Александр Широкорад
Автору этих строк уже неоднократно доводилось обращать внимание на безудержное воспевание в отечественных СМИ российской эмиграции первой волны – как в целом, так и отдельных ее лидеров. Доныне не перестают появляться посвященные этой теме материалы, в том числе – стойкости, доблести, мужеству очутившихся в Турции белогвардейцев-врангелевцев, не сумевших при всем том удержаться в Крыму...
НИКАКИХ ПЕРСПЕКТИВ...
...Исследователи прошлого человечества в IV тысячелетии, разбирая ветхие труды российских историков XX – начала XXI веков, наверняка поставят штурм Перекопа в ноябре 1920 года вровень с осадой Трои и защитой Фермопил. Благо, и советские, и эмигрантские летописцы хором воспевают «неприступные бастионы», защищавшие Крым от большевиков.
Увы, это всего лишь красивый миф, выгодный обеим сторонам. «Линия Врангеля» представляла собой обычную русскую халтуру. На беду сказочникам Перекопские укрепления осмотрели французские инженеры во главе с генералом А.Брусо и были поражены увиденным. Белым офицерам был задан убийственный вопрос: а где жилища для личного состава «твердыни», где он проведет зиму? В ответ – молчание.
Красные могли бы обойтись и без армий Михаила Фрунзе. Через месяц пришел бы генерал Мороз, и белогвардейцы сами ушли бы с позиций на Перекопе.
Между тем барон Петр Врангель в течение 9 месяцев являлся полновластным правителем Крыма, и него были все возможности создать мощную линию обороны. Правда, когда он возглавил в результате закулисных интриг Вооруженные силы Юга России, на совещании 22 марта 1920 года подчиненные ему военачальники никакого оптимизма по поводу перспектив дальнейшей войны с большевиками не высказали.
Цитирую мемуары барона: «Все молчали. Наконец генерал Махров стал говорить о том, что как бы безвыходно ни казалось положение, борьбу следует продолжать: «пока у нас есть хоть один шанс из ста, мы не можем сложить оружия».
– Да, Петр Семенович, это так, – отвечал генерал Шатилов, – если бы этот шанс был┘ Но, по-моему, у противника не девяносто девять шансов, а девяносто девять и девять в периоде┘ Генерал Махров не возражал».
Тем не менее Врангель энергично берется за переформирование остатков Добровольческой армии и переименовывает их в «Русскую армию». К началу июня 1920 года она насчитывала до 32 тыс. штыков и 12 тыс. шашек, в ней имелось 1144 пулемета, 272 орудия, 14 бронепоездов, 16 автоброневых и 11 авиационных отрядов, 1 танковый отряд.
Много это или мало? К осени 1920 года численность Красной армии достигла... 5,5 млн. человек. Тут комментарии, думаю, излишни. Союзников у Врангеля не было. Все основные белогвардейские формирования уже потерпели сокрушительное поражение. Страны же Антанты более участвовать в Гражданской войне в России не собирались.
Впрочем, в апреле 1920 года на советскую Россию напала Польша. Но, увы, попытка восстановить Речь Посполитую от «можа до можа», присоединив к возрожденному государству Киев, Смоленск и Одессу, заставила примкнуть к большевикам даже их врагов. Так, знаменитый полководец Первой мировой Алексей Брусилов с группой генералов обратился с воззванием ко всем русским офицерам с призывом встать на защиту своей Родины от панов-разбойников.
Кто-то, возможно, скажет: мол, Брусилова в Москве запугало ЧК. А как быть с великим князем Александром Михайловичем в Париже? Он открыто заявил, что ненависть к полякам пересилила у него ненависть к большевикам. Хотя последние, не будем забывать, убили двух родных братьев великого князя.
Итак, новый поход белых на Москву (на сей раз под предводительством Врангеля) шансов на успех не имел. Зато была альтернатива! В Крым сбежались многие десятки тысяч военных и гражданских лиц, ненавидевших красных. Нетрудно было догадаться, что и те не дадут им спуска. Но раз нельзя победить, надо или уезжать из Крыма, или отделяться. Да, да, отделяться! Автор это не выдумал.
НЕИСПОЛЬЗОВАННЫЙ ШАНС
Еще 25 июня 1918 года в Симферополе под эгидой германского командования возникло «Крымское краевое правительство». С уходом немцев и приходом в Севастополь антантовских эскадр 15 ноября 1918 года кадеты, эсеры и меньшевики сформировали новый его состав. Однако 25–29 апреля 1919 года большевики создали Крымскую Советскую Социалистическую республику (КССР) и Временное рабоче-крестьянское правительство, возглавил которое младший брат Ленина Дмитрий Ульянов.
15 июня 1919-го краевое правительство драпануло из Севастополя на греческом судне «Надежда». Хотя 18 июня на пляжи Коктебеля высадился белогвардейским десант под командованием генерала Якова Слащева, и уже 23 июня Ульянов со товарищи собрали чемоданы и отбыли в Москву.
Итак, барону не требовалось изобретать велосипед, а лишь восстановить Крымскую республику. Для приличия в состав нового правительства следовало включить тех же кадетов и меньшевиков, но, естественно, первую скрипку играли бы военные.
Тут нужно заметить, что с середины 1919 года большевики без колебаний мирились с любым государством, если оно прекращало войну против советской России. Например, на унизительных для Москвы условиях были заключены мирные договоры с Финляндией, Эстонией, Латвией и Литвой. Чтобы достичь компромисса с Японией, Ленин пошел на создание Дальневосточной республики.
Обратим внимание: сразу после заключения мира с Эстонией и Латвией большевики принялись широко использовать эти новорожденные республики для «подпольного» транзита товаров в коммунистическую Россию и из нее, поскольку ведущие государства мира не признавали Совет народных комиссаров и не желали устанавливать с ним ни дипломатических, ни экономических отношений. Зато правительства многих стран Европы с удовольствием «смотрели сквозь пальцы» на экспортно-импортные операции с Москвой через территорию Прибалтики.
Поэтому можно предположить с большой долей вероятности, что правительство большевиков признало бы независимость нейтрального Крыма и сделало бы из него черноморский Гонконг.
Кто-то скажет: хорошо рассуждать через 88 лет, зная наперед последующие события. Но то же самое Врангелю советовали наиболее талантливые руководители Белого движения. Самый толковый стратег Русской армии – генерал Яков Слащев – несколько раз предлагал барону начать переговоры с большевиками: «красные в Крым не войдут и сговорятся с нами о нашей будущности».
Кстати, осевшие на полуострове предприниматели, несмотря на репрессии белой контрразведки, успешно вели дела с большевиками. Врангель возмущался: «Документально установлено, что «Центросоюз», «Центросекция» и «Днепросоюз» являются контрагентами советского правительства, получают субсидии от советской власти и выполняют задания таковой по доставке товаров и фуража Красной армии и в губернии Северной России. Осмотром книг «Центросоюза» и Харьковского отделения Московского народного банка было установлено, что «Центросоюз» получил 50 000 000 рублей от советского правительства, а в местных складах «Центросоюза» были обнаружены товары, заготовленные для советской России. Из других кооперативных организаций особенным вниманием советской власти пользовались «Центросекция» (кооператив для рабочих), «Днепросоюз» и «Здравосоюз», которые получали крупные субсидии от Советов и, обслуживая сих последних, привлекали к этой работе и те свои филиалы, которые находились на территории Русской армии┘
Эта переправка в Северную Россию производилась частью через Батум и Грузию, а иногда путем сосредоточения товаров в таких пунктах, которые эвакуировались Добровольческой армией, причем оставляемые товары перечислялись конторой «Центросоюза», обслуживающей Советскую Россию».
Как видим, барону нужно было только не мешать, и «Остров Крым» сам по себе превратился бы в русский Гонконг.
ЦЕНА АМБИЦИЙ
Ну а если бы красные, покончив с врагами внутренними и внешними, обрушились бы на Крым, допустим, в середине 1920-х годов?
Не надо забывать, что в распоряжении Врангеля был Севастополь – главная база Черноморского флота и вторая по величине, после Кронштадта, крепость России. Там находились десятки крепостных и морских пушек и мортир калибра 305, 280, 254, 203, 152, 120 и 102 мм. Имелся и огромный запас снарядов. Сколько ни грабили немцы, а затем союзники этот арсенал, он и к 1920 году был огромен.
Напомню также про Севастопольский морской завод и несколько других металлообрабатывающих предприятий, которые без проблем могли изготовить любое количество устройств и элементов конструкций для фортификационных сооружений. На складах Черноморского флота хранились сотни тонн броневой стали, в батареях Севастопольской крепости были в большом количестве основания для орудий, броневые двери, радио, телефоны, кабели, электродвигатели и прочее оборудование для мощных фортов. Англичане взорвали машины на 6 русских броненосцах, но свыше 100 их пушек калибра 152–305 мм остались в целости и сохранности. Автор сам читал отчеты красных, демонтировавших эти орудия в 1921–1922 годах.
Однако все это так и не было востребовано. Наконец, белые располагали сравнительно сильным военным флотом, красные же – несколькими мобилизованными гражданскими судами Азовской флотилии.
Были у Врангеля и людские резервы. Сколько тысяч «бывших», спасаясь от большевиков, укрылись в Крыму (вспомним хотя бы булгаковский «Бег»)! Они ели, пили, интриговали, всячески мешали военным. А Врангель не осмелился приказать им взять в руки оружие или по крайней мере лопаты. Но, впрочем, уместно задаться вопросом: почему люди, которые сейчас именуются в отечественных СМИ элитой русского общества, лучшими его представителями, сами не догадались, не пожелали и кровь проливать, и просто немного попотеть – жирок сбросить на перекопских позициях?
Издавна мирное население Руси принимало участие в обороне городов, и в 1941 году миллионы наших соотечественников вышли рыть окопы и противотанковые рвы. А тут ни дворянство, ни буржуазия, ни интеллигенция не пожелали спасать ни «Русь святую», ни самих себя.
В мемуарах Врангель бессовестно врет, говоря о боях на Перекопе: «Красные сосредоточили колоссальную артиллерию, которая оказывала своим частям мощную поддержку».
На самом деле Фрунзе располагал семьюдесятью 76-миллиметровыми полевыми пушками, бесполезными при стрельбе даже по примитивным полевым укреплениям, а также 21 «тяжелым орудием». Самыми мощными из них были 107-миллиметровые пушки образца 1910 года и 120-миллиметровые французские пушки образца 1878 года (последние представляли скорее музейную ценность, нежели боевую).
Почему же Врангель не решился на создание «русского Гонконга»? Да там он бы оказался просто не нужен. Советскому правительству было легче договориться с гражданским правительством Крыма, а укреплением Перекопа занялись бы офицеры бывших Морского и Инженерного ведомств. Барон стал бы лишним. Из-за амбиций Врангеля погибли тысячи офицеров, оставшихся в Крыму. А вывезенные в Турцию люди превратились в карты для игры безумного честолюбца.
Казалось бы, все ясно, Гражданская война повсеместно закончилась. Единственный разумный выход – штыки в землю. Кто не боится, пусть возвращается в Россию, а остальным надо осваиваться на новых местах. Врангель же попытался сохранить остатки своей армии. Зачем? Ведь после ноября 1920-го она даже чисто технически без помощи иностранных держав не могла добраться до России. Но ни Англия, ни Франция не желали сражаться с большевиками. Они заполучили после Первой мировой войны больше, чем могли удержать, и теперь были крайне заинтересованы в сохранении «статус-кво» в Европе.
Тем не менее Врангель вместе с генералом Александром Кутеповым создают фактически концлагерь на Галлиполийском полуострове, где насильно содержатся десятки тысяч офицеров и солдат. Они не имеют информации о том, что происходит на родине и в мире, а те, кто пытался бежать, были расстреляны. Зато Галлиполи и ряд других лагерей на Балканах стали козырной картой Врангеля в борьбе┘ с великими князьями Николаем Николаевичем, Кириллом Владимировичем, Дмитрием Павловичем и иными претендентами на лидерство в эмиграции и российский престол.
Цена эмигрантской мышиной возни – тысячи русских людей, умерших от лишений в Галлиполи и других лагерях, а также исковерканные судьбы десятков тысяч обманутых Врангелем и не сумевших вовремя вписаться в мир капиталистического Запада.
