Историческое переосмысление 23 февраля

В СССР 23 февраля являлось Днем Советской Армии и Военно-Морского Флота. В РФ – это «День победы Красной армии над кайзеровскими войсками Германии – День защитников Отечества». Так в очередной раз «мужской праздник», отмечаемый в нашем Отечестве на протяжении без малого 90 лет, поменял свое наименование, которое попутно служит и обоснованием для его учреждения.

С НОГ НА ГОЛОВУ

Здесь уместно напомнить, что сперва 23 февраля считалось Днем создания РККА. Но поскольку она была образована декретом от 15 (28) января 1918 года, вожди большевиков выдумывали все новые и новые объяснения. Например, в 1923–1937 годах утверждалось, что якобы именно 23 февраля 1918-го был опубликован декрет, положивший начало формированию первых частей Красной армии. В приказе Реввоенсовета Республики от 5 февраля 1923 года, подписанном Львом Троцким, так и говорилось: «23 февраля 1918 г., под напором врагов рабочее и крестьянское правительство провозгласило необходимость создания вооруженной силы».

Между тем законодательные акты Совета народных комиссаров вступали в действие со дня их обнародования в печати. И с вышеупомянутым декретом население, скажем, Петрограда могло ознакомиться уже 20 января (2 февраля) 1918 года. В Кремле, наконец, поняли нелепость прежнего довода, а потому в появившемся в 1938 году «Кратком курсе» истории ВКП(б) сообщалось следующее: «Молодые отряды новой армии – армии революционного народа – героически отражали натиск вооруженного до зубов германского хищника. Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на Петроград было приостановлено. День отпора войскам германского империализма – 23 февраля – стал днем рождения молодой Красной армии».

Затем этот пассаж был доведен до полного абсурда, о чем свидетельствуют строки из приказа наркома обороны Сталина (1942 год): «Молодые отряды Красной армии, впервые вступившие в войну, наголову разбили немецких захватчиков под Псковом и Нарвой... Именно поэтому день 23 февраля 1918 г. был объявлен днем рождения Красной армии».

Утверждение, что 23 февраля 1918-го была одержана какая-то победа над германскими войсками, сродни декларации Саддама Хусейна 1991 года о выигрыше Ираком войны с американцами и их союзниками. Тем не менее оно вошло в законодательство РФ. Хотя даже большевики в первые годы своего правления отнюдь не утверждали, что в феврале 1918-го были достигнуты какие-то успехи в боях с немцами. В вышеупомянутом приказе РВСР 1923 года отмечалось: «Немногочисленны и слабы были первые отряды. Под стенами Казани и Симбирска молодая армия получает первое боевое крещение. Здесь, на Волге, она научается верить в свои силы».

Кстати, после Великой Отечественной советская пропаганда вернулась к формулировке «Краткого курса». А заодно придумала новую причину, по которой был установлен главный праздник Вооруженных сил СССР: 22 февраля опубликован декрет СНК «Социалистическое отечество в опасности!», и под его воздействием 23 февраля в Красную армию записались десятки тысяч добровольцев. Сомнительное объяснение. Да, в 1918 году большевистские газеты утверждали, что якобы у вербовочных пунктов выстроились очереди добровольцев. Но не 23 февраля (в субботу), а в середине следующей недели.

ДЕНЬ – ПРЕДВЕСТНИК МАССОВОГО ТЕРРОРА

То, что произошло 89 лет назад в феврале ныне хорошо известно. В ту пору большевики могли рассчитывать всего на несколько десятков тысяч солдат, способных оказать сопротивление германским и австро-венгерским соединениям. Однако Троцкий, ничтоже сумняшеся, прервал мирные переговоры с представителями блока центральных держав (как он утверждал по предварительной договоренности с Лениным), и противник 18 февраля перешел в наступление. Позже в СССР принялись писать, что в нем участвовало несколько сот тысяч военнослужащих. Но, например, в опубликованном 21 февраля воззвании прапорщика Николая Крыленко, волею судеб и СНК оказавшегося на посту Верховного главнокомандующего, подчеркивалось: «По полученным известиям совершенно определенно установлено, что Германия не в состоянии бросить на революционную Россию достаточно крупных сил. Наступление ведется сравнительно небольшими отрядами». «Провокационные» же «слухи о немецком нашествии» распускаются «буржуазией и ее агентами». Еще один видный большевик Владимир Антонов-Овсеенко отмечал, что немцы заняли Минск и Борисов отрядами примерно в 100 человек.

Скорость продвижения неприятеля доходила 50 км в сутки. 23 февраля немцы предъявили правительству Ленина ультиматум с требованием фактической капитуляции. В тот же день ЦК большевистской партии принял условия врага. В ночь на 24 февраля ВЦИК и СНК, в которых большевики имели подавляющее большинство мест, «проштамповали» это решение.

Впрочем, «знаменательно» 23 февраля не только столь позорным событием.

23 февраля 1918 года в 2 часа ночи «революционные матросы» Черноморского флота начали акцию по уничтожению офицеров, «контрреволюционных агитаторов», «спекулянтов» и прочих «буржуев» Севастополя. В кровавой расправе приняло участие до 2 тыс. «активистов» (на ЧФ в конце 1917 года служило свыше 40 тыс. моряков). 26 февраля на заседании Севастопольского совета подвели итоги: убито не менее 250 человек. Некоторые белоэмигранты писали о 800 погибших.

Волна истребления прокатилась и по всему Крыму. Как писал председатель Севастопольского ревкома Гавен, в Симферополе в ночь на 24 февраля были расстреляны 170 человек. Десятки людей предали смерти в других городах.

Что же стало причиной крымской бойни? Тот же Гавен назвал 23–24 февраля 1918 года тревожными днями, «когда над всей Россией громко раздался голос Совнаркома, объявивший, что «социалистическое отечество в опасности». По словам Гавена, один из матросов на заседании Севастопольского совета 26 февраля оправдывался: «Мы виноваты, но, когда я бросал в море офицеров и спекулянтов, я думал, что делаю хорошее дело. И мои товарищи, которые принимали участие в расстрелах, думали, что они поступают как честные революционеры». И в самом деле, ведь последний пункт декрета СНК гласил: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».

«И больше ничего. Никаких инструкций, никаких рамок, никакого надзора за применением этой кары не было поставлено, – отмечал в книге «Нравственный лик революции» бывший нарком юстиции левый эсер Исаак Штейнберг. – Единственное теоретическое разъяснение этого акта заключалось в бесчисленных аршинных призывах к мести, заполнявших большевистскую печать. Единственное практическое развитие этого неслыханно-ответственного распоряжения заключалось в циркулярной телеграмме ВЧК, которая в истеричных тонах, в самых безудержных выражениях призывала к широкому применению смерти... Осуществление этой меры, которая позже воистину должна была превратиться в величайшее поражение революции, было доверено всем, почти всем без исключения. Все дремлющие в массовом человеке инстинкты зла и разнузданности, не переплавленные культурой, не облагороженные моральным подъемом революции, изредка проявлявшиеся в фактах самосудов, были узаконены, выпущены наружу, выпущены сверху. Самосуд случайный, спорадический и преступный превращался в законную революционную систему. Манифест об обороне социалистического отечества превратился в манифест о расстрелах. Те самые действия, после совершения которых в состоянии коллективного опьянения массы испытывают горечь, раскаяние, жалость, чувство греха, теперь становились допустимыми, нужными, полезными. Волею революционной власти создавался слой революционных убийц, которым суждено было вскоре стать убийцами революции».

Штейнберг не лицемерил. В книге Троцкого «О Ленине» отмечается, что на заседании СНК Штейнберг восстал против «расстрельного пункта» декрета. «Наоборот, – воскликнул Ленин, – именно в этом настоящий революционный пафос (он иронически передвинул ударение) и заключается. Неужели же вы думаете, что мы выйдем победителями без жесточайшего революционного террора?»

Конечно, подобные «Варфоломеевские ночи» после свержения самодержавия случались и ранее.

Так, ходили слухи, что в Петрограде во время Октябрьского переворота были расстреляны сотни защитников Зимнего дворца и участников восстания юнкеров. Но, по утверждениям статистиков, опубликованным в 1920-е годы, в столице в октябре–ноябре 1917 г. было зарегистрировано 268 убитых (включая жертвы чисто криминальных преступлений).

Утверждали, что в Киеве в январе–феврале 1918 года большевики убили тысячи офицеров. Но и это не соответствует действительности. В 1918 году во время правления гетмана Скоропадского увидели свет подсчеты, согласно которым в городе в общих и индивидуальных могилах захоронено 1286 жертв гражданской войны. В большинстве своем – погибшие в результате боев, происходивших в Киеве и его окрестностях 16–27 января 1918 года.

Таким образом 23–24 февраля 1918 года первый раз за всю большевистскую революцию число казненных измерялось сотнями. Никогда до этих дней такого не бывало. Это уже потом имели место и куда более масштабные экзекуции...

Словом, культивируемый десятилетиями праздничный миф о 23 февраля 1918-го начисто вытравил из общественного сознания горькую правду связанную с этой датой. «23 февраля – красный день календаря» – отныне и во веки веков.