«Реформы Милютина сгубили армию...»

В нынешнем году исполнилось 190 лет со дня рождения генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Милютина. 22 ноября – 145 лет его вступления на пост военного министра Российской империи.

ВЫДАЮЩИЙСЯ ОФИЦЕР

Русские армия и флот выдвинули из своей среды плеяду блистательных полководцев, флотоводцев, государственных и военных деятелей, мыслителей, жизнь и пример которых для нас поучительны, заветы – незабвенны. Это и «птенцы гнезда Петрова», Суворов, Ушаков, Кутузов, Скобелев, Обручев, Драгомиров, Снесарев, Свечин, многие другие. И, конечно, Дмитрий Милютин.

Благодаря своим способностям и таланту (не протекции и связям) выходец из небогатой дворянской семьи сумел дослужиться до должности военного министра Российской империи, удержаться на этом посту двадцать лет (1861–1881), по-настоящему реформировать армию, внедрив в самодержавное государство несвойственную ему – «либеральную» – систему «вооруженного народа», основанную на всеобщей воинской повинности, идее «солдата-гражданина».

Следует подчеркнуть, что и до этого, главного периода своей жизни, Милютин проявил себя неординарным, деятельным, государственно мыслящим офицером, не чурающимся боевой службы. Выпускник Благородного пансиона при Московском университете уверенно ступил на стезю военной службы, был произведен по экзамену в прапорщики гвардейской артиллерии. Через два года поступил прямо в старший класс Императорской военной академии. Блестяще окончил ее в 1836 году (с малой серебряной медалью, занесением имени на почетную доску, чином поручика Генштаба). Ярко проявил себя на исследовательском поприще, публикуясь на страницах «Военного журнала», «Энциклопедического лексикона», «Военно-энциклопедического лексикона», «Военной библиотеки», «Отечественных записок».

Но «военно-ученая» карьера не была целью молодого офицера. Он стремился на Кавказ, к боевой практике. В 1839 году последовало командирование его в Отдельный Кавказский корпус. Здесь Милютин принял участие в целом ряде дел против горцев, получил огнестрельное ранение в плечо.

После этого он более года провел в Западной Европе, поправлял здоровье, знакомился с укладом жизни и культурой европейских государств. Как следует из воспоминаний Милютина, то, что он увидел, существенно повлияло на его мировоззрение.

Вскоре после возвращения, уже в звании подполковника, он занял ответственную должность обер-квартирмейстера Кавказской линии и Черномории. Все эти годы он не прекращал и творческой деятельности. Составил «Наставление к занятию, обороне и атаке лесов, деревень, оврагов и других местных предметов» (1839). Позднее, в 1850 году, в свет вышло его «Описание военных действий 1839 года в Северном Дагестане».

В 1845 году Милютин из-за расстройства здоровья вновь покинул Кавказ, сменив боевую деятельность на педагогическую. Он стал профессором, начальником кафедры военной географии Военной академии. Тогда же постепенно началась его идейная, методологическая подготовка к реформированию вооруженной силы. Вышли в свет его фундаментальные труды: «Критические исследования значения военной географии и статистики», «Первые опыты военной статистики» (увенчана Академией наук Демидовской премией). Военная статистика трактуется не узкоспециально, а как наука об «исследовании в данный момент сил и средств государства в военном отношении». Причем военная сила не сводится только к войску или вооруженному народу, а рассматривается как «совокупность всех средств и способов, необходимых в государстве для ведения войны, оборонительной или наступательной». С этого времени готовятся и регулярно публикуются военно-статистические (географические) обзоры и обозрения Российской империи, иностранных государств и их армий, отдельных театров военных действий. В военной географии отчетливо проявляется мировоззренческая, а не только военно-специальная составляющая. Напомним: в 20-х годах ХХ века эту милютинскую интеллектуальную работу уже в Красной армии попытался возродить другой блистательный русский офицер А.Е. Снесарев, издав «Философию войны», «Введение в военную географию», ряд военно-статистических работ. Но преемственного продолжения не получилось.

Именно с подачи Милютина в Российской армии и на флоте обозначилась и укоренилась отечествоведческая традиция, появился такой предмет, как военное отечествоведение. В контексте этой работы будущий реформатор стремился воскресить «суворовский культ» в современной ему армии. Еще в 1839 году в «Отечественных записках» (№ 3 и 4) он напечатал примечательную статью «Суворов как полководец», а спустя 12 лет издал свой главный научный труд – классическое исследование об Итальянском походе Суворова под названием «История войны России с Францией в царствование Императора Павла I в 1799 году» (5 томов, несколько премий и наград, избрание в члены-корреспонденты Академии наук). В плане практического воплощения суворовских правил и принципов обучения и воспитания войск эту милютинскую работу продолжил Михаил Драгомиров.

В Крымской войне (1853–1856) Милютин не участвовал. В это время он работал в ряде учреждений и комиссий, в том числе в Комиссии о мерах защиты берегов Балтийского моря. В 1854 году проявивший себя в научном и административном отношениях полковник производится в генерал-майоры. В следующем году последовало назначение в свиту императора. Позже Милютин по предложению наместника Кавказа князя Александра Барятинского занял пост начальника главного штаба войск Кавказской армии. В переломном 1859 году он находился в войсках Чеченского отряда, лично участвовал в занятии аула Тандо, в овладении Гунибом и в пленении Шамиля. За заслуги следовали награды: ордена, чины генерал-лейтенанта и почти сразу же генерал-адъютанта, назначение помощником военного министра (1860), военным министром (1861).

ДВАДЦАТИЛЕТНЯЯ ЭПОХА

На долю Милютина выпала в буквальном смысле историческая задача. Предстояло заменить порочную «плацпарадную» военную систему на новую, отвечающую требованиям прогресса военного дела, тенденциям развития армий передовых европейских государств. И следует признать, что в целом эта сложная задача решалась им последовательно, эффективно, в соответствии со сложившимися у него научными представлениями, в либерально-просветительском духе (боевой же опыт, к сожалению, был несколько упущен).

В специальном докладе, оперативно подготовленном за два месяца, Милютин предложил Александру II: существенно снизить численность армии мирного времени за счет введения резервных войск и сокращения небоевого элемента; уменьшить срок общей службы для нижних чинов с 25 до 15 лет (6 в строю и 9 в запасе); децентрализовать военное управление, создав военные округа для гибкости и быстроты мобилизации, широкого проявления инициативы на всех уровнях начальствования; повысить качество офицерского корпуса, пересмотрев порядок чинопроизводства (выбор способных и лучших начальников) и изменив систему обучения-воспитания в военных училищах и кадетских корпусах; преобразовать военно-судную часть и весь быт армии, отменить жестокие и унизительные наказания и т.д.

Александр согласился с этими, как и последующими предложениями. Благодаря неизменной поддержке императора и в результате настойчивого систематического преобразовательного труда военному реформатору и его помощникам за двадцать лет удалось реализовать большинство своих замыслов.

6 августа 1864 года была введена военно-окружная система. Военное министерство (по новому штату в нем насчитывалось всего лишь 785 офицерских чинов) стало заниматься только общим руководством и контролем действий нижестоящих административных органов. В его составе появились Главный штаб и новые главные управления: артиллерийское, инженерное, интендантское, военно-медицинское и некоторые другие, а также управление иррегулярных войск. Была сформирована служба Генерального штаба. В списках «безштатного» Генерального штаба стали числится все офицеры, занимающие соответствующие (генштабовские) должности. Упразднены армии и корпуса (вскоре, правда, воссозданы), высшей тактической единицей в пехоте и кавалерии стала дивизия. Появились новые положения о военном министерстве и о полевом управлении войсками в военное время. Введено было деление войск на полевые, местные, а позднее и запасные.

Суть мер по децентрализации и усилению военного управления пояснил сам реформатор в статье «Военные реформы Александра II», опубликованной в первом томе «Вестника Европы» за 1882 год:

«В наше время более, чем прежде, требуется чрезвычайная быстрота в приготовлении армий к войне, что привыкли называть мобилизацией. Более, чем когда-либо, необходимы единство и стройность в заведовании и распоряжении разнородными элементами военной силы. Их объединение было тем необходимее, что во всех европейских государствах, в подражание Пруссии, военные силы развивались все более и более в громадных размерах и везде принимались меры, чтобы иметь возможность в самое короткое время мобилизовать все войска, то есть привести их в военное положение и сформировать армии там, где потребуется по соображениям стратегическим и политическим... Притом же среди глубокого мира нельзя предвидеть, с кем и при каких обстоятельствах вспыхнет война, где и в каком составе придется формировать армии... При надлежащем направлении в мирное время деятельности окружного штаба и других отделов управления война не застанет нас врасплох; каждый театр действий будет, насколько возможно, подготовлен заблаговременно...»

Пристальное внимание было обращено на перевооружение армии и флота более современным стрелковым и артиллерийским оружием, а также на боевую подготовку войск. Прекратилась одуряющая и совершенно бессмысленная шагистика, началось обучение войск тому, что нужно на войне. Вся система подготовки была направлена на боевое слаживание частей, выработку умений действовать применительно к местности и в любой обстановке. В учебные программы включаются проведение маневров, практических стрельб, развитие физических навыков и распространение грамотности среди нижних чинов. Усилилось воспитание именно боевых качеств на фоне осуществления мер по возвышению умственного и нравственного состояния войск.

Милютин полагал: «Совершенствование армии основано преимущественно на образовании единиц, ее составляющих, на развитии их природных способностей, не только физических, но и умственных... С представлением частным начальникам большей инициативы и с производством учений в условиях, наиболее отвечающих боевым требованиям, строевое совершенствование нашей армии должно упрочиться и вместо рутины, существовавшей до (Крымской) войны, в начальниках укоренится убеждение, что уставы составляют лишь основу для обучения войск...»

«К сожалению, государь, – отмечал Милютин впоследствии в своих «Воспоминаниях», – имея наклонность к поддержанию прежних традиций, хотя и радовался успехам войск в настоящем тактическом образовании, в то же время, однако ж, требовал и строгого соблюдения стройности и равнения на церемониальном марше, точного соблюдения на разводах, церковных парадах и других церемониях прежней мелочной формалистики».

Радикально менялся принцип комплектования войск. После многолетней разработки и многократных обсуждений 1 января 1874 года – и это главное! – вместо рекрутского набора вводилась всеобщая воинская повинность (которая давно уже существовала во Франции, Германии и других европейских государствах). «К священной обязанности защиты Отечества» в интересах усиления военной мощи привлекались теперь все сословия. Призывной возраст определялся в 21 год. Срок действительной службы уменьшался до 6 лет в пехоте и 7 лет на флоте. К 1878 году в пехоте он был доведен до 4 лет. Новый принцип комплектования позволял накапливать военно-обученный резерв, путем мобилизации вдвое и даже более увеличивать армию мирного времени (по штатам в ней должно было числиться 700 тыс. человек) в военный период.

В основу этой реформы, создающей кадровую армию, многократно увеличивающуюся в ходе мобилизации, заложены следующие две милютинские идеи. 1) «Поставить Русскую армию сколь можно в большую готовность к войне и вместе с тем подготовить средства для большего развития вооруженных сил России в соразмерности с современными громадными вооружениями других европейских государств». 2) «Проникнутая мыслью, что военная повинность не только не должна вредить развитию просвещения в нашем Отечестве, а, напротив, насколько возможно, способствовать его распространению и что установление с этой целью льгот для одних только вольноопределяющихся, подобно принятому за границей, было бы у нас совершенно недостаточно, так как мы стоим на сравнительно низшей ступени образования, Комиссия единогласно признала необходимым оградить интересы образования во всех его ступенях даже для лиц, поступающих в армию по жребию. С этой целью были допущены отсрочки до окончания образования и сокращение срока действительной службы, начиная от полугода (для лиц с высшим образованием) и до четырех лет (для окончивших курс в начальных училищах)».

Наконец-то были отменены позорящие русскую армию телесные наказания (шпицрутены, но розги для штрафников остались). Не сразу, но все же нижний чин стал рассматриваться не в категориях крепостного права, а как человек, воин-гражданин, сознательный боец, защитник Отечества. Министр гордился одухотворенностью солдат нового типа, которые в бою в случае необходимости «и без офицера сами знают, куда им броситься, рассуждают, оценивают положение, не ждут ни минуты».

Особое внимание было обращено на качество офицерского состава. Считая, что «достоинство армии всего больше зависит от хорошего выбора начальников на разные ступени служебной иерархии», Милютин постарался направить в новую армию знающих, получивших общее и специальное образование офицеров, выходящих не только из дворянского сословия. Главным источником комплектования офицерского состава стали военно-учебные заведения, а не войска. В дополнение к военным училищам в военных округах были учреждены юнкерские училища. Кадетские корпуса стали военными гимназиями.

Несмотря на поддержку государя, преобразования давались нелегко. Каждый серьезный шаг министра подвергался весьма основательной критике со стороны его противников и оппонентов (о чем подробнее скажем ниже), во главе которых находился герой Кавказа, бывший начальник Милютина, генерал-фельдмаршал князь Александр Барятинский. Примечательно, что именно по инициативе самого министра принципиально важные военные вопросы многократно обсуждались при участии не только заинтересованных лиц, но и общественности. В сопоставлении точек зрения отыскивались более или менее верные решения.

Это и неудивительно. Еще до официального начала своей преобразовательной деятельности Милютин содействовал началу издания журнала «Военный сборник», в котором публиковались принципиально важные статьи о военном строительстве и армейской жизни. Среди первых (1858) была классическая статья многолетнего соратника реформатора Николая Обручева «О вооруженной силе и ее устройстве». Позднее (1862) на страницах журнала появилась заметка без указания автора (не сам ли министр приложил руку?) с характерным названием «О пользе и важности гласности при обсуждении военно-административных вопросов». И полтора столетия спустя ее содержание не утратило актуальности:

«У нас в России, более чем где-либо, нужна гласность для обсуждения всех административных преднамерений и предполагаемых нововведений для того, чтобы обстоятельно знать, в какой мере всякое вводимое положение необходимо и может быть полезно для каждой части нашего огромного и в высшей степени разнообразного в разных своих частях Отечества... Теперь, более чем когда-либо, необходима усиленная деятельность со стороны всего нашего сословия, чтобы высказаться, в чем именно нуждается наша армия, чем и как может быть пополнено недостающее... Военное министерство, сколько мы знаем, всячески старается вызвать и поощрять подобного рода гласное обсуждение своих предположений. И нам кажется, что прямая польза нашей армии, вернейший залог к стройному гармоничному развитию ее учреждений, заключается в гласном обсуждении не только всех необходимых преобразований, но даже и в указании на существующие недостатки и несовершенства. Необходимо нужно только, чтобы как указание недостатков, так и предложение средств к их исправлению были заявляемы с полным знанием дела; а знание в деле военном может быть приобретено только полным посвящением себя этому делу и тщательным исследованием существующих положений и применения их на практике... Особенно гибельные последствия для службы и для общего дела может иметь устранение молодых людей от высказывания своего мнения. Не смея иметь своего суждения о чем бы то ни было, молодые люди делаются совершенно равнодушными к военной специальности и свои кипучие, требующие во что бы то ни стало деятельности молодые силы обратят на дела, которые не только бесполезны, но иногда и безнравственны».

С уверенностью можно утверждать, что именно в милютинскую эпоху армия умственно ожила, начала думать, а следовательно, во многом прогрессировать. Нововведения и личный пример министра в значительной мере способствовали развитию и расцвету русской военной мысли второй половины XIX – начала XX веков. Военная наука получила мощный позитивный импульс. Появились солидные работы о войне и вооруженных силах России, о военном искусстве, воспитании и обучении, нравственном и умственном развитии войск.

В результате этой обширной и гласной реформы, по праву именуемой милютинской, в России появилась массовая народная армия, в достаточной степени боеспособная и мобильная. В целом она выдержала испытания Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, добившись победы. Во время военных действий Милютин вместе с царем находился при новых (впервые отмобилизованных) войсках, смог даже существенно повлиять на успешный исход военных действий, настояв после первых неудач под Плевной на обязательном продолжении осады. Плевна пала (правда, цена – 32 тыс. погибших русских воинов). Государь наградил своего министра орденом Св. Георгия второй степени, а указом от 30 августа 1878 года возвел его в графское достоинство. Заслуги Милютина (создание новой армии, способной побеждать) также послужили основанием для присвоения ему в 1898 году по сути почетного звания генерал-фельдмаршала.

НЕ У ДЕЛ

Милютин всегда оставался настоящим офицером, мыслящим, честным, без боязни ответственности. Он действовал мужественно, без интриг, намеренно не замечал нападок и клеветы на себя лично и на любимое его детище. Увидев, что при Александре III реформы сворачиваются, не стал приспосабливаться и менять убеждения и подал прошение об отставке. 22 мая 1881 года без всяких уговоров и сожаления один из лучших военных министров России за всю ее историю был уволен и отстранен от любимого дела в самом расцвете сил. С тех пор до конца своей почти вековой жизни он практически безвыездно и невостребованно жил в своем имении в Крыму, размышлял, читал военную литературу, приводил в порядок дневники, писал воспоминания.

Русско-японская война 1904–1905 годов выявила все недостатки военной системы, носившей имя ее творца.

Все еще здравствующий и забытый всеми Милютин прервал свое многолетнее молчание. «Жалкая эта кампания», как и последовавшие за ней невразумительные реформы, возмутили его до глубины души. Собравшись (честь и долг обязывали), в 1909 году он составил последнюю в своей жизни докладную записку «Старческие размышления о современном положении военного дела в России», предложив вполне реалистическую программу восстановления военной мощи (публикация появилась только в 1912 году, уже после смерти автора, в «Известиях Императорской Николаевской Академии», № 30.)

В этой честной и глубокой работе бывший военный министр сетовал на неразумных своих последователей, которые свернули с истинного пути (им указанного), не учатся ни у истории, ни у признанных военных авторитетов, ни у передовых в военном отношении государств. Все преобразовательное, по его мнению, эти горе-реформаторы сводят к частным улучшениям, тогда как «положение России требует принятия крупных мер, общегосударственных и специально-военных...»

После изложения неотложных мероприятий по укреплению обороны Дальнего Востока и организации армии в целом престарелый генерал-фельдмаршал особо отмечал необходимость «значительного увеличения так называемых специальных родов оружия соразмерно с массою пехоты, большей специализации в службе каждого рода оружия». В заключении говорилось:

«Вообще позволяю себе высказать с прискорбием, что в технических применениях, как, например, в деле воздухоплавания, мы всегда далеко отставали и отстаем, а между тем в Европе технические изобретения все более и более оказывают могущественное влияние на все отрасли жизни, не исключая и военного дела... Соперники наши все более и более нас опережают и заранее заручаются одержанием над нами верха, когда наступит роковой час борьбы. Как ни тяжело набрасывать на бумагу такие мрачные размышления, нельзя, однако же, сознательно скрывать от себя действительность и успокаиваться на иллюзиях. Громадная наша матушка-Россия двигается вперед на два века позади передовых народов Западной Европы и едва ли когда-нибудь в будущем перегонит их. Выказывается это все более на уровне техническом и экономическом. До чего может дойти изобретательность специалистов по всем отраслям техники и коммерческая изворотливость – невозможно предсказать. Точно так же никто не возьмется предопределить и предел, до которого будущие изобретения окажут влияние на преобразование военного дела. Машина все более и более будет брать верх над мускульной силой человека. Есть ли что-либо невозможное, например, в том, что автомобили не только вполне заменят повозки в обозах, но проберутся даже в полевую артиллерию, а вместо полевых орудий с конской упряжью войдут в состязание на поле сражения подвижные бронированные батареи, и битва сухопутная уподобится битве морской. В теперешнее время такой фантазии не верится, но потомки наши, быть может, взглянут иначе».

НЕ ВСЕ ЛАДНО

Милютин не похож на Петра Великого, Потемкина, Суворова, Ермолова или Скобелева. Он не мог, подобно им, создавать победоносные войска, окрылять и лично вести их к победам. Он не был вождем. Зато обладал мощным интеллектом, прочными знаниями, был талантливым администратором, имел немалый боевой опыт. Совокупность этих качеств и факторов, покровительство и благоволение государя, двадцатилетнее пребывание на министерском посту позволили ему добиться кардинального переустройства российской вооруженной силы.

Но, как всякое большое дело, милютинская реформа не была свободна от ошибок и недостатков. Причем фатальных, как полагали некоторые прозорливые и опытные военные умы.

Так, противниками курса, которым вел армию Милютин, были известные военачальники Александр Барятинский, Ростислав Фадеев, Михаил Скобелев, Михаил Черняев. Последний прямо заявлял: «Реформы Милютина сгубили армию... Война неудачная может повести далеко...» Ростислав Фадеев (по отзыву Достоевского, «генерал-мыслитель»), пытаясь доказать свою правоту, выпустил несколько солидных печатных трудов, среди которых «Вооруженные силы России» и «Наш военный вопрос». Имели хождение и анонимные «Мысли об организации Русской Народной Армии», «О новой военной реформе с экономической точки зрения». Боевые военачальники не могли согласиться с тем, что в процессе «бездушного» бюрократического реформирования упразднено ядро, если не вся постоянная часть, самобытной русской военной системы – солдатская профессиональная армия петровско-суворовского типа с ее длительными сроками службы, опытом и искусством. Не нравилось им и то, что армия создается не столько для войны, сколько для мирно-военного времени. Сокрушитель Шамиля, «Божьей милостью солдат» фельдмаршал Барятинский писал государю: «Зачем учреждения военного времени истекают у нас из учреждений мирных? Так как армия существует для войны, то и выводы должны быть обратными... Боевой дух армии необходимо исчезнет, если административное начало, только содействующее, начнет преобладать над началом, составляющим честь и славу воинской службы».

Противники Милютина предлагали вполне здравые альтернативные меры: 1. Сохранить долгосрочную (солдатскую) боевую армию, усилить ее «охотниками» (добровольцами) и отборными частями, освободить от нестроевых функций и элементов. 2. На случай больших войн и решения вспомогательных задач заранее готовить обученное народное ополчение («земскую силу»). 3. Армия и в мирное время должна быть «военной», постоянно боеготовой. 4. Сохранить деление на армии и корпуса. 5. Вождем армии должен быть известный в обществе, заслуженный боевой генерал. 6. Военному министру не обязательно обладать «солдатскими» качествами, он призван решать административные и хозяйственные вопросы, заниматься снабжением армии. 6. Важно, чтобы военная система представляла собой «живой организм» с духом и душой, а не мертвую окаменелость.

Критика системы «вооруженного народа» продолжалась и в ХХ веке, после череды военных и социальных катастроф. Она звучала в том же духе (отказаться пока не поздно от принципа всеобщей воинской обязанности как главного в комплектовании войск, перейти к системе «малой» профессиональной армии, резерва и подготовленного народного ополчения и т.д.).

Михаил Меньшиков, один из крупнейших русских публицистов, бывший в молодости флотским офицером, писал после Русско-японской войны:

«Милютинская, либерально-чиновничья, книжно-канцелярская система развенчала Россию и угрожает погубить ее... Никакая страна более нашей Родины не нуждается теперь в наилучшей армии: со всех сторон нас сторожат бури и, может быть, скоро народу нашему отстаивать свою жизнь и честь. Теперь выходит такая нелепость: государство содержит и обучает большинство негодных солдат, которые неспособны к войне и никогда не будут способны. Всеобщая повинность превращает армию в милицию, в сборище вооруженных обывателей. Самые жизненные интересы требуют присутствия в стране постоянной вооруженной силы, как было в старые времена, людей с истинным военным призванием, небольшой, но надежной дружины, которая, как центральная башня крепости, была бы последней опорой народной. Кроме общей повинности, которая в состоянии дать плохих подмастерьев военного ремесла, необходима система, которая давала бы мастеров его».

В начале 1930-х годов, уже в эмиграции, негативную оценку преобразованиям Милютина дал самый необычный, искрометно-талантливый наш военный писатель Антон Керсновский. В своей блистательной «Истории Русской Армии» он отмечал:

«Положительные результаты милютинских реформ были видны немедленно (и создали ему ореол «благодетельного гения» Русской армии). Отрицательные результаты выявились лишь постепенно, десятилетия спустя, и с полной отчетливостью сказались уже по уходе Милютина. Военно-окружная система внесла разнобой в подготовку войск... Положение 1868 года вносило в полевое управление войск хаос импровизации, узаконивало «отрядную систему». Однако все эти недочеты бледнеют перед главным и основным пороком деятельности Милютина – угашением воинского духа. Милютин бюрократизировал всю Русскую армию сверху донизу. Во всех уставах и положениях он провел преобладание штабного (с канцелярским уклоном) элемента над строевым... Военному организму был привит невоенный дух. Это катастрофическое снижение духа, моральное оскудение бюрократизированной армии не успело сказаться в ощутительной степени в 1877–1878 годах, но приняло грозные размеры в 1904–1905-м, катастрофические – в 1914–1917 годах.

Керсновскому принадлежит и самая оригинальная, но, думается, по сути верная характеристика самого реформатора, которая может служить ключом к пониманию проблемы: «Человек в высшей степени просвещенный, гуманный и образованный, ген. Д.А. Милютин обладал выдающимися административными способностями┘ Воспитанник частного гражданского пансиона и Московского университета, он, имя военный ум, не имел военной души, военного сердца, строевой жилки┘ Ему не удалось стать вторым Румянцевым, а сообщенный им Русской армии «нестроевой» уклад не принес ей счастья».