Казнен и оправдан

27 декабря 1938 года по указанию наркома внутренних дел Лаврентия Берии был арестован и брошен во внутреннюю тюрьму на Лубянке отозванный из Парижа в Москву в ноябре того же года 37-летний резидент внешней разведки НКВД во Франции, капитан госбезопасности Георгий Косенко. Ему вменялось в вину «участие в контрреволюционной террористической организации». А 20 февраля 1939 года Военная коллегия Верховного суда приговорила Косенко к высшей мере наказания, и он был тайно казнен в ночь с 20 на 21 февраля. Его тело захоронили в безымянной братской могиле в районе совхоза Коммунарка...

НАЧАЛО

Георгий Николаевич Косенко родился 12 мая 1901 года в Ставрополе в семье служащего. В родном городе незадолго до начала Гражданской войны закончил гимназию.

В 1918 году отец Георгия, принимавший участие в революционных событиях в Ставрополе, был расстрелян белогвардейцами. А вскоре они повесили и его сестру, являвшуюся членом партии большевиков с 1914 года и находившуюся на подпольной работе. Вот почему Георгий, которому едва исполнилось 17 лет, без колебаний встал на сторону советской власти.

В 1920 году он становится секретным сотрудником Всероссийской чрезвычайной комиссии в Ставрополе, затем – бойцом дивизиона войск ВЧК, активно борется с белогвардейцами и иностранными интервентами. В 1921 году вступает в ряды РКП(б). С 1924 года Косенко – кадровый сотрудник органов ОГПУ.

РАБОТА В МАНЬЧЖУРИИ

Еще в гимназии Георгий неплохо овладел французским языком, а потому в начале 1933 года на молодого, но успевшего набраться оперативного опыта чекиста обратили внимание сотрудники Иностранного отдела ОГПУ. По их рекомендации он переводится в кадры внешней разведки.

В середине мая 1933 года Косенко прибыл в Харбин – столицу Маньчжурии, оккупированной японцами в 1931 году, – в качестве заместителя руководителя легальной резидентуры. Ему был выдан дипломатический паспорт на имя Георгия Николаевича Кислова, секретаря советского генконсульства. Два года он назначается резидентом ИНО НКВД и одновременно вице-консулом СССР.

Главной задачей внешней разведки в ту пору являлась борьба с вооруженной белогвардейской эмиграцией, выявление ее планов и связей с иностранными державами. К моменту приезда Косенко в Харбин в легальной резидентуре работало шесть оперативных и четыре технических сотрудника. На связи была масса агентов, которые, однако, большой оперативной ценности не представляли. Начальник ИНО Артузов предложил в кратчайший срок очистить агентурный аппарат от малоценных источников, «которые пользы нам не приносят, бюджет съедают и превратились из орудия борьбы в нашу собственную обузу». Начальник разведки предложил действовать быстро и решительно, чтобы в кратчайшие сроки создать вполне работоспособный агентурный аппарат.

С этой задачей Георгий Косенко справился. В представлении на назначение его на должность резидента, подписанном в начале июня 1935 года, отмечалось, что «являясь в течение двух лет заместителем резидента ИНО ОГПУ–НКВД в Харбине, он... добился значительных результатов в оперативной деятельности». В том же документе говорилось, что Косенко через свои агентурные возможности выявил десять белогвардейских банд, сколоченных японцами для заброски на советскую территорию, свыше 180 активных участников бандформирований, поставленных на учет в Центре. Благодаря полученной оперативной информации три банды (Карася, Якимова и Комиссаренко) были ликвидированы при переходе границы СССР.

Георгию Косенко удалось также раскрыть 25 активных японских разведчиков, засылавшихся штабом Квантунской армии на советскую территорию. К отдельным из них были подведены агенты резидентуры. Одновременно Косенко через агентурные каналы установил более 300 японских разведчиков, работавших под прикрытием в различных пунктах и учреждениях марионеточного государства Маньчжоу-Го.

В результате оперативных мероприятий харбинской резидентуры пять японских разведчиков были выведены на территорию СССР и арестованы. Одновременно Косенко удалось вскрыть и предотвратить провокацию японской жандармерии (так называемое «дело ИНО ОГПУ»). Она заключалась в том, что японцы через белоэмигранта Воронина вербовали советских граждан в учреждениях СССР в Маньчжурии и на КВЖД якобы от имени ОГПУ для освещения положения дел в совколонии. Все попавшиеся на эту удочку люди выехали в Советский Союз, где дали письменные показания, на основе которых наркомат иностранных дел заявил официальный протест японской стороне.

Большое место в работе Георгия Косенко в Маньчжурии занимали вопросы выявления и нейтрализации диверсионно-террористических планов японской разведки и связанной с ней белогвардейской эмиграции. Так, харбинская резидентура своевременно проинформировала Центр о заброске на советскую территорию ряда японских агентов (Вовк, Теплых, Муранов и др.). Была сорвана попытка японской разведки организовать через завербованного ею некоего Сорокина взрыв в железнодорожном туннеле в районе станции Облучье. Косенко заранее сообщил в Центр о готовящемся выводе в СССР члена белогвардейской организации Штальберга-Градова и агента японских спецслужб Лучанинова, перед которыми стояла задача по организации разведывательной и террористической деятельности на территории нашей страны.

...ПЛЮС ПОХИЩЕНИЕ МИЛЛЕРА

Получение столь обширной и «острой» оперативной информации было непростым делом. Георгий Николаевич работал, как говорится, на износ, что сказалось на состоянии его здоровья. В конце 1935 года он серьезно заболел и в январе 1936 года был вынужден возвратиться в Москву. Врачи подлечили разведчика, и уже в мае руководством было принято решение о направлении его руководителем легальной резидентуры в Париж.

В 1930-е годы ОГПУ–НКВД удалось создать во Франции разветвленную агентурную сеть. Поскольку в тот период эта страна играла важную роль в международной политике, перед советской внешней разведкой стояла задача выяснять позицию французского правительства по наиболее важным проблемам, в том числе его отношение к СССР и Германии.

Руководимая Косенко парижская резидентура собирала значительное количество информации по вопросам внешней и внутренней политики руководителей Франции. Она имела источники в канцелярии президента республики, в правительстве, в местных спецслужбах. Удалось также получить доступ к документам английского посольства и дипломатических представительств некоторых других иностранных государств. Весьма эффективной, по оценке Центра, была работа парижской резидентуры и по линии научно-технической разведки. В частности, в Москву отправились документы и образцы новейших изобретений в области авиации, бронетанковой техники, стрелкового оружия.

Следует подчеркнуть, что во Франции обосновались многочисленные сообщества выходцев из бывшей Российской империи и их руководители. Но особое внимание советские спецслужбы уделяли Русскому общевоинскому союзу (РОВС), насчитывавшему в своих рядах несколько десятков тысяч активных членов.

После смерти 25 апреля 1928 года генерала Петра Врангеля его преемником на посту председателя РОВС стал генерал Александр Кутепов, перенесший штаб-квартиру организации в Париж. В январе 1930 года он был похищен сотрудниками ОГПУ, которыми руководили Яков Серебрянский и Сергей Пузицкий. Понимая, какая ему уготована судьба, генерал скончался от сердечного приступа на борту советского судна, следовавшего из Марселя в Новороссийск. А РОВС возглавил генерал Евгений Миллер. Но и он 22 сентября 1937 года был похищен оперативной группой НКВД, через неделю доставлен в Москву и помещен во внутреннюю тюрьму на Лубянке.

Сегодня в российской прессе можно встретить всякие суждения относительно этой чекистской операции, непосредственное отношение к которой имел и Георгий Косенко. Кое-кто пытается представить Миллера в качестве «невинной жертвы». А вот что писал во французской газете «Информасьон» за 24 апреля 1920 года о деятельности генерала на севере России ее корреспондент в Архангельске, близкий друг Керенского эсер Борис Соколов:

«Я был свидетелем последнего периода существования правительства Северной области, а также его падения и бегства генерала Миллера со своим штабом. Я мог наблюдать разные русские правительства, но никогда раньше не видел таких чудовищных и неслыханных деяний. Поскольку правительство Миллера опиралось исключительно на правые элементы, оно постоянно прибегало к жестокостям и систематическому террору, чтобы удержаться наверху. Смертные казни производились сотнями, часто без всякого судопроизводства.

Миллер основал каторжную тюрьму на Иокангском полуострове на Белом море. Я посетил эту тюрьму и могу удостоверить, что таких ужасов не было видно даже в царское время. В бараках на несколько сот человек размещалось свыше тысячи заключенных. По приказанию Миллера начальник тюрьмы Судаков жестоко порол арестованных, отказывавшихся идти на каторжные работы. Ежедневно умирали десятки людей, которых кидали в общую могилу и кое-как засыпали землей.

В середине февраля 1920 года, за несколько дней до своего бегства, генерал Миллер посетил фронт и заявил офицерам, что не оставит их. Он дал слово офицера позаботиться об их семьях. Но это не помешало ему закончить приготовления к бегству. 18 февраля он отдал приказ об эвакуации Архангельска 19 февраля к двум часам дня. Сам он и его штаб в ночь на 19 февраля тайно разместились на яхте «Ярославна» и ледоколе «Козьма Минин». Генерал Миллер захватил с собой всю государственную казну, около 400 000 фунтов стерлингов (10 миллионов рублей золотом), которые принадлежали Северной области.

Утром 19 февраля население узнало об измене и бегстве генерала Миллера. Много народу собралось возле места якорной стоянки «Козьмы Минина», в том числе солдаты и офицеры, которых Миллер обманул. Началась перестрелка. С кораблей стреляли из орудий. Было много убитых... Вскоре «Козьма Минин» ушел из Архангельска... Измена Миллера произвела чудовищное впечатление на офицеров на фронте. Некоторое время они не знали о бегстве штаба и продолжали защищаться. Узнав об измене своих начальников, многие из них покончили самоубийством, а другие перешли на сторону большевиков».

Кстати, после похищения генерала Кутепова и ряда других чекистских операций доверие к РОВС спецслужб Англии и Франции, на чьем содержании ранее он находился, заметно пошатнулось. Генерал Миллер и другие руководители союза переориентировались в своей деятельности на нацистский Третий рейх, совместно с которым они рассчитывали вторгнуться на территорию СССР и возглавить оккупационный режим. «РОВС должен обратить все свое внимание на Германию, – заявлял генерал Миллер. – Это единственная страна, объявившая борьбу с коммунизмом не на жизнь, а на смерть».

Кремль принимает решение сорвать сближение белогвардейской эмиграции с нацистами. Для этого предполагалось похитить генерала Миллера и доставить его в Москву.

В случае исчезновения Миллера заменить его на посту руководителя РОВС, по мнению Центра, реально мог только генерал Скоблин, являвшийся агентом резидентуры НКВД в Париже (оперативный псевдоним «Фермер»), что позволило бы советской разведке полностью контролировать деятельность этой террористической белогвардейской организации.

Однако в 1937 году, в самый разгар «сталинских чисток», в план вносятся некоторые коррективы. Похищение Миллера и тайная переправка его в Москву в Кремле уже связываются с организацией широкомасштабного судебного процесса над ним. Этот процесс, по мнению Сталина, был призван не только разоблачить связи белогвардейцев с нацистами, но и ослабить негативное впечатление международной общественности от судебных процессов над видными советскими военачальниками, «показать», что репрессированные установили контакты с белой эмиграцией и иностранными спецслужбами.

Для организации похищения генерала Миллера в Париж прибыл заместитель начальника внешней разведки НКВД Сергей Шпигельглас. Во французскую столицу также командировали из Испании резидента НКВД Александра Орлова. В операции принимал непосредственное участие и Георгий Косенко, находившийся в стране под прикрытием должности вице-консула и под фамилией Кислова, а также целый ряд сотрудников центрального аппарата разведки, специально направленных в Париж. Конечная цель операции перед ними не раскрывалась. Согласно разработанному плану, генерал Скоблин должен был заманить Миллера на конспиративную квартиру резидентуры якобы для переговоров с немецкими эмиссарами о налаживании сотрудничества с РОВС.

Акция чекистов завершилась, казалось бы, благополучно: Миллер был похищен 22 сентября 1937 года и затем доставлен в Гавр на борт советского теплохода «Мария Ульянова», который немедленно взял курс на Ленинград. Однако перед тем как пойти на встречу, организованную Скоблиным, генерал Миллер оставил у себя на рабочем столе записку следующего содержания: «У меня сегодня в 12.30 свидание с ген. Скоблиным на углу ул. Жасмен и Раффе. Он должен отвезти меня на свидание с германским офицером, военным атташе в балканских странах Штроманом и с Вернером, чиновником здешнего германского посольства.

Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устраивается по инициативе Скоблина. Возможно, что это ловушка, а поэтому на всякий случай оставляю эту записку».

Поскольку генерал Миллер в штаб-квартиру РОВС не вернулся, вечером 22 сентября генерал Кусонский и заместитель Миллера адмирал Кедров вскрыли пакет с его запиской и вызвали к себе Скоблина для объяснений. Тот поначалу отрицал сам факт своей встречи с Миллером. Однако после того как адмирал Кедров предъявил ему записку Миллера и предложил пройти в полицейский участок для дачи показаний, Скоблин понял, что все рухнуло. Под благовидным предлогом он вышел из помещения РОВС и исчез. Некоторое время он скрывался на конспиративной квартире советской разведки в Париже, а затем на самолете, специально закупленном для этого Александром Орловым, был переправлен в Барселону, где вскоре погиб в результате бомбардировки города гитлеровской авиацией.

Миллер был доставлен во внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке, где содержался под именем Иванова Петра Васильевича до мая 1939 года. Однако к тому времени нужда в инсценированных судебных процессах отпала. Явственно приближалась новая мировая война, и Сталин прекрасно понимал, что в подобных условиях продолжение репрессий в отношении военных, в которых предполагалось использовать Миллера, может окончательно деморализовать Красную армию. Вождь снял Ежова с поста наркома внутренних дел, а в скором времени возложил на него ответственность за творимые в стране произвол и беззаконие. В мае 1939 года Берия, сменивший Ежова на должности руководителя НКВД, подписал распоряжение о расстреле экс-председателя РОВС, осужденного Военной коллегией Верховного суда СССР. Приговор был приведен в исполнение.

Георгий Косенко, принимавший непосредственное участие в похищении и вывозе в Советский Союз Миллера, в 1937 году был награжден за эту операцию орденом Красного Знамени.

АНТИТРОЦКИСТСКИЙ ФРОНТ

Борьба с белой эмиграцией была лишь одним из направлений деятельности легальной резидентуры внешней разведки во Франции. Перед ней стояли весьма широкие задачи. Особенно активно работала она в период гражданской войны в Испании. Георгий Косенко поддерживал тесный контакт со своим коллегой в Мадриде Александром Орловым. Парижская резидентура приобрела агентов, имевших разведывательные возможности непосредственно в самой Испании. Косенко и его сотрудники занимались добровольцами интернациональных бригад, направлявшимися на Пиренейский полуостров транзитом через Францию. Лица, представлявшие вербовочный интерес, привлекались к сотрудничеству с советской разведкой.

Парижская и мадридская резидентуры создали специальную школу по подготовке разведывательно-диверсионных групп для проведения операций за линией фронта. В Испании этими группами руководил легендарный советский чекист Григорий Сыроежкин. Их опыт оказался весьма полезным в годы Великой Отечественной войны, когда 4-е управление НКВД–НКГБ развернуло подобную работу в тылу немецких войск.

Париж облюбовали не только главари белогвардейской эмиграции, монархисты и националисты различных мастей, бежавшие из России после Октябрьской революции. «Столицу мира» полюбили также и троцкисты. Здесь размещался «Международный секретариат» создаваемого Троцким IV Интернационала. В Париже проживал также сын Троцкого Лев Седов, возглавлявший этот секретариат. С 1936 года разработкой Седова занималась специальная агентурная группа советской внешней разведки во главе с болгарином Борисом Афанасьевым. Одному из его агентов удалось войти в доверие к Седову и даже получать от него интересующую Сталина информацию.

Однако самым важным агентом в ближайшем окружении Седова был привлеченный летом 1933 года к сотрудничеству с советской разведкой агентом ИНО ОГПУ Адлером («Юнкер») Марк Зборовский («Тюльпан»). Ему удалось внедриться в «Международный секретариат» IV Интернационала, занять место одного из руководителей его русской секции, подружиться с женой сына Троцкого и стать своего рода личным секретарем Льва Седова, с которым он встречался практически ежедневно. Это позволяло резидентуре Косенко регулярно читать как переписку самого Троцкого и Седова, так и написанные ими статьи еще до их публикации в троцкистском «Бюллетене оппозиции».

В августе 1937 года, когда уехавший на время из Парижа Лев Седов поручил ведение всех дел Зборовскому, Косенко получил через агента список адресов сторонников Троцкого в различных странах. Через Зборовского резидентура также выяснила, что Троцкий передал часть своего архива в Институт исторических исследований в Париже. Узнав об этом, Сталин распорядился вывезти архив в Москву. Проведение операции было поручено «группе Яши» – специальному подразделению НКВД, которым руководил Яков Серебрянский и которое подчинялось непосредственно наркому. Серебрянский был направлен Ежовым в Париж со специальным заданием. Косенко было поручено обеспечить проведение операции.

В ночь с 6 на 7 ноября 1936 года агент Серебрянского англичанин Моррисон (псевдоним «Гарри»), имевший прочные связи в управлении полиции, с помощью резидентуры успешно выполнил задание Сталина. Косенко направил дипломатической почтой на Лубянку так называемый «архив Троцкого»: огромное количество рукописей, статей и писем Троцкого общим весом около 80 кг.

11 февраля 1937 года Георгий Косенко направил в Центр отчет Марка Зборовского о его беседах с сыном Троцкого. По словам агента, Лев Седов склонялся к мысли о том, что Сталина необходимо физически ликвидировать. В одной из бесед Седов сказал Зборовскому, что «поскольку весь режим в СССР держится на Сталине, то достаточно убить его, чтобы все развалилось». Седов неоднократно возвращался к этой теме и подчеркивал необходимость убийства Сталина, намекая на то, что это должен сделать сам Зборовский. Эта информация была незамедлительно доложена вождю. Сталин пришел в ярость. Он обвинил Троцкого в том, что тот хочет разрушить Советский Союз, и приказал Ежову ликвидировать своего главного политического противника и его сторонников.

Ликвидация Троцкого была поручена Ежовым руководителю Особой группы НКВД Сергею Шпигельгласу. В соответствии с разработанным им планом деятельность внешней разведки НКВД по уничтожению троцкистов перенесли во Францию. Это было связано с предательством нелегального резидента НКВД в Европе Игнатия Порецкого, который порвал с Лубянкой и направил в Москву письмо, в котором объявил, что присоединяется к IV Интернационалу. Организацией первого съезда этой троцкистской группировки занимался сын Троцкого.

В сентябре 1937 года Порецкий по приказу Сталина был убит в Швейцарии. Лев Седов умер в Париже после операции по удалению аппендикса в ночь на 16 февраля 1938 года (внешняя разведка НКВД отношения к его смерти не имела). В разработанный Шпигельгласом план ликвидации Троцкого необходимо было срочно вносить коррективы. Перед агентом парижской резидентуры Зборовским поставили задачу проникнуть в ближайшее окружение Троцкого, чтобы быть в курсе его намерений и возможных перемещений. С этой целью агент по заданию Косенко написал Троцкому личное письмо, которое, впрочем, осталось без ответа. Это объяснялось тем, что после смерти Седова доверие к Зборовскому со стороны троцкистов пошло на убыль.

Тогда Центр направил в Париж из Испании Раймона Меркадера и его мать Каридад. Косенко предписывалось разработать операцию по их внедрению в окружение Троцкого.

Однако выполнить это задание парижский резидент не успел. В июле 1938 года Александр Орлов, которого Ежов отозвал в Москву, отказался выполнить распоряжение наркома и стал невозвращенцем. Через свои родственные связи в США он вместе с женой и дочерью тайно эмигрировал за океан. Перед бегством Орлов направил письмо Ежову. В нем он обязался не раскрывать секретов разведки, если Сталин не тронет его мать, оставшуюся в Союзе. Сталин приказал Ежову мать и самого Орлова не трогать, так как знал он очень много.

Не успокоившись на этом, в декабре 1938 года Орлов направил Троцкому письмо от имени некоего американца Штейна, в котором предупреждал его о том, что в окружении лидера IV Интернационала находится агент НКВД по имени Марк. Он дал точные приметы Марка Зборовского и настойчиво рекомендовал не доверять никому, кто будет действовать от его имени. Орлов предупредил Троцкого, что НКВД готовит на него покушение, которое совершит либо Марк, либо некий испанец, выдающий себя за троцкиста.

Сталин снова пришел в ярость. Он вызвал в Кремль нового наркома внутренних дел Берию и приказал разработать новую операцию («Утка») по уничтожению Троцкого. Одновременно вождь распорядился наказать всех чекистов, причастных к работе против Троцкого и не выполнивших его указаний.

В ноябре 1938 года Косенко был отозван в Москву и выведен в резерв разведки. Вскоре он был брошен в ту же самую внутреннюю тюрьму НКВД, в одной из камер которой содержался генерал Миллер. Тщетно тюремщики выбивали из разведчика признание в связях с троцкистами и белой эмиграцией. Несмотря на побои и издевательства, он отказался оговорить себя и своих товарищей...

...Верховный суд СССР 15 декабря 1956 года отменил приговор, вынесенный Георгию Косенко 20 февраля 1939 года, и дело производством прекратил за отсутствием состава преступления.