в течение предшествующей ночи перегруппировку, с утра 12.7 перешла в наступление в направлении Березового. К 18.30 части армии овладели Васильевкой, свх. Комсомолец, Виноградовкой, Ивановкой, Беленихино, Шипами, Лесками и ведут бой за Ясную Поляну, Озеровский, Собачевский, Рындинку, Ржавец. Особенно ожесточенный бой вели части 2-го тк с противником, контратаковавшим силою до 130 танков из района хут. Тетеревино в направлении Сторожевого. Бой за Сторожевое к исходу дня продолжается".
Обратим внимание - нет ни одного слова о том, что сражение выиграно и тем более нет даже малейших намеков на то, что потом можно было трактовать как "полное превосходство советского военного искусства". Текст донесения предельно нейтрален, без малейшей эмоциональной и тем более оптимистической окраски, что могло бы хоть каким-то образом свидетельствовать о крупном успехе под Прохоровкой. Таким тоном, подчеркнем, скорее докладывают о собственных неудачах, нежели о блестящей победе над врагом.
Перечень деревень, захваченных частями 5-й гвардейской танковой армии, с одной стороны, впечатляет, но с другой - здесь почти все, к сожалению, расходится с реальной обстановкой в районе Прохоровки. Поселки Рындинка, Ржавец, а равно как и Беленихино, Лески, Озеровский, Собачевский, Ясная Поляна, Виноградовка, Ивановка находятся в полосе обороны 69-й армии и достаточно далеки от треугольника "свх. Комсомолец-Сторожевое-свх. "Сталинское отделение", где и разыгралось основное действие встречного танкового сражения. У Виноградовки, Ивановки, Беленихино, Лесков сражались 2-й гвардейский танковый корпус генерала Бурдейного и 183-я стрелковая дивизия, формально не входящие в состав армии Ротмистрова.
К исходу 12 июля все четыре деревни были у немцев. Ясную Поляну еще до начала сражения захватила танковая дивизия СС "Рейх". Собачевский и Озеровский к утру 12 июля также находились в руках 2-го танкового корпуса СС. Вечером 12 июля лишь Васильевку заняла 170-я танковая бригада 18-го тк 5-й гв. ТА. Но это по одним данным, а по другим - советские танкисты были вынуждены к исходу дня оставить и ее. Из совхоза Комсомолец части 29-го танкового корпуса 5-й гв. ТА были выбиты уже к 14.30 12 июля, и к исходу дня советские войска занимали оборону в районе высоты 221,0 и совхоза "Сталинское отделение". Сторожевое к тому времени также оказалось у немцев.
В общем, из текста боевого донесения # 00219 штаба Воронежского фронта однозначно понять ничего нельзя. Самое главное - невозможно представить себе картину грандиозного встречного танкового сражения в динамике (детально о нем "НВО" с приложением карты расскажет в одном из следующих номеров). В словах Ватутина нет даже малейших намеков на то, что 12 июля на Воронежском фронте произошло столь знаменательное событие, приведшее к перелому во всей оборонительной операции. После внимательного прочтения документа складывается впечатление, что речь идет не более чем о боях местного значения. В конце же его Николай Ватутин докладывает Верховному о плане действий войск фронта на 13 июля 1943 г.: "...частями 5-й гв. и 69-й армий ликвидировать прорвавшиеся группы противника в районе Веселый, Рындинка и Ржавец, войска центра и левого крыла фронта продолжают наступление с прежней задачей".
Но если задача "прежняя", то на практике это означает, что накануне ее выполнить не удалось.
Допустим, в горячке сражения генерал Ватутин не разглядел того, что видится на некотором расстоянии. Вполне возможно. Обратимся к другим документам командующего Воронежским фронтом. В обобщенном докладе об итогах оборонительной операции, датированном 23 июля 1943 г., о боях частей и соединений войск фронта под Прохоровкой Ватутиным сказано предельно кратко, в одном абзаце (ЦАМО, ф. 203, оп. 2843, д. 431, л. 152-156) вот что:
"...12-14 июля попытки сильных танковых групп противника прорваться из района Верхополья в западном направлении и из района Кочетовка, Грезное, Лучки на Прохоровку в обход сильной обороны на подступах к Обояни были отбиты".
То, что эти атаки отбиты, для командования фронта стало очевидным несколько позже. А 12, 13 июля да и в последующие ближайшие дни обстановка (и это чувствуется по донесениям Ватутина) была вовсе "не очевидной". Наконец, даже в итоговом донесении генерал ничего не доложил Верховному главнокомандующему о крупнейшем танковом сражении Второй мировой войны.
ДОКЛАДЫ ВАСИЛЕВСКОГО В СТАВКУ
Представитель Ставки ВГК маршал Василевский отправил свой доклад Сталину 13 июля 1943 г. (ЦАМО, ф. 203, оп. 2777, д. 75, л. 399-402) несколько позже, чем Николай Ватутин свое донесение, и времени разобраться в том, что произошло на поле под Прохоровкой, у него было немного побольше. Вчитаемся в строки и этого оперативного документа. Начнем с того, что маршал тоже не упоминает о крупнейшем танковом сражении Второй мировой войны. О битве под Прохоровкой он - и это более чем странно - не говорит ни единого слова.
Представитель Ставки ВГК бесстрастно сообщает (напомним - 13 июля): "...противник, после того как все попытки его прорвать наш фронт на обоянском направлении оказались безуспешными, перенес направление главного удара несколько восточнее - на прохоровское направление и вспомогательный удар продолжает наносить со стороны Мелехово на Ржавец и далее на Прохоровку, где он, по-видимому, имеет намерение объединить свои удары. Кроме того, установлено, что противник сгруппировал не менее 300 танков в районе Покровка, Яковлево. Не исключено, что противник попытается нанести удар этими силами в направлении Лучки, Шахово и далее на север. Мероприятия по отражению этого удара намечены. Таким образом, противник сосредоточил против Воронежского фронта основную массу своих подвижных соединений. Разгром этих подвижных войск противника означал бы крупное поражение противника.
Однако для разгрома противника нужно срочно создать еще большее превосходство сил, так как имеющихся, как показал опыт боев, сил для решительного окружения и разгрома недостаточно. Войска фронта на основных направлениях 13.7.1943 г. продолжают наносить контрудары. Просим: 1) Срочно усилить фронт и передать в наше подчинение 4-й гв. танковый корпус Полубоярова и мехкорпус Соломатина. 2) Дать на усиление авиации фронта один штурмовой авиакорпус...".
Иными словами, на следующий день после знаменитого и победного сражения под Прохоровкой, о котором представитель Ставки, похоже, и не подозревает, высказана просьба оказать помощь войскам фронта, "...так как имеющихся... сил для решительного окружения и разгрома недостаточно...". Еще раз подчеркнем, что это говорится буквально через несколько часов после достигнутого успеха (по официальной советской послевоенной версии) под Прохоровкой.
Нет упоминаний о крупнейшей танковой битве Второй мировой войны и в докладе Александра Василевского от 14 июля 1943 г. (ЦАМО, ф. 203, оп. 2777, д. 75, л. 414-415). Маршал информирует Москву: "...предпринятые противником в течение дня танковые атаки юго-западнее Прохоровки на фронте Беленихино, Тетеревино отбиты, за исключением Беленихино, где противник ворвался в западную часть. Сейчас идет бой по очистке от противника Беленихино. Приступили к выводу Ротмистрова в резерв с целью создания нового мощного кулака...".
Из этих строк можно сделать вывод, что противник, якобы чуть ли не наголову разгромленный под Прохоровкой, почему-то до сих пор не унимается, а 5-ю гвардейскую танковую армию, брошенную в огонь всего два дня назад, уже надо выводить в резерв. Последнее фактически говорит о том, что соединения и части Ротмистрова к исходу 14 июля 1943 г. не представляли из себя полноценной боевой силы.
По докладам маршала Василевского за 13-14 июля 1943 г. складывается впечатление, что в течение этих двух суток представитель Ставки ВГК и начальник Генштаба РККА оставался в неведении, что стал очевидцем и в какой-то мере участником танковой битвы, не имеющей аналога в истории войн и военного искусства.
ПРЕДЛОЖЕНИЯ ГЕНЕРАЛА КОНЕВА
Командующий войсками Степного фронта генерал-полковник Иван Конев 13 июля 1943 г. (на следующий день после Прохоровки) представил Верховному главнокомандующему предложения (ЦАМО, ф. 240, оп. 2769. д. 84, л. 680) по разгрому прорвавшейся группировки противника на Обоянском направлении:
"...в связи с создавшейся обстановкой на Воронежском фронте представляю на Ваше рассмотрение возможный план действий войск Степного фронта.
1. С целью нанесения удара во фланг и тыл прорвавшегося противника на обоянском направлении создать в районе Скородное, Короча ударную группу армий в составе 47, 53 и 52-й армий, 1, 3 гв. мк и 4-го гв. тк. Этими силами, имея две армии в первом эшелоне, действовать с фронта Подольхи, Ломово в общем направлении вдоль р. Северский Донец на Белгород. Ближайшая задача - уничтожить прорвавшегося противника северо-восточнее Белгорода. Для развития наступления необходимо будет привлечь 27-ю и 4-ю гв. армии...".
Обратим внимание на то, что и этот документ начинается с весьма примечательных слов: "...в связи с создавшейся обстановкой на Воронежском фронте...". А ведь согласно официальной версии, именно в тот день, о котором говорит Конев, одержана победа в крупнейшем танковом сражении Второй мировой войны и в битве под Курском произошел коренной перелом. А Иван Конев, по существу, предлагает неотложную помощь победителям. Снова нестыковка. И если даже соседний фронт (Степной) озабочен складывающейся в полосе действий войск генерала Ватутина, то совершенно очевидно, что речь идет не о крупных успехах, а о крайней серьезности положения.
К слову говоря, предложения генерала Конева весьма интересны. Речь, по существу, идет об организации мощного флангового удара по вклинившимся в оборону советских войск соединениям германской группы армий "Юг". Как правило, подобные действия приносят гораздо больший эффект, нежели фронтальные удары, к которым тяготело большинство советских военачальников того времени.
ВОСПОМИНАНИЯ ХРУЩЕВА И МАНШТЕЙНА
О Курской битве оставил воспоминания член Военного совета Воронежского фронта Никита Хрущев. В частности, о 12 июля 1943 г. и последующих за ним днях он весьма эмоционально пишет следующее:
"...Нам требовалось много пополнения и подкреплений┘ Мы получили 5-ю гвардейскую танковую армию. Командовал ею генерал Ротмистров. О нем я уже рассказывал в связи со Сталинградской битвой... 5-ю гвардейскую танковую армию мы расположили так, чтобы рядом с 5-й гв. А тоже нанести фланговый удар по немецким войскам. Когда враг проявил такое упорство в наступлении, а наши войска упорствовали при удержании своих позиций, перемалывая живую силу и технику врага, мы приняли решение ударить немцам именно во фланг, а не в лоб, считая, что скорее сумеем свернуть как раз фланг противника, потом дезорганизовать сбоку его наступление и самим перейти в контрнаступление.
Но бывает и такое совпадение. Немцы тоже решили ударить по нашему флангу, только левому, то есть на восток. Там у нас вначале силы имелись небольшие: стояла на Северском Донце одна 69-я армия. Получилось, что наше решение и решение противника территориально совпали. Произошел встречный танковый бой. Рядом сражалась армия Жадова. Я находился как раз в ней┘ Завязались очень упорные бои по верхнему течению Псела. К нам приехал Жуков. Мы с ним решили вдвоем поехать в танковую армию к Ротмистрову, в район Прохоровки. Прибыли в расположение штаба, прямо в поле, в посадках не то в каком-то кустарнике. Служб никаких там не имелось - только сам Ротмистров да офицеры для поручений и при них связь. Дорога туда вела накатанная. Но нас предупредили, что она обстреливается и усиленно бомбится противником. Мы с Жуковым дали газу и проскочили, реальной опасности не встретили.
У Ротмистрова тоже разгорелось сражение. На полях виднелось много подбитых танков - и противника, и наших. Появилось несовпадение в оценке потерь: Ротмистров говорил, что видит больше подбитых немецких танков, я же углядел больше наших. И то и другое, впрочем, естественно. С обеих сторон были ощутимые потери. Потом я еще раз съездил туда, уже без Жукова, который возвратился в Москву...
┘К тому времени наше положение ухудшилось. Мы исчерпали свои резервы, хотя не знали, что имелись еще резервы Верховного Главнокомандования. Потом уже нам сказали, что за нами стоят армии Степного фронта, которыми командовал Конев. Добавили, что 47-я армия этого фронта поступает в наше распоряжение. Это произошло, когда враг оттеснил нас уже километров на 35 на север и когда мы выдохлись.
...Положение складывалось тяжелое, Москва проявляла нервозность. Помню, как перед моим отъездом к Катукову мы с Ватутиным разговаривали со Сталиным. Потом взял трубку Молотов. Молотов всегда в таких случаях вел разговор грубее, чем Сталин, допускал оскорбительные выражения, позволял себе словесную бесконтрольность. Но чего-либо конкретного, кроме ругани, мы от него не услышали. Он ничем не мог нам помочь, потому что в военных вопросах был нулем, а использовался в таких случаях как бич, как дубинка Сталина. В оскорбительном тоне он говорил с командующим, потом и со мной...
┘Я понимал, что в те часы он мог только ругаться. Положение-то сложилось грозное. Вот тогда я и выехал на главное направление, к Чистякову и Катукову. Сил у них было уже мало. Армию Катукова потрепали. Не помню, сколько она к тому времени насчитывала в своем составе танков. Шутка ли сказать: три полосы обороны, где были почти сплошь расположены танки, противник "прогрыз". Но за последней полосой наши войска закрепились, и враг не смог продвинуться дальше. Он и сам выдохся. Фронт становился не то чтобы стабильным (потому что никакая сторона не добивалась там перехода к обороне), а обоюдно обессиленным┘"
Если бы под Прохоровкой была одержана победа, причем - в крупнейшем танковом сражении Второй мировой войны, то тональность воспоминаний Хрущева была бы, наверное, все же иной. Обратим внимание - о том, что происходило уже после 12 июля 1943 г. Хрущев рассказывает: "...к тому времени наше положение ухудшилось... положение складывалось тяжелое... положение-то сложилось грозное". После убедительных викторий подобным образом обычно не говорят. Наконец, почему так ругался Молотов? Наверное, тоже не знал о поворотном пункте в Курской битве и крупнейшем танковом сражении?
К слову говоря, маршал Жуков прибыл в войска Воронежского фронта 13 июля 1943 г. (на следующий день после Прохоровки). До этого он работал в войсках Брянского фронта. Редкий случай - два представителя Ставки ВГК встретились в эти июльские дни в 5-й гвардейской танковой армии. Вряд ли Жуков примчался с Брянского фронта для того, чтобы разделить радость победы с маршалом Василевским в битве под Прохоровкой.
Между тем воспоминания Никиты Хрущева и ставшие уже хрестоматийными мемуары фельдмаршала Манштейна "Утерянные победы" по большому счету в оценке обстановки совпадают. Командующий группой армий "Юг" пишет:
"┘правому танковому корпусу армии (2-му тк СС обер-группенфюрера Хауссера) также удалось выйти на оперативный простор. 11 июля он атаковал Прохоровку и затем дальше на западе форсировал Псел. 12 июля противник бросил в бой в центре и на флангах фронта наступления группы новые части из своих оперативных резервов.
12 и 13 июля обе армии отразили все эти атаки. 14 июля корпус СС, развивая успех, достиг Прохоровки, 48 тк подошел к долине Псела западнее Обояни. В этих боях были частично разгромлены, частично сильно потрепаны другие значительные силы из оперативных резервов противника.
В общем противник бросил в бой против группы 10 новых танковых и механизированных корпусов. В основном это были ближние резервы, подготовленные противником перед нашим фронтом, за исключением групп, расположенных перед фронтами на Донце и Миуссе, где противник только как будто подготавливал наступление.
...Сражение достигло своей высшей точки! Скоро должно было решиться - победа или поражение. 12 июля командованию группы, правда, стало известно, что 9-я армия вынуждена была приостановить наступление и что противник перешел в наступление против 2-й танковой армии. Но командование нашей группы твердо решило не приостанавливать преждевременно сражения, может быть, перед окончательной победой. У нас еще был 24 тк с 17 тд и дивизией СС "Викинг", которые мы могли бы бросить в бой как наш козырь┘"
Подтверждением территориальных приобретений немцев в боях на южном фасе Курской дуги, в том числе и после 12 июля 1943 г., служит прилагаемая карта.
В целом из оперативных документов и воспоминаний очевидцев событий (причем самого высокого ранга) достаточно трудно сделать вывод о впечатляющей победе советских войск 12 июля 1943 г. под Прохоровкой. Есть все основания считать, что значительная часть мифов, связанная с этим кровопролитным танковым боем, появилась уже значительно позже сражения и в послевоенное время.
Что же породило многочисленные легенды? Можно предположить, что когда стало ясно, что Курская битва в целом завершается крупнейшим стратегическим выигрышем советских войск, возник естественный вопрос: какие же эпизоды оборонительной операции являются наиболее яркими, свидетельствующими о полном превосходстве РККА над вермахтом, что называется, по всем статьям? В конце концов не может же быть так, чтобы в целом и общем побоище, в котором с обеих сторон участвовали многие сотни тысяч солдат и офицеров, тысячи танков, артиллерийских орудий, боевых самолетов, совершившее коренной перелом в ходе всей войны, не ознаменовалось убедительными частными успехами? Наверняка в этой связи и было принято решение (причем на самом верху) засчитать Прохоровку в конечном итоге как победу. Однако преувеличения, недомолвки и неточности в описании сражения 12 июля 1943 г. периодически вызывают дискуссии и последующие переоценки тех или иных эпизодов напряженной и кровавой драмы, разыгравшейся вокруг Курска 60 лет тому назад.
Словом, в те июльские дни 1943 г. сложилась примерно такая же ситуация, как в Бородинской битве в 1812 г. Стороны дрались упорно и ожесточенно. Исход многодневной схватки оставался неясным. Более того - он внушал тревогу и тем и другим. Лишь по прошествии значительного временного интервала выявился соответствующий итог битвы. А 12 июля 1943 г. и несколько последующих дней все было далеко не очевидно. Такова историческая правда.
