Виктор Литовкин Мне не повезло. Я не служил с Дейнекиным ни в одной эскадрилье, ни в одном авиационном полку, даже ни в одном виде Вооруженных сил. Он – летчик дальней авиации, я – военный журналист. И наши армейские биографии никак не пересекались.
Но мне повезло в другом. Корреспонденту центральной газеты, мне довелось сопровождать первого главнокомандующего Военно-воздушными силами России Петра Дейнекина в командировках, бывать у него в штабе, что размещался на Большой Пироговке, подолгу беседовать и даже спорить с ним. Я могу сказать, что знаю о нем больше, чем многие другие. Но, конечно же, меньше, чем хотелось бы.
ГЛАВКОМ
Январь 1992 года. Только-только распался Советский Союз. Страна, армия – в шоке. В Кремлевском дворце собирается Всеармейское совещание представителей офицерских собраний. 4839 офицеров и генералов со всех концов нашей бывшей родины. Только что выступил президент России Борис Ельцин, после него президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Обещают, что все будет хорошо, волноваться не стоит. Каждая офицерская семья получит квартиру, как минимум в два раза возрастут оклады служивых, а армию сокращать не станут...
В эти обещания мало кто верит. Больше никого из президентов вновь образованных государств в зале нет. Не долго пробыли и Ельцин с Назарбаевым. На трибуне – бывший министр обороны СССР, а ныне главнокомандующий Вооруженными силами СНГ маршал авиации Евгений Шапошников. Он говорит, что развал Союза, конечно же, для всех – большая беда, но что свершилось – то свершилось, пути назад нет и надо учиться жить по-новому. «Армия должна проявлять выдержку и оставаться вне политики».
Выдержки не хватает. С галерки раздается крик:
– Долой предателей! Маршала Шапошникова – в отставку!
Зал загудел, как улей. Раздались аплодисменты. В рядах, где сидели сухопутчики, начали скандировать «Отставка! Отставка! Отставка!». Им, кроме всего прочего, «авиационный министр» – поперек горла. Маршал не сдержался. Круто развернулся и ушел со сцены. К трибуне подошел главком ВВС Петр Дейнекин:
– Мы с вами – армия, а не хреновый партизанский отряд. У нас решения криком и голосованием не принимаются. Прошу извиниться перед маршалом и пригласить его вернуться. Иначе делегация ВВС покинет собрание.
Летчики дружно поднялись со своих мест. Вслед за ними встали и моряки. Галерка притихла. Надолго замолчал и зал. Несколько старших офицеров пошли за маршалом. Он появился не сразу, но, как будто ничего не случилось, продолжил вести собрание.
Потом я спросил у Дейнекина, зачем он бросился на «амбразуру»? Ведь «демократическая волна» могла снести и его.
– Офицер обязан защищать своего командира, – ответил он.
Через два месяца мы с главкомом прилетели на Украину. Там базировалось несколько дивизий военно-транспортной и Дальней авиации ВВС Союза. Двести самолетов Ил-76, двадцать воздушных топливозаправщиков Ил-78, двадцать стратегических бомбардировщиков Ту-95МС, столько же стратегических ракетоносцев Ту-160 с крылатыми ракетами Х-55 и ядерными зарядами к ним. Практически вся стратегическая и танкерная авиация страны.
По Лиссабонскому соглашению Украине запрещалось иметь стратегические ядерные силы. Но передислокацию «стратегов» с аэродромов в Прилуках, Узине и Полтаве в Рязань и Энгельс командир дивизии генерал-майор Михаил Башкиров саботировал. Он принял украинскую военную присягу и сделал так, чтобы эти самолеты не смогли подняться в воздух. Министр обороны Украины, тоже бывший военный летчик, генерал-полковник Константин Морозов не разрешал перелет Дейнекина на полтавский аэродром. Если бы не шум, поднятый российскими журналистами, мы бы в дивизию стратегической авиации не попали.
Но и там, несмотря на распоряжение главкома, генерал Башкиров отказался собрать в клубе боевых летчиков. Многие из них пришли на встречу с Дейнекиным вопреки его распоряжению. А когда Башкиров попытался воспрепятствовать этой встрече, главком ВВС публично, под прицелами нескольких телекамер, указал бывшему подчиненному на дверь. Такого на телеэкранах страны еще не было, чтобы один генерал выгонял из зала другого генерала.
– Когда я командовал Дальней авиацией, – скажет мне через много лет Дейнекин, – среди моих воспитанников были генералы Башкиров, Гребенников и Дудаев. Разрыв с каждым из них стал для меня настоящей драмой.
Начальника 1338-го Испытательного центра ВВС Владимира Гребенникова судили за катастрофу трех истребителей Су-27 и гибель четырех летчиков пилотажной группы «Русские витязи». В декабре 1995 года при возвращении домой с международного аэрошоу на малазийском острове Лангкави генерал, сидевший за штурвалом самолета-лидера Ил-76, завел истребители в горы возле вьетнамского аэродрома Камрань. На процессе против Гребенникова Дейнекин не стал выгораживать своего любимца. Начальник испытательного центра получил шесть лет лишения свободы.
– Дело не в том, что за гибель наших лучших летчиков его нужно было обязательно наказать, – говорит Дейнекин. – Нужно было вскрыть истинные причины этой трагедии, чтобы они стали уроком. И здесь личные симпатии не имеют значения.
Кстати, за те семь лет, пока Дейнекин командовал ВВС России, количество летных происшествий с гибелью людей убывало. В 1991-м году их было 13, потом – 11, 7, 5, 3, 2 и одно в 1997-м. Правда, с большими жертвами.
В начале декабря 1994 года главком ВВС провел операцию по уничтожению двухсот учебно-боевых самолетов Л-39 и пятидесяти пассажирских, что находились на аэродромах Чечни. Сделано это было среди бела дня. Причем так аккуратно, что взлетно-посадочные полосы оказались нетронутыми, а от самолетов осталась только груда металла.
Сегодня, когда мы знаем о трагедии 11 сентября, легко представить, что могли натворить чеченские камикадзе, у которых было две с половиной сотни самолетов, способных нести как минимум по стокилограммовой авиабомбе.
Президент Ичкерии прислал ему тогда телеграмму: «ПОЗДРАВЛЯЮ ЗАВОЕВАНИЕМ ГОСПОДСТВА В ВОЗДУХЕ ТЧК НО ВСТРЕТИМСЯ МЫ НА ЗЕМЛЕ ТЧК ДУДАЕВ».
Встретиться им больше не пришлось. Бывшего командира дивизии дальней авиации и президента самопровозглашенной республики летом 1996 года настигла высокоточная авиационная ракета. Через год Петр Дейнекин стал Героем России. А еще через пару месяцев, когда ему исполнилось шестьдесят, вдруг ушел в запас. Когда его спрашивают, за что он получил Золотую Звезду, он отвечает:
– За честность.
ВОСПИТАНИЕ ХАРАКТЕРА
Он родился 14 декабря 1937 года в станице Милютинской, что находится в большой излучине Дона. Отец – директор местной школы, мать тоже учительствовала. В первые месяцы войны Степана Николаевича Дейнекина направили в Борисоглебское военное училище летчиков. 7 мая 1943 года у молодого пилота не раскрылся парашют. Мальчишка понял, что должен заменить отца.
Перед войной в стране было открыто много военных спецшкол. Что-то вроде нынешних кадетских корпусов. Дейнекин, окончивший семь классов во Львове, куда перебралась семья, написал письмо директору Харьковской спецшколы ВВС, что хочет стать летчиком. Ответ пришел быстро. «Спецшколы ВВС, – сообщал Григорий Яровой, – не принимают юношей из западных областей страны». Это был 1952 год. На Западной Украине еще действовали бандеровцы.
Больше всего возмутилась мама – Зинаида Михайловна. «Мальчик бредит авиацией, – писала она Яровому. – Его отец был летчиком, а родом мы с Дона». «Это меняет дело, – ответил директор. – Пусть приезжает. С собой иметь полотенце, зубную щетку и деньги на обратный путь».
Но денег у Дейнекиных не было даже на дорогу до Харькова. «Пришлось продать трофейный аккордеон «Травиата», который мне привез с фронта дядя, – вспоминал Дейнекин. – Хватило их только на дорогу в один конец». Но в спецшколу он поступил. Хотя главным была не только учеба, прыжки с парашютом, но и спорт. Акробатика, а затем и бокс. Худой и звонкий, как многие послевоенные полуголодные дети, Петр Дейнекин учился отстаивать свою мальчишескую честь на ринге. Он до сих пор помнит своего тренера – известного в те годы украинского полутяжа Виктора Лозова.
По воскресеньям в городе устраивались бои на «открытом ринге», куда мог прийти любой желающий и с соблюдением всех боксерских правил показать, на что способен. «Это закаляло характер», – говорит Дейнекин.
Перед выпуском на парашютных прыжках Дейнекин сломал ногу. Не мог ходить ни на занятия, ни на экзамены. «Тройки» в аттестат ему поставили автоматом. Начальника Балашовского военного авиационного училища, куда он приехал поступать, они «впечатлили»: «Троечники» авиации не нужны».
Дейнекин, едва сдерживая слезы, заявил:
– Мой отец был летчиком, и я никуда отсюда не уеду.
На первом курсе он начал летать на учебном Як-18, на втором – на «тяжелом» десятитонном транспортном Ли-2, российской копии американского Douglas DC-3, последний экземпляр которого разбился пару лет назад в Мячково. И, окончив училище по первому разряду, попросился не на Запад, где располагались штабы воздушных армий, а на Дальний Восток. Говорит: «сыграл свою роль кинофильм «Два капитана», и он наивно думал, что «настоящим летчиком можно стать только в Арктике».
Он летал там, что называется, без передыху. На мыс Шмидта, в Воркуту, в Анадырь и Тикси, в Оленегорск... Южное побережье Северного Ледовитого океана было в то время главным советским плацдармом для нанесения, в случае чего, воздушного удара по Соединенным Штатам. И аэродромы там строились один за другим. Самые современные, способные принимать любые машины. Сначала бомбардировщик Ту-16, затем ракетоносец Ту-95.
Потом Дейнекину выпало командовать первым в стране полком, на вооружении которого поступали уникальные машины Ту-22М2, названные американцами Backfire («Огонь сзади»). Когда они взлетали на форсаже, за ними метров на десять тянулось пламя. Отсюда и название. А грохот был такой, что в Полтаве (полк располагался именно там) дрожали в домах стекла. Гонка вооружений в начале семидесятых была такая, что министр оборонной промышленности Дмитрий Устинов приказал запустить этот самолет в серию, когда опытный образец еще стоял на заводских стапелях.
После сверхзвукового Ту-22 был турбовинтовой Ту-95. Потом Дейнекин «пересел» на Ту-160. До этих машин он успел полетать в «Аэрофлоте» (кабины «Туполевых» очень похожи, а налета за месяц не меньше, чем у военных за год), отучиться в Академии ВВС имени Гагарина и Академии Генерального штаба. От командира полка вырос до командира дивизии, затем до командующего воздушной армией Дальней авиации.
Во время учебы в Монино Дейнекин занялся самбо. Там их, летчиков, тренировал мастер спорта Герман Руденский, проходивший службу в органах МВД и хорошо владевший болевыми приемами. «Он научил меня падать, – рассказывает Дейнекин, – не ныть от боли, защищаться от ножа и кастета». Потом эти знания командир передавал своим офицерам на занятиях по физической подготовке.
НЕ СДАВАТЬ ЗАВОЕВАННЫХ ВЫСОТ
В 1990-х годах генералу Дейнекину в качестве командира корабля довелось пилотировать знаменитый американский стратегический бомбардировщик B-1B Lancer («Копье»), провести на нем две дозаправки в воздухе. В его честь на самолете даже написали фамилию «P.DEYNEKIN». Такая же надпись есть и на шлеме, который ему американцы подарили на память о полете. А еще он летал на легендарном бомбардировщике В-25 Mitchell, который прославился в дни Второй мировой войны. На нем после Перл-Харбора американские летчики бомбили Токио.
То, как в США гордятся своей историей, как бережно хранят ее, как умеют воспитывать на традициях молодое поколение, вызывает его уважение.
– Нам тоже не мешало бы поучиться этому, – говорит он.
После увольнения из армии Герой России, генерал Дейнекин был начальником управления в администрации президента России, а когда государственная служба закончилась, ушел в бизнес, активно занимается общественной работой. В первую очередь в Федерации самбо. Не упускает возможности полетать за спортивных самолетах.
Главком, естественно, переживает за судьбу отечественной авиации. «Это до чего нужно докатиться, чтобы на родине первых тяжелых самолетов, в стране, которая продавала свои машины в 60 государств, в погоне за сиюминутной прибылью стали закупать за границей подержанные воздушные суда», – говорит он. «Пока судьбой отечественной авиации, – убежден Дейнекин, – не займется лично глава государства, как это делали Николай II и Сталин, авиации у нас не будет». Он радуется, что Дальняя авиация, как говорит, «снова залетала, что экипажи занялись своей учебно-боевой работой». «Надеюсь, – сказал он мне, – у страны найдутся средства и на то, чтобы решить их социальные проблемы. Давно пора».
Воспитание молодежи было, пожалуй, главной темой наших последних разговоров и споров с Петром Степановичем. Зачем нужно патриотическое воспитание, недоумевал я? Это все равно, как воспитывать любовь к матери, что ни у одного человека не отнять.
– Вы неправы, – возразил Дейнекин. – Внушать молодежи, что у нас все – самое лучшее, как это иногда делалось в советское время, примитивно. Но рассказывать об истории нашей страны, о ее героях, призывать равняться на них, уважать старших, любить спорт, быть храбрым, уметь защитить мать, отца, родных и близких, девушку, дать сдачи хулигану и насильнику, воспитывать настоящими мужчинами – что тут плохого? Не пресмыкаться перед всем заграничным, а стараться, чтобы у нас было как минимум не хуже, чем у них. Разве это не воспитание?! Из таких качеств, по-моему, и получается настоящий русский характер. «Русский» – не в этническом смысле, а по сути гражданина нашей великой многонациональной родины.
«Я – за такое воспитание, – говорит Герой России. – А вы?»
ПОЛЕТ НА АМЕРИКАНСКОМ БОМБАРДИРОВЩИКЕ
В августе в традиционный День воздушного флота мы с Дейнекиным, уже бывшим главкомом ВВС, приехали в подмосковное Монино на авиационный праздник «Летающие легенды». На старый фронтовой аэродром, где в годы Великой Отечественной войны базировалась советская Дальняя авиация, бомбившая Берлин, приземлились зарубежные самолеты Второй мировой. И среди них американский бомбардировщик В-25 Mitchell, который нам в те «сороковые, роковые» поставляли по ленд-лизу. Полированный двухмоторный «бомбер» с красным быком на боку (самолет принадлежал австрийской пивной компании) и огромным прозрачным пластиковым колпаком впереди фюзеляжа сразу привлек внимание Дейнекина.
– Последний раз я летал на таком в Штатах, – мечтательно сказал он, – но тогда я был главкомом, почетным гостем их ВВС. Это легендарная машина. Американцы взлетали на ней с авианосца и шли бомбить Токио. Заправки на возвращение назад не хватало, и им приходилось садиться где-нибудь в Китае или у нас, на Дальнем Востоке. Неплохо было бы еще разок подняться на нем в небо...
– Как? – удивился я. – Австрийцы вряд ли разрешат.
– Это мы посмотрим, – сказал генерал и пошел к самолету. Я поплелся за ним, перекидывая с плеча на плечо сумку с фотоаппаратурой.
Командира самолета Грабнера Гапе заслуги Дейнекина, конечно же, впечатлили: но...
– Есть ли у вас, генерал, сертификат на право управлять таким самолетом?
Сертификата у Дейнекина не было, однако разрешение на полет он получил. И в тот час, когда «Митчеллу» дали команду на взлет, Дейнекин пригласил в кабину самолета и меня.
– Будешь за стрелка-радиста, – сказал он мне. – Там сзади фонарь, пофотографируешь с высоты музей, самолеты...
Мне бы хорошенько подумать. Но времени на раздумья не было, и я мигом полез по трапу в люк самолета.
– По-английски говорите? – спросил меня второй пилот Рейдмен Райнер.
– Нет, – помотал я головой.
– Ничего, – успокоил он и показал на гарнитуру переговорного устройства. – Будет плохо, – кричите.
Что кричать и кому кричать, если я давно забыл английский, сразу, как сдал по нему экзамен, было непонятно. Но делать нечего: назвался груздем – полезай в кузов. И я заполз на животе в фонарь бортового стрелка.
Взлетали австрийцы нормально, плавно, как на пассажирском самолете. Под моим фонарем пробежала зеленая грунтовка полевого аэродрома, потом колыхнулся хвост самолета, я оказался летящим над Монино, над Звездным городком, над железнодорожной полосой, по которой катила электричка, над водонапорными башнями, над дачками и озерами. А в воздухе австрияки передали штурвал Дейнекину. И самолет тут же лег на крутой вираж. Почти вертикально на крыло.
Я никогда не летал на боевом самолете, фигуры высшего пилотажа наблюдал только с земли, и оказаться вдруг так низко в небе, да еще над ложащимися на бок домами – этого не пожелаешь никому. Тем более что я понимал: самолет – старенький, фронтовой. Вдруг что-то заклинит...
Это еще была не паника, но что-то очень похожее на нее.
– Генерал, – услышал я в наушниках голос командира В-25. – Это не истребитель.
– Знаю, – ответил Дейнекин и переложил машину на другое крыло.
Я сообразил, что уже здорово понимаю английский, и покатился от одной стены самолета – к другой. Конечно, о том, чтобы пофотографировать что-то еще уже не было и речи.
Через полчаса мои страдания закончились.
Mitchell приземлился на зеленую траву монинского аэродрома так же плавно и аккуратно, как и взлетал. Я выполз из него на негнущихся ногах.
– Ну как? – спросил меня сияющий от радости главком. – Удалось чего-нибудь снять?
– Не знаю, – ответил я. – Проявка покажет.
– А вот у меня все получилось.
Я посмотрел на него и понял: военные летчики в запас не уходят – они остаются всегда молодыми, несмотря на возраст.
Москва–Монино–Москва
