И на генерала бывает проруха

ЗНАКОМЬТЕСЬ ≈ ЛЕВША

Имя литературного героя Левши знакомо всем, кто еще не разучился читать. Но я знал сразу двух ≈ литературного и живого, человека удивительной судьбы, прожившего жизнь, полную интересных событий.

Инженер Валентин Алексеевич Левша во время войны был директором авиационного завода. Незадолго до ее победного окончания его вызвали в Москву в Государственный комитет обороны. Там Левша получил приказ о присвоении ему звания полковника и о назначении Членом военного совета армии со специальными полномочиями. Эти полномочия подтверждал мандат, собственноручно подписанный Сталиным.

Советские войска уже продвигались по территории Германии, и Левша первым военным бортом вылетел на фронт. Теперь его обязанности заключались в обследовании всех объектов гитлеровской авиации ≈ от заводов до аэродромов, а также принятие решений об изъятии там технической и оперативной документации, образцов самолетов, авионики и авиационного вооружения.

В первый же день Левша прибыл в истребительный авиационный полк, который расположился на только что захваченном нашими войсками немецком полевом аэродроме. На площадке для стоянки он осмотрел несколько вполне исправных истребителей «Мессершмит Ме-109G». Потом обратил внимание на одинокий самолет, стоявший вдалеке у разрушенного ангара.

– А там что за машина?

Командир авиационного полка, полковник, Герой Советского Союза сопровождал пехотного офицера в необмятой форме со смешанным чувством раздражения и неприязни. Что потребовалось общевойсковику у авиаторов, он не понимал, но знал, что именно люди с непонятными полномочиями чаще всего могут приносить строевым командирам особые неприятности.

– Хлам! ≈ махнул рукой полковник. – У него даже винта нет.

Винт, пропеллер – это символы авиации начала и середины прошлого века. Пропеллер и крылышки на погонах и фуражках – престижные знаки отличия летчиков.

Песня «Пропеллер громче песню пой, неся распластанные крылья» была одной из фирменных в авиации.

Но именно сообщение о самолете без пропеллера особенно заинтересовало Левшу. На своем «Виллисе» он поехал к отдаленному ангару. Осмотрел машину без винта, и сердце забилось радостно – то был абсолютно целый немецкий реактивный истребитель первого поколения. Такой удачи еще поискать!

Вернувшись на командный пункт полка, Левша обратился к командиру.

≈ Я бы вас попросил выставить усиленную охрану у того самолета┘

Теперь подумайте, как уважающий себя фронтовой командир, занятый руководством воздушными боями, мог всерьез воспринять такую просьбу, если у него не хватало людей даже для усиленной охраны стоянок собственных самолетов?

– Мне никто не может приказать охранять всякий хлам! Этот мусор проще облить керосином и сжечь, чем охранять!

Что поделаешь, полковник-авиатор знал все только о тех самолетах, на которых летал, а другое его не интересовало. Власть в армии проявляют по-разному. Кто-то берет горлом, машет пистолетом, переходит на мат, грозит карами, в том числе трибуналом. Левша просто вынул и выложил перед командиром полка свой мандат.

– Я ничего вам не приказываю, но, может быть, вы все же соблаговолите выполнить обращенную к вам просьбу товарища, подписавшего этот документ?

Полковник глянул в мандат, обязывавший всех беспрекословно выполнять требования человека, его предъявляющего, и ладонью смахнул пот со лба. В тот же день опытный образец немецкого реактивного истребителя под усиленной охраной был вывезен на железнодорожную станцию и первым же поездом отправлен в Советский Союз.

Еще один забавный эпизод имел место на немецком авиационном заводе. Едва пехота заняла территорию предприятия, там появился Левша. Вскоре на завод доставили его директора и нескольких инженеров, которых застали на их квартирах. В сопровождении этих представителей бывшей администрации Левша обошел все цеха. Потом высказал свое неудовольствие увиденным.

– Господин директор, повесить на воротах завода белый флаг – еще не значит капитулировать. Судя по некоторым фактам, вы сохраняете надежду повоевать с нами.

– О, нет, герр оберст! Война окончена!

– Тогда почему вы стараетесь сохранить все, что поможет вам вновь быстро наладить военное производство?

– Герр оберст! Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Хорошо, давайте я вам все покажу и объясню.

Левша подвел немцев к месту, где одна из технологических линий неожиданно обрывалась. Пустые места трех станков, которые входили в производственную цепочку, были заставлены штабелями каких-то ящиков.

– Скажите, какие станки находились здесь еще совсем недавно?

– Герр оберст! – директор не скрыл испуга. – Тут всегда было пустое место┘

– Это не так, и я сам скажу вам, что здесь еще недавно стояло.

Левша назвал станки, которых недоставало в технологической линии. Директор возразить не смог и тут же признался. Оказалось, что за несколько дней до вступления советских войск в город дорогие шведские станки сняли, упаковали в ящики и зарыли на территории завода.

Позже, когда инцидент был исчерпан, а нужные станки изъяты, директор завода не скрыл удивления:

– Судя по всему, вы, герр оберст, не авиатор. Как же вы узнали, каких станков в линии не хватает? Мы никак такого не ожидали┘

– Вот поэтому мы вас и победили, – ответил Левша. – Не надо было начинать дела, не зная заранее, чего следует от нас ожидать.

После окончания войны Левша стал начальником главного управления одного их оборонных министерств. Рассчитывал остаться работать там всерьез и надолго. Однако все перевернулось буквально в одно мгновение.

Шло заседание коллегии министерства. Вел его министр Иван Носенко. В такие часы никто, кроме приглашенных, появляться в зале заседаний не смел. И все же протокол был нарушен. В какой-то момент дверь приоткрылась и внутрь на полусогнутых ногах прошел помощник министра. Все знали – он вышколенный аппаратчик и без крайней нужды на заседании не появится. Если вошел, значит, на то имелись причины с козырями значительно большими, чем козыри самого министра.

Помощник подошел к Левше со спины, пригнулся и выдохнул ему на ухо едва слышные слова:

– Вас просил срочно позвонить┘

– Мне показалось, – вспоминал Левша, – что он сказал «Зверев».

В те времена Арсений Григорьевич Зверев был министром финансов СССР. Его фигура в правительстве занимала высокое положение, но для Левши собственный министр был куда важнее, и он решил дождаться конца совещания, чтобы позвонить в Министерство финансов чуть позже.

Прошло не более минуты, когда в зале снова появился недавно вышедший оттуда помощник министра. На этот раз он уверенно распахнул дверь, застыл на пороге и обратился уже не к Левше, а к министру:

– Иван Исидорович, звонит товарищ Берия, срочно просит к телефону Левшу, а Валентин Алексеевич сидит как ни в чем не бывало┘

В зале вмиг наступила мертвая тишина: замолчал докладчик, застыли все, кто сидел за столом. Министр посмотрел на Левшу уничтожающим взглядом. Непослушание одного из членов коллегии могло бросить тень на всех. Козырь, который был выброшен, бил любую номенклатурную карту в Стране Советов. Лаврентий Павлович Берия, тот самый, который имел возможность объявить любого человека врагом народа, и занимавший в то время должность заместителя председателя Совета министров СССР, не мог позволить, чтобы кто-то, кроме товарища Сталина, посмел заставить его ожидать.

Левша выскочил в приемную, обливаясь потом. Взял трубку телефона, которая показалась ему раскаленной.

– Товарищ Лэвша! – голос Берии с нескрываемым грузинским акцентом звучал холодно. – Жду чэрэз пять минут у меня в кабинэте!

В здание Совета министров Левша всегда ходил пешком, поскольку оно находилось почти рядом, но тут вскочил в машину.

– Гони!

В кабинете Берии шло совещание. Присутствовал весь цвет руководства оборонной промышленности Советского Союза. Кого-то Левша знал лично, чьи-то лица оказались для него мало знакомыми. Он растерянно смотрел на них, они смотрели на него.

– Товарищ Лэвша, – Берия не вдавался в рассуждения. – Есть предложение назначить вас моим помощником по перспективной военной технике. В частности, по ракетостроению┘

Левша ожидал чего угодно, только не этого. В его жизни в одночасье ломалось все – планы на будущее, налаженный ритм настоящего.

– Разрешите подумать, товарищ Берия┘

Все посмотрели на Левшу как на ненормального.

Берия нахмурился, потом сказал:

– Разглядите, товарищи, этого нахала как следует. Есть постановление Совета Министров о назначении его моим помощником, а он просит подумать! Вот с таким вам теперь придется иметь дело!

Лица участников совещания осветились улыбками: на шутки товарища Берии надлежало реагировать весело. И никого не волновало, что по спине Левши тек холодный пот.

– Вот что, дорогой, – тон у Берии изменился, – вам сейчас покажут ваш кабинет. Садитесь там, а через час жду от вас предложение о передаче двух предприятий авиационной промышленности ракетостроению.

В назначенный срок Левша предстал перед Берией с готовым предложением. Помогло, что он отлично знал базу советской авиационной промышленности, а заинтересованные министры в его кабинете без волокиты завизировали документы о переподчинении заводов.

Так Валентин Алексеевич оказался в бурном потоке ракетостроения, главные нити которого держал в руках его всесильный начальник – Берия.

Левша рассказывал мне этот эпизод из своей жизни в вялотекущую эпоху правления Брежнева и, должно быть, именно поэтому добавил:

– Ты знаешь, сколько бы времени заняла операция переподчинения двух предприятий сегодня? Года полтора-два, не меньше.

КАК БЕРИЯ ИСПУГАЛСЯ

– Берию боялись все, – сказал мне однажды Левша. – Но я один раз его самого видел испуганным. Это случилось после успешных испытаний первой советской противокорабельной ракеты «Комета».

Чтобы сделать дальнейший рассказ Левши более понятным современному читателю, несколько слов о предыстории вопроса. В 1947 году в СССР началась разработка перспективных систем оружия – управляемых ракетных комплексов. В 1951–1952 годах под техническим руководством сына Берии – Серго в Крыму и на Черном море проходили натурные испытания противокорабельной ракеты «Комета». В качестве мишени был избран крейсер «Красный Кавказ». Он регулярно выходил в открытое море. Команда закладывала и закрепляла рули так, чтобы корабль ходил по большому кругу на крейсерской скорости. Всю команду снимали с борта и увозили на безопасное расстояние. В это время с аэродрома поднимался самолет-ракетоноситель и ложился на боевой курс. На дальности около 100 километров осуществлялся пуск, и ракета самостоятельно шла на цель.

Несколько испытательных пусков показали высокую точность попаданий. Ракеты, не имевшие боевого заряда, как правило, ударяли в середину корпуса и прошивали корабль насквозь. Корабль уходил на базу, пробоины в бортах заделывались, и он опять возвращался в море.

21 ноября 1952 года состоялся первый пуск ракеты с боевым зарядом. Попадание было точным. Ракета пробила борт, вошла внутрь корпуса и взорвалась. Корабль разломился пополам и в течение трех минут затонул.

– Когда Берии доложили о результатах испытаний, – продолжал рассказ Левша, – он вызвал меня к себе. В кабинете никого не было. До этого я видел шефа разным – злым, усталым, но в тот раз он выглядел расстроенным и испуганным. Я вошел, а Берия нервно ходил по кабинету, лицо его было землисто-серым.

– Доложи, что они там наделали?

– Все хорошо, товарищ Берия. Испытания прошли успешно.

– Ты мне яйца не крути. Я спрашиваю, что они наделали.

Обычно я понимал, чего хочет шеф, но тут растерялся: может, он уже знает нечто, чего не знал я.

– Не понимаешь? Тогда скажу: они утопили «Красный Кавказ». Так?

– Попадание в корабль-цель входило в техническое задание.

– Ты вот, Левша, сам не понимаешь, что говоришь. В задание входило попасть ракетой в корабль, но не топить его. Я специально требовал от моряков сказать: потонет крейсер при попадании, они ответили «нет». Как я объясню это товарищу Сталину? Ты подсчитал, сколько высококачественной стали они отправили ко дну? Это сейчас, когда в стране крайняя нехватка металла┘

Он на мгновение замолчал, прошелся по кабинету, негромко буркнул:

– Они вредители, черт возьми! – повернулся ко мне и продолжил. – Допустим, в конце концов, корабль – просто железо. Но какое название? «Красный Кавказ». Это символ, ты понимаешь? Товарищ Сталин спросит: «Так кого вы там потопили?» Я отвечу: «Красный Кавказ». Догадываешься, что может быть?

Берия напирал на слово «они», имея в виду, что во всем виноваты создатели и испытатели ракеты, хотя прекрасно знал, что при докладе Сталину слово «они» произнести не сможет. Придется говорить «мы», поскольку Сталин не имел отношений по этой проблеме ни с кем, кроме Берии┘

Как уж там обошлось с докладом Берии Сталину, Левша не рассказал. Но я уверен – доложил умело. Почему делаю такой вывод? К этому подталкивают некоторые факты.

«Красный Кавказ» взорван и пошел ко дну 21 ноября 1952 года. В тот же день Берия доложил об успешном испытании ракеты Сталину. Задержаться с сообщением о появлении в арсенале Вооруженных сил нового оружия он не имел права.

В марте 1953 года умирает Сталин. Летом того же года арестован сам Берия. А крейсер «Красный Кавказ» продолжает оставаться в списочном составе Советского Военно-морского флота. Это выглядит более чем странно. Держать погибший корабль на балансе, считать его действующей единицей – не в правилах флота. Если корабль утонул, составляются нужные документы, и потерянную боевую единицу вычеркивают из регистра. Однако разломившийся пополам и лежавший на дне Черного моря крейсер «Красный Кавказ» был выведен из состава флота только в 1955 году.

Конечно, чтобы не делать ошибок, надо заглянуть в архивы, полистать документы Совета Министров СССР и Главного штаба ВМФ, связанные с противокорабельной ракетой «Комета» и крейсером «Красный Кавказ». Может быть, это когда-то и сделает какой-то историк, у меня такой возможности не было. Поэтому я могу высказать только догадку.

Главнокомандующим Военно-морским флотом с 1951 по 1953 год был адмирал Николай Кузнецов. Он прекрасно знал о ходе разработки противокорабельной ракеты, результатах ее испытания и гибели «Красного Кавказа». Но поставить вопрос об исключении исчезнувшей боевой единицы из состава флота, зная о проблемах, волновавших Берию, он не спешил.

В 1953 году после смерти Сталина и перемен, произошедших в правительстве, адмирал Кузнецов стал первым заместителем министра Вооруженных сил – главкомом ВМС. И уже в отсутствии страшной тени Берии у него появилась возможность списать «Красный Кавказ» в историю.

«ЖИЗНЬ ЗА ЦАРЯ»

На войсковых учениях в Южной группе войск присутствовал руководитель Компартии Советского Союза и считавшийся Верховным Главнокомандующим советских вооруженных сил Никита Сергеевич Хрущев. Трудно сказать, что его дернуло, но неожиданно для всех он вдруг самолично подал команду:

– Газы!

Командир 21-й танковой дивизии генерал-майор Н.П. Охман, за действиями которого следили наблюдатели, громко продублировал команду:

– Газы!

Все офицеры начали доставать и натягивать на лица противогазы. Свой же Охман снял с плеча вместе с подсумком и протянул Хрущеву:

– Наденьте, Никита Сергеевич!

Хрущев опешил:

– Зачем?

– Не могу допустить, чтобы мой главнокомандующий погиб от газа, когда я буду жив. – Охман произнес это очень серьезно, без малой тени иронии. – Надевайте, Никита Сергеевич!

Хрущев поглядел на генерала, махнул рукой и приказал:

– Отбой!

ВОСТОК – ДЕЛО ТОНКОЕ

Человек – это, конечно, звучит гордо, с классиком не поспоришь. Но между одним и другим человеком порой лежит такая огромная пропасть, что ее не перешагнуть, не перепрыгнуть.

Зато слово «лейтенант» в самом деле звучит как надо. Вы когда-нибудь надевали на себя китель с золотыми погонами и маленькими звездочками на них? Нет? Тогда вам не объяснить ни на пальцах, ни на словах, что чувствует человек, впервые в жизни получивший право по закону возложить на свои плечи эти знаки воинской власти.

Маленькие звездочки – это ключи от большой двери, за которой начинаются ступени, ведущие вверх: две звездочки, потом три, затем – четыре, потом одна, но большая, и пошло, и поехало! Глядишь, ты уже полковник, генерал, маршал┘ Догоняй, ребята!

И это пустяк, что из ста лейтенантов только двое имеют шанс стать полковниками, из ста полковников генералом – только один, из генералов маршалом┘ Впрочем, дальше уже нельзя рассчитать что-то по правилам арифметики – не та материя. Тем не менее во всех случаях старт карьеры обозначен двумя золотыми звездочками.

В 1952 году в Корее шла война. Великий кормчий китайского народа Мао Цзэдун приказал нескольким дивизиям Народно-освободительной армии объявить себя добровольцами и отправиться в Корею громить американских империалистов. Но для войны мало одного желания, нужно хорошее оружие. Его усиленно ковали для китайских добровольцев в Советском Союзе. В Корее и Китае работали советские военные специалисты. Требовалось все больше и больше переводчиков, знавших китайский язык. Именно по этой причине выпускники китайского отделения Военного института иностранных языков получили назначение на Дальний Восток.

Заветные золотые погоны молодые лейтенанты видели на своих плечах только в день выпуска, поскольку уже на следующее утро всех переодели в гражданские костюмы. Сшитые по заказу военного министерства на какой-то швейной фабрике они отличались только размерами. Все остальное – фасон, сорт, вид и серый цвет ткани были одинаковыми.

Два лейтенанта – Игорь и Олег – по назначению прибыли в маньчжурский город Хайлар вместе с эшелоном артиллерийской техники. Первым делом решили пройтись по городу, осмотреться. Шли, втягиваясь в атмосферу великой чужой страны. Читали объявления на китайском, прислушивались на улицах к разговорам и с радостью удивлялись сами себе: надо же, все понимаем!

На небольшой площади возле базарчика увидели рикшу. Впервые не на картинке, а самого настоящего. Худой китаец в соломенной шляпе, в синей рубахе, в портках, немного не доходивших до колен, босоногий и желтозубый, стоял возле коляски, ожидая пассажиров.

Лейтенанты переглянулись и безошибочно поняли друг друга без слов: рикша – живая суть Востока. Стать азиатом можно лишь познав глубинные тайны Азии, а скажешь ли, что познал их, если не ездил на рикше?

Существовало только одно препятствие. Еще в Москве на инструктаже, который с молодыми переводчиками проводил опытный востоковед в погонах с большими звездами, лейтенантов предупредили: не вздумайте ездить на рикшах! Ни-ни! Русские и китайцы – братья на век. У них равные права и понимание собственного достоинства. Сесть в коляску, заставить человека себя везти – это мораль империалиста. «И зарубите себе на носу, – предупредил строгий востоковед, – любое нарушение будет строго наказываться!»

Востоковед остался в Москве, а рикша стоял в одном шаге от них, готовый прокатить, промчать, доставить куда угодно. У Игоря тут же созрел план. И не просто план, а как все у лейтенантов бывает – план гениальный.

– А мы давай так. Заставлять китайца катать нас не будем. Наоборот, он сядет в коляску. С ним рядом для начала ты, Олег, а я возьмусь за оглобли и прокачу вас с ветерком. Потом поменяемся местами. Море впечатлений и никакого унижения великого китайского народа в лице одного рикши.

– Класс! – согласился Олег. – Планчик – комар носа не подточит!

И они тут же начали переговоры с рикшей.

Китайца звали Ху Яо. Прекрасное имя, давшее ребятам повод для остроумия: короткий слог даже после прибавления одной единственной буквы открывал самые широкие возможности для шуток.

Ху Яо оказался парнем сговорчивым. Он видел – русские, хотя и сносно объясняются по-китайски, на ум все же с прибабахом. Ну, да ладно, сойдет. Он заулыбался и закивал: согласен.

Коляска оказалась удобной, ход легкий резиновый, только рессоры слегка поскрипывали. Эх, прокачу!

Игорь впрягся в оглобли.

– Олег, садись, и Ху Яо с тобой!

Восток – дело тонкое, но, если взяться за дело с умом, эти тонкости можно постичь.

Пассажиры уселись в коляску. Дорога шла под гору, и Игорь, как застоявшийся конь, рванул с места во весь карьер и попер, попер!

Коляска понеслась, покачиваясь и подпрыгивая на ухабах. На одной из колдобин Игорь споткнулся, коляска накатилась на него, сбила с ног и опрокинулась на бок.

Рикша китаец оказался внизу, а на него всем своим четырехпудовым весом рухнул лейтенант Олег. Что-то скрипнуло, что-то ухнуло, и улицу огласил вопль рикши:

– Уй-уй-юй-юй!

Из ближайшей фанзы на улицу высыпали и дети и взрослые. Перед их глазами предстала странная картина: на дороге перемазанные в желтой пыли стояли двое русских, а рядом, корчась от боли и придерживая сломанную руку здоровой, сидел китаец.

Скандал был неимоверный! Два советских лейтенанта катались на рикше, сломали китайцу руку, повредили ему коляску!

Эх, золотые звездочки на погонах – на двух лейтенантов их аж восемь! Шагай по ступеням карьерной лестнице хоть вверх, хоть вниз. Игорь и Олег разом и дружно шагнули на ступеньку ниже. В одночасье на двоих у них осталось всего четыре звездочки: лейтенантов разжаловали!

ОТЧЕГО ВОРОБЬИ СЕРЫЕ

Командир 35-й мотострелковой дивизии генерал-майор танковых войск А.Сурков знакомил маршала Рокоссовского с гарнизоном. Они шли по чисто выметенному плацу. Генерал, показывая что-либо, торжественно вещал: «Это мои казармы. Здесь штаб моей дивизии. Там мой танковый парк. Это аллея моих отличников».

Маршал не выдержал, спросил:

– А воробьи тоже ваши?

– Мои, – ответил генерал автоматически.

– То-то они такие серые, – заметил Рокоссовский.

Не поняв сарказма, генерал как ни в чем не бывало согласился.

– Так точно. Зима. В трубах ночуют.

ИСТОРИЯ С БУДКОЙ

В конце дня больших полевых учений тот же Сурков подошел к маршалу Константину Рокоссовскому, козырнул и тоном заботливого хозяина сообщил:

– Товарищ Маршал Советского Союза, ночевать вы сегодня будете в будке. Там уже все приготовлено.

– Спасибо, генерал, – поблагодарил Рокоссовский. – Я уж лучше где-нибудь под кустиком. Зачем же собачку тревожить? Где спала, пусть там и спит.

Генерал встрепенулся: должно быть, бестолковость маршала удивила его.

– Будка – это штабной фургон, товарищ Маршал.

– Вот видите, оказывается у вещей свои названия, чтобы их можно было отличать и не путать, – сказал Рокоссовский.