Игорь Плугатарёв Кантор Ю.З. Война и мир Михаила Тухачевского. – М.: Издательский дом «Огонек»; «Время», 2005. – 676 с., илл. Тираж 3000 экз.
Мы говорим Тухачевский – подразумеваем год 1937-й, мы говорим год 1937-й – подразумеваем Тухачевский. Так после прочтения книги Юлии Кантор «Война и мир Михаила Тухачевского» можно было бы перефразировать советского классика, когда-то воспевавшего партию и Ленина. Да, один из первых пяти красных маршалов, расстрелянный по личному указанию Сталина в числе десятков тысяч других военных и штатских людей, ассоциируется именно с этим «черным» годом нашей недавней истории.
НЕРАЗГАДАННЫЙ И НЕОДНОЗНАЧНЫЙ
Эта книга весьма выгодно отличается от множества псевдоисторических поделок, написанных расплодившимися ныне доморощенными беллетристами, выдумывающими «полную правду» о чем-то или о ком-то на основе уже опубликованных трудов и интернетовского мусора. Потому что автор проделала поистине гигантскую работу, чтобы пролить дополнительный свет как на неординарную личность своего героя, так и на трагедию армии времен сталинского режима.
Юлия Кантор (она является ведущим научным сотрудником Государственного Эрмитажа) стала не только первой, кто публично «рассекретил» официально рассекреченное (но до нее невостребованное профессиональными историками!) следственное дело № Р-9000 на Тухачевского и его «подельников» Якира, Уборевича, Корка и других «врагов народа», хранящееся в архиве ФСБ на Лубянке. Она изучила его детально, организовав в Экспертно-криминалистическом центре ГУВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области проведение почерковедческого анализа находящихся в этом досье о «заговоре военных» текстов рукописных показаний «разоблаченного германско-польского шпиона».
Она побывала едва ли не во всех местах, так или иначе связанных с именем расстрелянного (например, в тюрьме Ингольштадт в Германии, в которой во время Первой мировой войны два года провел взятый в бою в плен подпоручик Тухачевский; кстати, одним из его сокамерников был будущий президент Франции Шарль де Голль, в ту пору капитан). Она встретилась еще со здравствующими, чудом уцелевшими родственниками маршала (большинство из них, включая его жену и братьев, а также мужей его сестер, были расстреляны), получила разрешение воспользоваться частью их личных архивов. Основная ценность работы Юлии Кантор в том и состоит, что множество уникальных, в том числе архивных документов вводятся в научный оборот впервые. В сравнении с этим популярный «биограф новой волны» Эдвард Радзинский со своими трудами о Гришке Распутине или Александре Втором явно отдыхает.
Ценность книги о Тухачевском еще и в том, что автор пишет о своем герое по-карамзински беспристрастно. Разные биографы в разные времена давали ему, как правило, лишь крайние оценки. Одни именовали расстрелянного «творцом советской военной доктрины» (в конце 1980-х его именем даже хотели переназвать Академию Генерального штаба, которая в ту пору носила имя дилетанта-профана от военного дела «первого красного командира» Климента Ворошилова), другие – «палачом крестьянства». Его называли «неотразимым донжуаном» (маршал, красивый мужчина и большой эрудит, действительно увлекался женщинами, и те отвечали ему взаимностью), и «красным Наполеоном», и «непобедимым демоном Гражданской войны» (он действительно таковым был)┘
Свой интерес к герою сама Юлия Кантор объясняет тем, что «Тухачевский по-прежнему будоражит сознание: в нем «неразгаданность» и – неоднозначность. В этой личность есть и некое «ускользание» от прямых ответов на фатальные вопросы истории».
БАРЧУК НА ФРОНТЕ
Действительно, ни одна из фигур, погибших в страшные 1930-е, не привлекает к себе так, как эта личность. Сын потомственного дворянина и крестьянки (по понятиям аристократического сословия конца XIX века, это довольно «ущербное» происхождение), выпускник Первого московского императрицы Екатерины II кадетского корпуса и Александровского военного училища, в июле 1914 года он, 21-летним, начал офицерскую службу в лейб-гвардии Семеновском полку. Грянувшую Первую мировую полк начал сразу с ожесточенных боев, в августе–сентябре приняв участие в Люблинской операции. Будущий красный маршал был по-юношески безоглядно смел и амбициозен. Но при этом, чувствуя упоение в бою, умел весьма удачно применить на практике недавно полученные теоретические знания. За полгода (до пленения 19 февраля 1915-го) он успел получить 5 орденов! «Судя по архивным материалам, – пишет в своей монографии Юлия Кантор, – ордена Тухачевский получал в среднем раз в три недели». Кроме того, «барчонок», склонный к некоторому высокомерию, он, тем не менее, солдат не чурался (что пригодилось ему позже, в Гражданскую), окопные осенне-зимние тяготы переносил легко.
Автор книги показывает, что плен, «сломав» его ратный путь в войне, во многом предопределил его дорогу в революцию. Но Ленина и большевиков он выбрал отнюдь не из-за карьерных соображений, как полагают многие: в 1918-м, пишет Юлия Кантор, победа красных казалась весьма призрачной даже им самим, вероятность оказаться в лагере побежденных представлялась куда большей, чем карьерный рост. Как бы там ни было, а в Гражданскую Тухачевский сразу стал командующим армией. Ему явно улыбалась удача: не легендизированный конник Семен Буденный, а именно 25-летний командарм Тухачевский успешно громил белых, которыми предводительствовали адмирал Колчак, генералы Деникин и Врангель, не потерпев от них ни одного поражения. Более того, большевистские лидеры направляли Тухачевского именно на те участки фронта, где складывалась наиболее опасная обстановка.
Тем откровеннее авторы ряда работ о Тухачевском злорадствуют, описывая, какое крупное поражение нанесли успешно наступающим на Варшаву войскам «командарма-барчука» поляки в 1920 году. Сам командарм эту неудачу пережил тяжело: он на сутки заперся в своем служебном вагоне, не выходил и никого не принимал. Автор книги о расстрелянном маршале документально показывает, какую неблаговидную роль сыграл в этом член Реввоенсовета фронта Сталин и как жестко и унизительно критиковали последнего Ленин и Троцкий за грубейшее нарушение субординации во время проведения операции. Когда в 1930-е вождь начал «красть чужие победы» и одновременно уничтожать свидетелей того, что было на самом деле в Гражданскую войну, «польский фактор» сыграл одну из решающих ролей в его взаимоотношениях с Тухачевским. Примечательно, что в те годы Тухачевский неоднократно отказывался от предложений написать мемуары или научные статьи, связанные с польской кампанией.
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
Потом у него были другие операции – в 1921-м он жесточайше подавил мятеж матросов в Кронштадте и более чем жестоко (расстреливая заложников и применяя отравляющие газы) – «бандитское» восстание крестьян на Тамбовщине. Из всего этого видно, что Тухачевский, может быть, как никто другой из красных полководцев и военачальников много сделал для окончательной победы, укрепления и утверждения советской власти.
Интересно описывается деятельность Тухачевского в мирные годы. Несомненен его вклад в механизацию и перевооружение Красной Армии. Скажем, еще в 1932 году именно он выдвинул идею штурмовика, которой спустя годы было суждено реализоваться в знаменитый ильюшинский Ил-2. И именно Тухачевский в том же году поддержал предложение молодого Сергея Королева о создании специального института для проведения исследований в области реактивного ракетостроения. Его весьма беспокоила активная милитаризация гитлеровской Германии. Еще в 1936 году Генштаб по предложению Тухачевского провел большую стратегическую военную игру (сам маршал действовал на ней за немцев). И уже тогда он сделал вывод, что противник в случае развязывания войны может выставить всего примерно 200 дивизий (он ошибся всего на десяток – в 1941 году гитлеровцы двинули против СССР 190 дивизий). Многие идеи и начинания Тухачевского после его расстрела были напрочь забыты и востребованы только во время войны.
Самые драматические главы книги – «1937», «Семейный альбом» и «Эхо расстрела». «Как функционировала уничтожающая человеческое достоинство и силы к сопротивлению «матрица» – об этом практически ничего неизвестно до сих пор, – пишет Юлия Кантор. – Публикуемые впервые материалы – фрагменты архивных следственных дел, писем, мемуаров – настолько самодостаточны в своей убедительности, что практически не нуждаются в комментариях». Обозреватель «НВО» как читатель в полной мере подтверждает сказанное автором. Вообще трудно вспомнить что-либо подобное в аналогичной литературе со времен «поздней перестройки». Одно из открытий Юлии Кантор состоит в том, что – это явствует из документов – Тухачевский вел себя довольно мужественно во время скоротечного следствия, когда из него буквально выколачивали показания (на ряде листов его «дела» сохранились следы крови): он старался не называть имен, даже на очных ставках пытался «снизить вину» арестованных вместе с ним военачальников, а на суде даже иронизировал┘
Дарья Гармоненко 