Четыре судьбоносных дня: 19–22 августа 1991-го

Вспоминая события августа 1991 года, много говорят о политиках, об артистах и журналистах, о «Живом кольце», о войсках, выполнявших или не выполнявших приказы ГКЧП, но почти не упоминают тех генералов и офицеров, которые реально организовывали управление штабом обороны Дома Советов РСФСР. До сих пор в российском обществе бытует несколько мифов: о беззащитности Белого дома на Краснопресненской набережной, об офицерском корпусе Вооруженных сил СССР, вроде бы поголовно не поддержавшем правительство новой России, о плане «Х», якобы разработанном заранее Государственным комитетом по обороне Верховного Совета РСФСР и введенном в действие 19 августа 1991-го. Мне, тогда полковнику, кандидату наук, старшему преподавателю первой кафедры Военно-инженерной академии имени Куйбышева, хочется спустя 15 лет рассказать, как все происходило в действительности в те тревожные и судьбоносные дни.

ФОРМИРОВАНИЕ ШТАБА ОБОРОНЫ

По словам Александра Цалко, бывшего в ту пору депутатом Верховного Совета СССР и заместителем председателя Госкомобороны РСФСР, военный штаб обороны начинал свою работу практически с нуля. После 11 часов 19 августа в специальном выпуске газеты президиума Верховного Совета РСФСР «Россия» было обнародовано обращение президента РСФСР Бориса Ельцина, председателя Совета министров РСФСР Ивана Силаева и и.о. председателя Верховного совета РСФСР Руслана Хасбулатова к гражданам России о государственном перевороте и незаконности ГКЧП. В том же номере были опубликованы указы Ельцина, в том числе – о переподчинении союзных структур президенту РСФСР.

В Госкомобороне России на основании этих документов был быстро подготовлен проект указа президента РСФСР о создании российского Министерства обороны. В нем было сказано о подчинении войск, дислоцированных на территории России, президенту РСФСР. Этот указ внес разброд в Вооруженные силы, хотя реально в распоряжении российских властных структур не было ни одной части. Используя личные связи, сотрудники комитета обзванивали знакомых и узнавали о том, какие решения принимались в Министерстве обороны, МВД, КГБ СССР. Однако когда на Краснопресненскую набережную вышли танки, это вызвало в Белом доме панику. Но майор Сергей Евдокимов, начальник штаба танкового батальона, доложил, что прибыл со своими солдатами и офицерами для защиты Дома Советов, и танки расставили вокруг него.

Оборону внутри здания охрана президента и милиционеры организовали достаточно быстро. По собственной инициативе гражданского населения вокруг Белого дома стали расти баррикады. Однако с военной точки зрения они не являлись надежной защитой. Не только специальными инженерными машинами, но и простым бульдозером их можно было просто передвинуть в сторону, поскольку эти сооружения не были заглублены в землю, не прикрыты заграждениями и огнем оружия. Вместе с тем среди множества людей, прибывших к Дому Советов, находилось много офицеров и генералов, которые предложили себя в распоряжение президента России. По ориентировочным подсчетам Госкомитета по обороне, около 1500 военнослужащих разных званий и опыта встали на сторону Ельцина и его тогдашних соратников. Из них и стал формироваться военный штаб обороны.

19 августа в Белом доме и в Москве одновременно работало несколько стихийно возникших штабов. Правительственный штаб возглавил Иван Силаев, штаб Верховного совета – Руслан Хасбулатов, депутатский – в комнате секретаря президиума ВС – Сергей Филатов. Два штаба появились в администрации президента РСФСР: одним руководил Геннадий Бурбулис, вторым – вице-президент Александр Руцкой. А еще имелись штабы партий, движений, общественных объединений. Все это вносило путаницу и неразбериху в управление, поэтому возникла срочная необходимость создания координирующего центра.

В 16 часов 19 августа указом президента Ельцина № 60 генерал-полковник Константин Кобец (до избрания депутатом ВС РСФСР начальник войск связи Советской армии) был назначен председателем Комитета РСФСР по оборонным вопросам. Фактически было создано Министерство обороны России. В соответствии с этим указом территориальные органы МВД, КГБ, Министерства обороны на территории РСФСР обязывались выполнять все распоряжения Бориса Ельцина, КГБ РСФСР, МВД РСФСР, Госкомитета по оборонным вопросам РСФСР.

Опять-таки 19 августа Ельцин подписал распоряжение об образовании штаба обороны Верховного совета РСФСР. Начальником обороны стал генерал Кобец (депутат ВС РСФСР), его заместителем – генерал-майор милиции Павел Чернышев, начальником штаба обороны – генерал-майор КГБ Александр Стерлигов (помощник вице-президента Руцкого), начальником разведки – подполковник КГБ Геннадий Янкович (сотрудник аппарата вице-президента), начальником службы безопасности и охраны – полковник милиции Иван Бойко (начальник управления охраны комплекса зданий Дома Советов), начальником службы вооружений – майор Игорь Астахов (служба охраны президента РСФСР), комендантом здания – капитан 1 ранга Геннадий Захаров (заместитель начальника охраны Ельцина Александра Коржакова). Медицинскую помощь поручалось организовать полковнику Владимиру Голубчикову, главному урологу ВВС СССР. Транспортом должен был руководить Александр Темирко, сотрудник Госкомобороны.

В соответствии с этим распоряжением Ельцина штаб обороны Дома Советов начал комплектоваться квалифицированными генералами и офицерами, прибывшими на защиту демократии. Следует подчеркнуть, что они рисковали не только своим благополучием и карьерой, но и своими жизнями и жизнями своих близких.

ЦЕНТР СОПРОТИВЛЕНИЯ

В августе я был в отпуске и трудился резчиком в реставрационном кооперативе, где практически работал с 1990 года (заработной платы кандидата военных наук и старшего преподавателя не хватало на жизнь). Узнал о ГКЧП на работе и поехал после обеда к Белому дому. Вернулся ночью домой, тут мне сообщили – в академии объявлен сбор. Переоделся в форму и вместо академии отправился опять к Белому дому.

На баррикадах ко мне подошел председатель Октябрьского райсовета подполковник Юрий Качанов, спросил: «Товарищ полковник, вы откуда?» Я ответил. Юрий сказал, что был в приемной Руцкого, который формирует штаб, где нужны специалисты стратегического и оперативного профиля.

По своему пропуску Качанов провел меня к Дому Советов. Здесь на входе мы встретили Геннадия Захарова, который беседовал с офицерами в гражданской одежде. Я сообщил ему, что являюсь офицером-оператором и одна из моих разработок посвящена именно организации боевых действий в городе. Захаров сразу провел меня через 20-й подъезд на четвертый этаж в зал напротив кабинета генерала Константина Кобеца. Тогда я впервые встретился и познакомился с Геннадием Янковичем, полковником Анатолием Коробовским (оператором главкомата Сухопутных войск), генерал-майором авиации Юрием Толстухиным (бывшим заместителем командующего дальней авиации, преподавателем Академии Генерального штаба). Был там и полковник Закиржон Кадыров в полевой форме с тремя орденами Красной Звезды (в то время – генеральный директор внешнеторговой фирмы «Исток»). Я тут же порекомендовал включить в состав штаба своего коллегу по академии полковника Алексея Зайцева (бывшего командира инженерной бригады в ГСВГ), которого тоже встретил у баррикад.

Так штаб обороны начал пополняться генералами и офицерами, были организованы первые отделы и службы. В оперативный отдел вошли: полковник Анатолий Коробовский, полковник запаса Валентин Гусынин, полковник запаса Геннадий Манаков (из ГРУ), капитан запаса Борис Гулидов и я. В разведывательном отделе в основном были ребята из госбезопасности, поскольку начальник разведки подполковник Геннадий Янкович преподавал в Высшей школе КГБ. Все они взяли себе псевдонимы: капитан Константинов, капитан Иванов и т.д. Отдел авиации возглавил генерал-майор Юрий Толстухин, помощниками у него, помню, были: капитан запаса Станислав Кабаев, председатель стачечного комитета Внуковского авиаузла, майор Сергей Щипанов, летчик стратегической авиации, старший помощник руководителя полетов и подполковник Андрей Мищенко.

На баррикадах руководить народным ополчением стал полковник Закиржон Кадыров, а инженерную службу возглавил полковник Алексей Зайцев. За делопроизводство и информационное обеспечение штаба отвечали старший лейтенант запаса Александр Чеботарев (заместитель руководителя бюро по информационному обеспечению администрации президента РСФСР) и Валерий Кузнецов. Отдел взаимодействия с Министерством обороны СССР и Московским военным округом доверили капитану 1 ранга Александру Семину.

В кабинете по соседству от оперативного отдела располагались сотрудники МВД под руководством Павла Чернышева. Для взаимодействия с ними к нам был направлен один из офицеров милиции в гражданской одежде, но с оружием. Он все время прослушивал на милицейской волне команды МВД СССР и сообщения ГАИ о перемещении воинских подразделений, введенных решением ГКЧП в Москву.

Кстати, о милиции. В ночь с 21 на 22 августа в штаб прибыл представитель от председателя Комитета по безопасности депутата Степашина (у которого тогда была сломана нога) и сообщил, что у них находится генерал-майор Эдуард Баскаев с группой старших офицеров ОМОНа, которые готовы оказать помощь в обороне Белого дома. На переговоры отправили полковника Зайцева, который должен был провести омоновцев от парка им. Павлика Морозова через баррикады. Однако, когда уже почти был готов коридор, часть милиционеров во главе с майором Юрием Пименовым ОМОН не пропустила. Их поддержали ополченцы, которые тоже не поверили этим перебежчикам. Поэтому по решению штаба обороны ОМОН использовали в качестве резерва и отвели в пункт постоянной дислокации.

Отдел авиации разместился в этом же коридоре, напротив приемной Кобеца. Летчики первые нашли средства связи. Станислав Кабаев привез мощную радиостанцию из Внукова. Через нее от Ассоциации диспетчеров Аэрофлота штаб получал информацию о перемещении воздушных судов.

Отмечу, что штатные сотрудники Госкомобороны, за исключением самого генерала Константина Кобеца, в работе штаба участия не принимали. Единственный из них, кто постоянно взаимодействовал со штабом, был полковник Александр Цалко, народный депутат СССР, заместитель председателя Госкомобороны.

Ко второй половине дня в составе штаба обороны было около тридцати человек. В оперативном отделе создали две смены. Начальником первой дежурной смены был генерал-майор Владимир Платонов, в составе смены – полковник запаса Геннадий Манаков, полковник запаса Евгений Хатюшин, подполковник запаса Валентин Гусынин, капитан Борис Гулидов. Начальником второй дежурной смены стал полковник Петр Москвитин. В составе смены – генерал-майор запаса Александр Устинов, полковник запаса Евгений Хатюшин, майор Борисов, капитан запаса Анатолий Андреев, старший лейтенант Валерий Гавричкин. На различных должностях были полковники Василий Буруев, полковник запаса Лев Дмитриев, подполковник Ермоленко, капитан 3 ранга Юрий Баслаковский, майор Евгений Зуев, старший лейтенант Игорь Басалаев.

Охрану четвертого этажа помещений министра обороны РСФСР, штаба осуществляли ребята из детективных агентств «Алекс» и «Колокол».

ПОДГОТОВКА ПЛАНА

Штаб приступил к сбору информации и подготовке данных для принятия решения российским руководством. Поступавшие сведения проверялись и тщательно анализировались.

Соотношение сил, с военной точки зрения, было в пользу ГКЧП. По его плану приведение войск в полную боевую готовность началось еще в ночное время 19 августа. Выдвижение воинских частей из Подмосковья к столице проводилось с 7 часов утра с западного и юго-западного направления, в основном по Волоколамскому, Ленинградскому, Киевскому, Можайскому шоссе. Затем войска заняли позиции по Садовому кольцу и в центральной части города. Использовались в основном соединения Московского военного округа, Таманская и Кантемировская дивизии. Боекомплект для боевой техники вывезли батальонным, полковым и дивизионным транспортом.

Предусматривалось выдвижение своим ходом подразделений Тульской десантной дивизии общей численностью 2500 человек. Самолетами военно-транспортной авиации предусматривалось десантирование посадочным способом еще одной воздушно-десантной дивизии. Одновременно вводились воздушно-десантные дивизии в Ленинград и Киев. Личный состав соединений о цели этих необычных перемещений не был поставлен в известность.

В то, что проводится государственный переворот группой гражданских лиц в сговоре с министром обороны СССР и председателем КГБ СССР, верилось с большим трудом. Но что бы ни говорили теперь сторонники ГКЧП: потешная революция, фарс – все это ложь. Парламент и президент РСФСР находятся в осаде и блокированы. На перекрестках улиц в центре столицы – тяжелая военная техника. Офицеры не идут на переговоры с населением, солдаты с оружием и боеприпасами. Какой уж тут фарс.

Вечером 19 августа к находившимся внутри Белого дома парням из молодежного социально-правового объединения «Колокол» и детективного агентства «Алекс» присоединились добровольцы из организаций бывших десантников и ветеранов-«афганцев». А сотрудники штаба обороны начали готовить план защиты здания.

Для этого в течение ночи первоначально использовали документы милицейского управления охраны Дома Советов. К сожалению, они не годились для планирования внешней обороны с использованием армейских частей и для разработки оборонительных операций на территории мегаполиса. Нужны были карты Москвы, Московской области и СССР, на которых можно было бы нанести обстановку. К сожалению, я их получил по личной просьбе у топографов через референта начальника Генштаба Александра Шаравина только к обеду 20 августа.

Генерал Константин Кобец в одном из интервью сказал, что у него в сейфе 19 августа уже лежал отработанный план противодействия путчистам. Он назывался план «Х». Согласно ему тут же стали возводиться баррикады. По секторам, внешним и внутренним, на все участки обороны тут же старшими были назначены офицеры... По моему мнению, генерал ошибается. Во-первых, утром 19 августа штаба обороны просто еще не существовало. Во-вторых, приказом министра обороны РСФСР от 20 августа № 3 «О назначении должностных лиц и организации работы штаба обороны Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам» 15 генералов и офицеров были назначены сотрудниками штаба обороны. Они и трудились над планом защиты Дома Советов и Москвы.

Этот план был разработан на карте-схеме столицы. В его подготовке штатные сотрудники Госкомитета РСФСР по оборонным вопросам участия не принимали. В основе разработки была наша уверенность в том, что противная сторона достаточно знакома с особенностями здания и не хуже нас представляет сильные и слабые стороны его защиты. Основные положения плана генералу Кобецу докладывал я как начальник оперативного отдела штаба обороны. Затем в 17 часов доложил предложения по плану обороны и вице-президенту РСФСР Руцкому.

После этого Руцкой сказал: «Соберите во внутреннем дворике депутатов, и начопер пусть проинформирует их о ситуации в стране и Москве». Во внутреннем дворике Дома Советов, где обычно стояли дежурные служебные автомашины, собралось около 200–250 человек: депутаты, журналисты, сотрудники аппаратов правительства и Верховного совета РСФСР. Я положил карту на капот одной из автомашин, намереваясь говорить о следующем: о ситуации в Москве и СССР; о состоянии Вооруженных сил; о том, какие войска поддержали Бориса Ельцина, а какие ГКЧП; о том, как, по мнению штаба, поведет себя офицерский состав армии и флота; о возможном развитии событий. Закончив сообщение, довел до присутствующих информацию, которая стала известна штабу через час после заседания в Министерстве обороны СССР, рассказал о возможности ночного штурма Белого дома и о том, какие предположительно силы и средства могут быть при этом использованы.

Между прочим, когда меня представили как начальника оперативного отдела штаба обороны, кто-то из собравшихся пошутил: «Если появились полковники с бородой, то демократия действительно пришла в Советскую армию». (Я в отпуске отрастил бороду и просто не успел ее сбрить.)

Привожу основные пункты моего доклада Кобецу и Руцкому (цитируются по выписке из «Журнала оперативной информации»).

Намечены четыре сектора обороны города Москвы: Северный, Восточный, Южный, Западный. Определены два кольца обороны Дома Советов РСФСР. Внутреннее кольцо обороны – на расстоянии 100–400 метров – шесть баррикад, № 13–18. Внешнее кольцо обороны (1200–1600 метров) – баррикады № 1–12. В районе Садового кольца семнадцать узлов обороны и заграждений...

Всего на территории города к утру 22 августа было запланировано оборудовать шестьдесят один узел заграждений на основных транспортных развязках. Предполагалось создать в каждом районе города от 2 до 4 узлов обороны, при этом их центрами должны стать станции метро с учетом нахождения вблизи запасов строительных материалов. Узлы заграждений планировались на пересечении дорожных узлов, рек, мостов, туннелей. Для их оборудования с мэрией и со штабом Моссовета (Михаилом Шарыкиным, Сергеем Кузнецовым и Шамилем Микеевым) согласованы планы выделения специального транспорта, кранов, материальных средств, сварочного оборудования, автотранспорта, места получения бетонных конструкций. Районные власти были готовы приступить к созданию завалов и баррикад на Садовом кольце, по Московской кольцевой дороге. Были определены места сосредоточения подвижных отрядов заграждений из тяжелых машин с песком, щебнем и т.д., которые блокировали бы перекрестки дорог, узости улиц, проходы дворов.

Народным депутатам давалась полная информация о действиях соединений и частей, введенных в Москву по плану Павла Грачева и приказу министра обороны СССР Дмитрия Язова, их общем состоянии, составе, дислокации, сильных и слабых сторонах. По мнению штаба, воздушно-десантная дивизия, которая прибыла с южных границ из районов национальных конфликтов, психологически не была готова для активных действий против россиян. Наибольшую опасность представляли спецподразделения трех ведущих управлений КГБ, антитеррористическая бригада госбезопасности «Альфа», московский ОМОН и дивизия МВД имени Дзержинского.

В штабе считали, что 50% офицерского состава и военнослужащих выполнит любой приказ. 25% могут перейти на сторону Бориса Ельцина. 25% солдат и офицеров мы относили к категории нерешительных, колеблющихся. Как выяснилось впоследствии, расклад сил оказался примерно таким, как мы и предполагали.

Во внутреннем дворике Дома Советов некоторые народные депутаты РСФСР вошли в группы, включавшие двух-трех человек. Первая группа поехала в направлении Ленинградского шоссе, поскольку там находился штаб одной из дивизий. Вторая – на Воробьевы горы, к штабу другой дивизии. Третья отправилась к штабу Московского военного округа. Четвертая – на Манежную площадь. Александр Темирко распорядился выделить им служебные «Волги». Штаб рекомендовал депутатам докладывать через каждые 2–3 часа обо всем увиденном, о встречах и беседах с военнослужащими.

ПОДРОБНОСТИ РАБОТЫ

Как начиналась деятельность штаба в Белом доме, трудно вообразить Мы все, генералы и офицеры, имели достаточно большой опыт управления войсками, но с использованием современных технических средств, а в зале, названном оперативным, кроме двух городских телефонов ничего не было. Поэтому все переговоры велись открытым текстом, без паролей, позывных, без кодированных карт, под собственными именами и фамилиями. Например, единственным документом, удостоверяющим мою личность, была выписка из вышеупомянутого приказа № 3, подписанная начальником штаба генерал-майором Стерлиговым. В ней говорилось о том, что я, полковник Цыганок Анатолий Дмитриевич, являюсь сотрудником штаба обороны.

Российскому правительству и президенту требовалась информация о состоянии в войсках, об обстановке на территории Союза ССР, о силах и средствах, которые смогут на первом этапе хотя бы обеспечить защиту непосредственно Дома Советов, а на втором – защиту и оборону Москвы как столицы РСФСР. Нужно было обеспечить организованность и порядок внутри здания, на ближних и дальних подступах к нему; наладить управление 50–70 тыс. москвичей, постоянно находившихся в «Живом кольце» вокруг Белого дома. Эти десятки тысяч людей необходимо было накормить, напоить, установить для них туалеты. Плюс к тому – прекратить допуск всех нежелательных элементов в Дом Советов.

В течение дня 20 августа штабом была проделана колоссальная работа. Все его структуры предлагали эффективные меры по противодействию ГКЧП. По данным штаба, подготовка к штурму Дома Советов велась целенаправленно. Согласно сообщениям нескольких сотрудников российского КГБ и российского МВД, имевшим контакты с офицерами ОМОНА и дивизии Дзержинского, операция могла начаться в 2 или 3 часа ночи.

Чем мы могли отразить атаку? За исключением легкого стрелкового оружия офицеров личной охраны президента и Управления охраны комплекса зданий Дома Советов РСФСР, по нашим подсчетам, обороняющие имели к вечеру 19 августа внутри здания около 100 стволов. К вечеру 20 августа с армейских складов и отдельных отделений милиции Москвы поступило оружие – около 500 стволов, включая пулеметы. Еще, предположительно, несколько тысяч стволов было на баррикадах. Например, сибиряки-охотники, почти профессиональные снайперы, принесли с собой нарезное оружие. Их сразу прикомандировали к капитану 1 ранга Геннадию Захарову, и он разместил стрелков-добровольцев на крыше Белого дома.

Тяжелого вооружения, кроме машин танковой роты майора Сергея Евдокимова, не было. Десантники, которых привел генерал Лебедь, по нашим данным, представляли из себя своего рода «троянского коня», штаб им не доверял (известно было требование Лебедя к полковнику милиции Ивану Бойко, начальнику управления охраны Дома Советов: освободить и покинуть здание). Напротив подчиненных Лебедя за стенами Белого дома все 12 часов, пока десантники его «брали под охрану», располагался один из трех наших резервов (300 «афганцев», частично с вооружением). Второй резерв (сотня бывших десантников и морских пехотинцев, снайперов-сибиряков) направили на крышу здания для возможного отражения высадки десанта. Третий резерв (сотня офицеров, сержантов запаса) разместили в цокольной и подвальной частях Дома Советов для возможного отражения прорыва со стороны метро. В 20-м подъезде находился отряд из бывших десантников и «афганцев» (50 человек) под командованием мичмана Лабоды.

Проблема с боевой техникой решилась неожиданно и самым экстравагантным образом. Со штабом где-то около 14–15 часов 20 августа связался директор «Мосфильма» и предложил свою помощь. По его словам, около 200 танков и бронетранспортеров, которые используются для съемок кинокартин по военной тематике, находятся на хранении в ближнем Подмосковье, и все они «на ходу». По-моему, директор назвал склады Кантемировской дивизии. Я спросил, сколько времени потребуется для приведения их в боевую готовность? Сегодня снимем с хранения, ответил директор, завтра подготовим, 22-го числа пригоним к Белому дому. Механики-водители танков и бронетранспортеров поддерживают российскую власть. Основная проблема – нет достаточного количества дизельного горючего.

Мы связались с Юрием Шарыгиным из штаба Моссовета, и к вечеру правительство Москвы решило вопрос. Были определены сроки доставки бензовозами горючего, и к утру 22 августа колонны должны были подойти к кольцевой автодороге. Часть боевых машин штаб распределил по узлам заграждений, часть – на прикрытие правительственных объектов.

Где-то с 8 часов утра 20 августа стали выходить на связь по телефону штаба города России и Прибалтики. Постоянно велись переговоры с движениями, партиями.

ТРЕВОЖНОЕ ОЖИДАНИЕ

Самый тяжелый в психологическом плане этап «августовской эпопеи» 1991-го – дождливая ночь с 20 на 21-е число. Стало известно о скором начале штурма Белого дома, о том, что «Альфа» выдвинулась на исходные позиции в 2 км от здания, а часть вертолетов Тульского вертолетного полка с боекомплектом перелетела на аэродром в Подольск и в Тушино, о подходе к МКАД Болградской дивизии ВДВ.

Сергей Станкевич по внутреннему радио обратился к женщинам, находившимся в Белом доме, с просьбой покинуть его. Мы, операторы, продолжали работу по завершению плана обороны, но все, естественно, были в напряженном ожидании, тем более после стрельбы на пересечении Садового кольца и Нового Арбата.

Но поступали и добрые вести. По согласованию с главным диспетчером Московского речного пароходства Севостьяновым и председателем бассейнового профкома Михайловым для блокирования набережной и исключения проникновения штурмовых подразделений через трубопроводы водослива подошли буксиры «Речной», теплоходы «Сухиничи» и «Волгарь». Командовать ими поручили единственному в штабе моряку Александру Семину. Уж если он в течение нескольких лет управлял атомным стратегическим ракетным крейсером Северного флота, то и с такими судами справится.

Большую помощь мы получили от профсоюза летного состава и Ассоциации диспетчеров. Последние задержали на несколько часов прилет воздушно-десантных частей из Молдавии, вынудив самолеты ходить по кругу в 160–200 км от Москвы (военные диспетчеры не имеют практики одновременного провода большого количества самолетов военно-транспортной авиации с десантниками на борту). Только благодаря им отдел авиации штаба обороны узнавал о передвижениях десантных подразделений, которые, по словам представителей штаба ВДВ, «никуда не выдвигаются». Авиационный полк под командованием подполковника Бычкова, дислоцировавшийся на аэродроме Кубинка, согласен был в крайнем случае оказать авиационную поддержку...

Я тогда еще не знал, что в моей родной академии меня и Лешу Зайцева объявили дезертирами, что трое суток меня ожидали в квартире какие-то четыре человека, что на партийном собрании кафедры единогласно исключен из рядов КПСС...