Николай Стародымов
Декрет о мире тоже был встречен с восторгом.
Картина В.Серова «Ленин провозглашает Советскую власть»
В истории любой страны есть страницы, которые вызывают у потомков противоречивые оценки. Россия в этом отношении не исключение. Причем многие мои соотечественники считают, что в летописи именно нашей страны таких страниц больше, чем в прошлом какого-либо другого государства.
Но даже на этом фоне своей неоднозначностью выделяется Брестский мир, подписанный 3 марта 1918 года. Это был первый опыт внешнеполитической деятельности новорожденной социалистической республики. На протяжении всего периода существования советской власти идеологи ВКП(б)–КПСС пытались преподнести этот мирный договор как великое достижение, которое стало возможным, несмотря на предательскую политику Троцкого. И в то же время патриоты Отечества считали его предательским по отношению к стране и народу.
Автор постарается придерживаться объективности при описании событий и отображении точек зрения политических и военных деятелей того времени. Хотя в полной мере выдержать нейтралитет нелегко.
УБИЙСТВО В НАЧАЛЕ ПЕРЕГОВОРОВ
Итак, 26 октября 1917 года 2-й Всероссийский съезд Советов единогласно принял разработанный Лениным Декрет о мире. Он был тотчас опубликован в газете «Известия» и имел широчайший резонанс как в стране, так и за ее пределами. Вкратце суть документа такова: большевистское правительство предлагало правительствам всех воюющих государств, в первую очередь Англии, Франции и Германии, прекратить боевые действия и заключить мир без аннексий и контрибуций. Парадокс ситуации состоял в том, что данное предложение оказалось своеобразным развитием пацифистского призыва Николая II, который еще 12 августа 1898 года предложил созвать международную конференцию, которая положила бы конец практике разрешения конфликтов между государствами путем войны.
Предложение Ленина было воспринято по-разному. Конечно, люди, непосредственно просидевшие в окопах больше трех лет, мечтали без промедления бросить винтовки и разойтись по домам. Но политики рассуждали иначе. Германия, которая находилась в очень тяжелом положении, приняла такое предложение с радостью. Австро-Венгрия, которая уже агонизировала, готова была хвататься за любую соломинку, а тут ей бросали целый спасательный круг! Англия и Франция сочли такой шаг со стороны России нарушением союзнических обязательств. Нарождающаяся республика в ответ объявила вчерашних соратников по Антанте «душителями революции». Исполнявший обязанности Верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Николай Духонин отказался обратиться «к военным властям неприятельских армий» с предложением о мире, за что был смещен и вскоре зверски убит, его заменил «пламенный революционер» прапорщик Николай Крыленко.
Вот в таких условиях и начались переговоры. Местом их проведения стала Брестская крепость, в которой находилась ставка немецкого верховного командования на Восточном фронте. Переговоры велись делегациями России, с одной стороны (руководитель Абрам Иоффе), и Германии (статс-секретарь по иностранным делам Рихард фон Кюльман и начальник штаба Восточного фронта генерал Макс Гофман), Австро-Венгрии (министр иностранных дел Оттокар Чернин), Турции (великий визирь Мехмед Талаат-паша) и Болгарии (министр юстиции Попов) – с другой.
Переговоры начались 20 ноября 1917 года. Проходили они в несколько этапов на протяжении трех месяцев. Общая ситуация при этом стремительно менялась, что не могло не сказаться на тональности дискуссий, на взаимоотношениях между делегациями. Да и состав участников переговоров, в первую очередь с советской стороны, постоянно менялся. В частности, подписывали окончательный текст договора уже не те люди, что переговоры начинали.
Когда представители Совета народных комиссаров оказались в Бресте, выяснилось, что к конструктивному диалогу они попросту не готовы. По свидетельству генерала Макса Гофмана, других участников переговоров, советская сторона не имела четкой программы их ведения. Большевики (в первую очередь Иоффе) пытались использовать конференцию для пропаганды своих идей, в частности, грядущей мировой революции, нередко скатываясь до пустопорожней демагогии. Ленин это понял быстро и решил направить в Брест группу военных экспертов – по одному офицеру от Ставки Верховного главнокомандующего, от всех фронтов, а также от двух флотов – Балтийского и Черноморского. От Ставки на переговоры поехал генерал-квартирмейстер генерал-майор Владимир Скалон. На этом факте остановимся чуть подробнее, потому что он характеризует настроение в военных кругах того периода.
Накануне отъезда Скалон написал письмо своему фронтовому другу (письмо сохранилось, но кому оно адресовано – неизвестно). В нем, в частности, генерал писал: «┘Это искреннее объяснение со стороны человека, который готовится совершить «прыжок в неизвестность».
Троцкий только что предложил мне в Смольном отправиться в Брест консультантом при большевистской делегации, чтобы давать «советы» во время переговоров о перемирии, а затем и о мире.
Поручение это глубоко мне противно. Я знаю, что речь идет просто об отвратительной комедии┘ Мир, он тоже будет продиктован немцами, т.е. немцы диктуют, а большевики только исполняют задание┘ Но я задаю себе вопрос: если я откажусь, тот, кто заменит меня, будет ли он, по крайней мере, иметь достаточно мужества, чтобы не прикрыть измену подписью русского офицера?..
┘После моего разговора с Троцким у меня создалось впечатление, что он хотел бы «надуть» немцев, «тянуть» и попытаться «не подписать». Но Ленин и его присные – Зиновьев, Подвойский, Крыленко и прочие – за мир во что бы то ни стало, чтобы избежать риска быть выгнанными самими же немцами оттуда, куда немцы их посадили».
Письмо хорошо передает как настроение генерала, так и столкновение мнений в «верхах» большевиков. Впрочем, объективности ради следует отметить, что письмо впервые было опубликовано в эмигрантской печати в конце 1930-х годов, а потому вполне могло быть подделкой. Но это уже – из области предположений.
Группа экспертов прибыла в Брест 29 ноября (12 декабря). В тот же день в 15 часов переговоры возобновились. Сперва решили заняться вопросом более простым, но в данный момент самым актуальным – проведением демаркационной линии между германскими и русскими войсками. И тут выяснилось курьезное обстоятельство – ни у кого из членов советской делегации не нашлось карты местности, чтобы можно было бы эту линию обозначить.
– У меня в вещах найдется карта, – поднялся Скалон. – Сейчас принесу.
Он вышел. Через несколько минут собравшиеся услышали выстрел. Генерал застрелился.
Позже выяснилось, что ему передали письмо, в котором сообщалось о неверности жены. Владимир Скалон, потомственный офицер, с отличием окончивший Пажеский корпус и Академию Генерального штаба, имел свои представления о чести. Недобрая рука, подсунувшая этот поклеп, знала, что творит. Подавленный происходящим в стране, своей неблаговидной ролью в брестском фарсе, генерал не выдержал еще одного удара.
Кто персонально изготовил пасквиль, неведомо. Но если исходить из принципа «cui bono?» («в чьих интересах?»), легко угадывается тень Троцкого – человека, откровенно заинтересованного в срыве переговоров или хотя бы в их затягивании. Вскоре эта его позиция проявится во всей полноте. Тем более что выпад против жены Скалона, по свидетельствам его сослуживцев, был откровенной клеветой.
Как бы то ни было, злая цель была достигнута – переговоры затягивались. Генерал Гофман выразил соболезнование советской делегации. Гроб с телом покойного был выставлен в церкви Брестской крепости. Все пять делегаций возложили венки. Траурную речь произнес принц Леопольд Баварский. Залп над гробом произвели германские солдаты...
ДРАМАТИЧЕСКИЕ ПОВОРОТЫ
Так трагически начались переговоры о мире.
Заинтересованное в их успехе советское руководство отдало приказ войскам всячески избегать столкновений с германскими частями. Как требовал красный Верховный главнокомандующий Николай Крыленко, перемирие нужно соблюдать так, чтобы «ни одна пуля не пролетела из окопов в сторону противника».
Четко оценивая происходящее, немецкая делегация вела себя напористо и жестко, руководствуясь директивой, которую специально разработал фактический руководитель вооруженных сил Германской империи генерал Эрих фон Людендорф. Он, равно как и начальник Генерального штаба генерал Пауль фон Гинденбург, предлагал относиться к России как к побежденной стране. Выдвигаемые условия скорее напоминали ультимативные: сохранение за Германией оккупированных территорий, вывод российских войск из Армении, Финляндии, Молдавии, Прибалтики, огромные денежные выплаты, а также льготы для немецкого торгового и промышленного капиталов. Единственное условие, при котором кайзеровское руководство лицемерно соглашалось отказаться от своих притязаний и принять за основу для переговоров советский вариант, это если этому примеру последуют и остальные участники войны. Естественно, страны Антанты, надеявшиеся с помощью недавно присоединившимся к ним США одержать победу в войне, на подобный шаг не пошли.
Переговоры шли трудно. Российский фронт разваливался, реальной силы, которая могла бы противостоять германской армии, не существовало. Вот почему Берлин усиливал давление на советскую делегацию. С этой целью Германия признала Центральную Раду Украины, и ее эмиссары поспешили в Брест. 5 (18) января 1918 года российской делегации была предложена для ознакомления карта, подготовленная в Берлине, согласно которой 150 тыс. кв. км российской территории отходили к Германии. Одновременно Ленин по совету Коллонтай согласился на вывод российских войск из Персии и Турции. Когда советская делегация подняла вопрос о Белоруссии, которая в результате реализации германского плана оказывалась расчлененной, немцы цинично назвали вопрос абстрактным, считая этот край частью Польши или Литвы.
В большевистских «верхах» разгорелась яростная борьба сторонников и противников подобной цены за мир. Во главе тех, кто выступал категорически против таких условий, стоял Троцкий, с 9 января возглавивший делегацию на мирных переговорах. В блоке с Львом Давыдовичем оказался Николай Бухарин с группой «левых коммунистов», которые также выступали против каких бы то ни было соглашений с империалистами.
Позиции «мир любой ценой» придерживался Ленин. Надо сказать, что данная точка зрения в целом ни в стране, ни в рядах возглавляемой Владимиром Ильичом партии популярностью не пользовалась. На рубеже 1917–1918 годов за продолжение «революционной войны» выступало большинство парторганизаций на местах. В поддержку ее высказался Всероссийский съезд по демобилизации армии, проходивший в декабре–январе. Шли бесконечные споры, заседания┘
А время, драгоценное время играло на врагов России! Пацифистская агитация разлагающе действовала на последние боеспособные армейские части, кое-как удерживавшие фронт.
И в этот момент произошло событие, которого так ждал Троцкий. В конце января в Германии начались революционные выступления рабочих. Лев Давыдович тотчас в очередной раз прервал переговоры, заявив: «Мы выходим из войны, но вынуждены от подписания мирного договора отказаться». Он исходил из того, что кайзеровское правительство будет свергнуто, а значит, связывать себя какими бы то ни было обязательствами перед обреченным противником нет необходимости.
Можно по-разному относиться к данному решению, но нельзя не признать, что какая-то, пусть и пропитанная ничем не подкрепленным оптимизмом, логика в нем присутствовала. Но следующий шаг того же Троцкого уже не вписывается ни в какие разумные рамки. 28 января он направил Крыленко телеграмму с распоряжением отдать приказ о прекращении боевых действий. Главковерх тут же направил в войска распоряжение о полной демобилизации армии. Узнав об этом, Ленин попытался хоть что-то предпринять, но было уже поздно. Остатки частей бросили фронт и направились по домам.
ПЕЧАЛЬНЫЙ ИТОГ «КОМИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ»
Все это было как нельзя более на руку Германии. 16 февраля генерал Гофман заявил представителю советской делегации генералу Александру Самойло, что кайзеровская армия прекращает перемирие и начинает боевые действия. Узнав об этом, Крыленко чистосердечно сообщил в Смольный, что «фронта фактически нет».
Дорога в глубь России была открыта. 18 февраля германские войска перешли в наступление по всему фронту. Генерал Гофман назвал последовавшие события «комической войной». Эшелоны и автомобили с кайзеровскими частями, практически не встречая сопротивления, легко продвигались в глубь российской территории. К концу февраля линия фронта вышла на рубеж Таллин–Псков–Киев. В первых числах марта пали Гомель, Орша, Могилев┘
К вечеру того же 18 февраля настроение большевистских лидеров изменилось в пользу мира. 19 февраля состоялось заседание Совнаркома, на котором было создано Особое совещание по борьбе с вторгшимися на территорию советской России кайзеровскими войсками. На экстренном заседании ЦК с перевесом в один голос победила позиция Ленина о необходимости принять продиктованные Берлином условия, о чем кайзеру была направлена телеграмма.
Но было уже поздно – немецкие войска легко продвигались вперед, захватывая новые и новые земли. Украинская Центральная Рада в обмен на признание легитимности предложила уже давно голодающей Германии продовольствие. Сделка устраивала обе стороны, и с Украины на запад пошли эшелоны с хлебом и мясом, а кайзеровские войска оккупировали бескрайние просторы Малороссии. Германия выдвинула новые, еще более жесткие требования, которые базировались на изменившейся ситуации. Россия должна была признать независимость прибалтийских государств и Украины, эвакуировать войска из Финляндии, провести полную демобилизацию вооруженных сил, гарантировать беспошлинный вывоз полезных ископаемых в Германию – страну, которая в одночасье превратилась из стоявшей на грани краха в победительницу.
В стране судорожно проводилась добровольная мобилизация. 21 февраля был принят декрет «Социалистическое Отечество в опасности!». Однако уставшие от войны вчерашние солдаты драться больше не хотели. Даже в колыбели революции, Петрограде, 23 февраля, которое считается днем рождения Красной армии, добровольцами записались только около двух тысяч человек. В этих условиях сил, чтобы остановить наступление, явно не хватало. 23 февраля ЦК партии единогласно принял резолюцию о необходимости мобилизации всех сил для отражения агрессии. В ту же ночь, вновь с минимальным перевесом в голосах, принимается решение согласиться с германскими условиями мирного договора. Об этом кайзеру сообщили радиограммой. Под ее текстом стоят две подписи – Ленина и Троцкого, которые перед лицом грозной опасности объединились.
Несмотря на слабость нарождающейся Красной армии, кайзеровская Германия все же не смогла в полной мере воспользоваться сложившейся исключительно благоприятной для себя ситуацией. Тяжелое положение на других фронтах, истощенный тыл, усталость войск, да и разгорающаяся в стране революция вынудили Берлин также вернуться за стол переговоров. Они возобновились 28 февраля.
ИТОГ
Следует отметить, что большевистское руководство понимало, насколько непопулярным («похабным», как его потом назовут) будет мирный договор. Это сказалось даже в том, что никто не желал возглавить делегацию. В конце концов эту малопочетную миссию согласился взять на себя Григорий Сокольников (Гирш Бриллиант), подчеркнувший, что он делает это, только подчиняясь партийной дисциплине.
3 марта 1918 года в 17.50 Брестский мирный договор был подписан. Большевистская делегация сделала это без обсуждения текста – какое уж тут обсуждение, в самом деле, при таком раскладе┘ Он был одобрен VII съездом РКП(б) и ратифицирован чрезвычайным IV Съездом Советов.
Надо сказать, что когда началось триумфальное наступление Германии, когда большевики были готовы возобновить переговоры о мире на самых тяжких условиях, руководители стран Антанты спохватились и предложили любую помощь России, лишь бы она продолжала войну. Чрезвычайному съезду Советов лично президент США Вудро Вильсон направил послание, в котором призывал отказаться от ратификации договора┘ Но было уже поздно! «Похабный» мир наступил!
┘Мирный договор состоял из 14 пунктов. Согласно ему большевистское правительство должно было признать независимость Украины и прибалтийских государств. В развитие договора было подписано финансовое соглашение, согласно которому с России причиталась контрибуция в размере 6 млрд. марок. Пользуясь моментом, Германия оккупировала территорию площадью более миллиона кв. км, на которой проживало более 50 млн. человек, добывалось 90 процентов каменного угля, три четверти железной руды, находилось более половины промышленных предприятий и треть всех железных дорог довоенной России.
┘Узнав о подписании договора, находившийся в ссылке Николай II записал в дневнике: «Это такой позор для России, и это равносильно самоубийству! Я бы никогда не поверил, что император Вильгельм и германское правительство могут унизиться до того, чтобы пожать руку этим негодяям, которые предали свою страну. Но я убежден, что это не принесет им счастья; это не спасет их от гибели!» Диву даешься, как можно было дожить до пятидесятилетнего возраста, почти половину которого просидеть на троне, и оставаться столь инфантильно-наивным человеком, так и не понявшим, что в политике действуют законы иные, чем в общении между людьми. Тем не менее пророчество свергнутого монарха исполнилось, правда, в форме достаточно мягкой. Кайзер действительно через полгода бежал из фатерланда и отрекся от престола, правда, он спокойно и мирно прожил в эмиграции (в Нидерландах) отведенные ему дни.
О том, как патриоты России отнеслись к мирному договору, свидетельствует следующий факт. Помимо огромных территорий, Россия должна была передать Германии Черноморский флот. Значительная часть кораблей стояла в порту Новороссийска. Когда моряки-черноморцы получили приказ следовать в Севастополь и сдать суда, они провели митинг и решили затопить флот. По жребию роль палача выпала эсминцу «Керчь», который торпедами расстрелял линкор «Свободная Россия» и миноносцы (их было около десяти). После этого экипаж «Керчи» открыл у своего корабля кингстоны.
Да и в целом подписание договора привело к изоляции ленинского правительства. От него отвернулись все союзники, именно мир с Германией послужил катализатором ускоренного формирования белого движения, образования националистических, эсеровских и меньшевистских правительств на просторах России. Чтобы сорвать Брестский мир, левые эсеры в июле 1918 года организовали убийство германского посла графа Вильгельма фон Мирбаха, покушение на Ленина и некоторых других большевистских лидеров, подняли мятеж, который, однако, был жестоко подавлен. Борьба с оппозицией, в свою очередь, привела к формированию в Советской России однопартийной системы и установлению большевистской диктатуры.
Разорван договор был 13 ноября 1918 года, после революции в Германии.
┘Так какую же роль сыграл договор, подписанный в Брестской крепости (прославившейся героической обороной летом 1941-го) в марте 1918 года? Набила оскомину употребляемая к месту и всуе фраза об отсутствии у истории сослагательного наклонения. Мы и в самом деле не знаем, как потекла бы история, не будь Брестского мира. Но он был. Это, повторюсь, был первый дипломатический опыт нарождающегося государства. Вряд ли его можно назвать удачным. А с другой стороны, опыта неудачного не бывает – главное, какие из него извлекаются уроки.
