Сергей Тюляков НЕУДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ руководства Третьего рейха имевшейся в его распоряжении информацией о СССР, возможно, проявилась уже после поражения вермахта под Москвой. "Колосс на глиняных ногах" - такой образ Советского Союза в первые дни войны предложил германскому народу Адольф Гитлер. Однако "колосс" устоял и в 1941 г., и в 1942 г. Немцы начинали задумываться над этим фактом, сталкиваясь с явными противоречиями. Главное из них: "Почему армия тех, кого пропагандисты Геббельса называли полуголодной и тупой массой, жившей в стране с бесчеловечной и бездумной системой, одерживает победы над нашими войсками".
Уже в 1942 г. нацистское руководство стало искать объяснений. Так, из книги Генриха Пигеля "Застольные разговоры Гитлера" мы узнаем, что 22 июля 1942 г. фюрер дал высокую оценку стахановскому движению: "Вооружение Красной Армии - наилучшее доказательство того, что с помощью этого движения удалось добиться необычайно больших успехов в деле воспитания русских рабочих с их особым складом души и ума". Нацистский лидер подчеркивал, что и к Сталину, безусловно, необходимо относиться с должным уважением: "В своем роде он просто гениальный тип". А планы развития советской экономики Гитлер охарактеризует как масштабные - превзойти их могут лишь германские четырехлетние планы.
14 апреля 1943 г. выходит циркуляр СД "Сообщение из рейха об образе русского у немцев", где с первых строк констатируется, что до 22 июня 1941 г. народ Германии, за небольшим исключением, узнавал о социальной, хозяйственной структурах и культурной жизни в СССР только из прессы, кино, пропагандистских выступлений и прошедшей цензуру литературы. Далее на основании информации из различных германских городов и земель, куда были доставлены сотни тысяч остарбайтеров (рабочих с Востока) и советских военнопленных, делаются выводы, что эти люди воспринимались немцами как живые свидетели "большевистской системы", на которых можно было проверить существовавший ранее образ СССР, а также и порожденные пропагандой представления о советском человеке и солдате. Руководство СД тревожит то, что мнение различных слоев населения рейха по этому вопросу "ныне раскололось и трещина все более углубляется и расширяется".
Далее в циркуляре идут следующие пункты.
"Большевистское безбожие и религиозные обряды остарбайтеров".
Как указано в документе, несмотря на постоянные утверждения о том, что "большевизм выкорчевывает религию и нетерпим к церкви и религиозным знаниям", среди остарбайтеров из СССР в рейхе оказалось много людей, носящих нательные кресты и иконы.
"Интеллект и технические знания".
Авторы циркуляра отмечают, что одной из основных тем в официальном пропагандистском изображении большевизма является искоренение русской интеллигенции в СССР и оболванивание масс, поэтому "советский человек представлялся тупым и эксплуатируемым существом, так сказать рабочим роботом". В документе отмечалось, что германские рабочие сейчас имеют возможность убедиться в обратном - рабочие с востока поражают немцев своей технической сообразительностью.
"Неграмотность и наблюдаемый уровень образования".
В этом разделе отмечается, что широкие слои немецкого населения считали характерными для советских людей низкий уровень образования и высокий процент неграмотности. Однако остарбайтеры "неожиданно открыли противоречия, которые часто сбивают немецких рабочих с толку". В циркуляре приводятся адреса городов, где работали рабочие с востока, и там единодушно отмечали, что процент неграмотности среди них очень низкий. "По мнению многих фольксгеноссе, - отмечено в этом разделе, - современная советская система образования значительно лучше, чем при царизме. Сравнение знаний немецких и русских сельских рабочих показывает, что русские образованнее". Поражает и другая информация в документе. Цитируем: "Особое удивление вызвало распространенное знание немецкого языка, который преподается в СССР даже в деревенских средних школах!"
"Семья и нравственность".
Приводим этот раздел с небольшим сокращением: "Наблюдения показали, что у рабочих с востока большевистская система не разрушила семью как ячейку общества, у них ярко выражены и чувство семьи и высока нравственность поведения".
"Советские методы управления и система наказания".
Здесь кратко отмечаются роль ОГПУ и НКВД, а также ссылка в Сибирь и расстрелы, в значительной мере определявшие представления германского населения. Поэтому немцы были поражены тем, что "русские рабочие не знают телесных наказаний".
Впрочем, подобные "открытия" рядовых немцев не удивляют. Спецведомство Геббельса (сотрудники "Антикоминтерна") негативно относилось к выводам ряда германских историков из старой академической школы о преобразованиях, которые претерпел СССР после 1934 г. Как отмечено в книге Вальтера Лагуера "Россия и гитлеровская Германия. Восточноевропейские проблемы" (Лондон, 1991), немецкие специалисты по СССР констатировали, что там происходит восстановление исторической преемственности между Россией старой и Россией новой с сохранением интернационалистских и классовых принципов. Но при этом баланс между классово-интернационалистским началом и державно-патриотическим подходом в Советском Союзом заметно изменился в пользу последнего. "Сталин - русский революционер и патриот, лишенный устремлений к мировой революции", - заявил один немецкий университетский историк. Однако ученые-нацисты из ведомства Геббельса вновь использовали старые и почти отжившие представления о советской политике. Они делали решительный вывод о том, что злоупотребления национальными и патриотическими чувствами советских граждан направлены прежде всего на борьбу за мировую революцию.
Между тем перед войной, например, в области исторических и других знаний советских граждан, произошли заметные изменения. После постановления ЦК ВКП (б) и Совнаркома СССР "О преподавании гражданской истории в школах СССР" (1934 г.) многие советские люди вдруг осознали, что Отечество у них было еще до Октябрьской революции. Для школ были изданы новые учебники по истории, "написанные живым и понятным языком", а в вузах, наконец, открыли исторические факультеты (ранее то, что называли "история", преподавали на факультетах обществоведения и научного коммунизма, естественно, больше всего изучалась там история революционных движений и классовой борьбы). Князя Александра Невского уже не называли "классовым врагом", царя Петра I - "деспотом и самодуром, по недоразумению названным Великим", Льва Толстого - "помещиком, юродствующим во Христе", а прошлое страны - "смесью византийской подлости и монгольского варварства". Такие ярлыки приклеивали адепты из "исторической школы академика Покровского". Многие взгляды и работы академика и его учеников подверглись критике. Процесс "оболванивания масс" в СССР, если следовать утверждениям нацистов, должен заметно уменьшиться. В 1939 г. в Вооруженных силах СССР вводятся воинские звания, заимствованные в царской армии. Через год из экспозиции Центрального музея Революции убирают револьвер Якова Юровского - главаря убийц бывшего царя Николая II и его семьи. Этим оружием Юровский убил раненого, но еще живого царевича Алексея в Ипатьевском доме. Вероятно, власти учли, что напоминание об убийстве детей, пусть даже царских, могут вызывать негативные эмоции у граждан СССР.
В 1943 г. Сталин распускает Коминтерн - это логическое завершение, можно сказать, предвоенной перестройки в ленинской идеологии и историографии. Коминтерн пугал многих в мире, в том числе потенциальных союзников Москвы в будущей войне. Угроза войны оправдывала эту перестройку. Идейная конструкция ВКП(б) была укреплена как бы новыми несущими элементами, в том числе позитивным образом Русской Православной Церкви (с 1943 г.), а ранее и многими положительными образами дореволюционной России, особенно в произведениях писателей и кино. "Старые методы и знакомые аргументы не находят доверия и интереса у немцев" - на этой печальной для нацистов мысли заканчивается текст служебного циркуляра СД.
