Андрей Бакланов
Генералы союзных армий – историческое рукопожатие.
Фото из архива автора
Мой отец, Герой Советского Союза, генерал-полковник Глеб Владимирович Бакланов прошел две войны – финскую и Великую Отечественную. В реальных боевых условиях ему удалось реализовать свои способности и в 1943 году стать самым молодым генералом Советской армии. Ему было всего лишь 32 года. В 1960 году в 49 лет генерал возглавил Сибирский военный округ и снова стал самым молодым из командиров, возглавлявших региональные формирования Советской армии. А через четыре года генерал-полковник Бакланов получил новое назначение и стал командующим Северной группы войск.
Сослуживцы и друзья считали своего генерала весьма колоритной личностью. Высокий, подтянутый, мастер спорта по гимнастике, он был чемпионом Москвы по этому виду спорта, прекрасно играл на фортепиано и аккордеоне и имел весьма широкую эрудицию. Все это «работало» на его авторитет, добавляло весомости мнению генерала, его решениям и приказам.
Встреча с союзниками на Эльбе всегда занимала особое место в военной одиссее моего отца. Его много раз спрашивали, как оценивали значение этой встречи ее непосредственные участники, каким представляли они себе тогда, в апреле 1945 года, будущее развития отношений нашей страны с США и их друзьями.
Отвечая на этот вопрос, мой отец всегда говорил, что встреча с союзниками, с американскими войсками, нашими генералами и офицерами рассматривалась только с точки зрения решения конкретных задач, связанных с обеспечением быстрейшей победы над гитлеровской Германией.
Соединение западного и восточного фронтов фактически разрезало всю стратегическую оборону немецкой армии на две изолированные группировки – северную и южную. В первую входили все еще достаточно боеспособные войска, яростно оборонявшие Берлин, в подземельях которого пряталась фашистская верхушка во главе с Гитлером. Южной руководил фельдмаршал Шернер. Чуть позднее он категорически отказался подчиниться решению руководства Рейха о безоговорочной капитуляции и продолжал оказывать яростное сопротивление советским войскам в Чехословакии даже после Дня Победы.
Как следует из воспоминаний Глеба Бакланова и его непосредственных начальников – генерала армии Алексея Семеновича Жадова, маршала Ивана Степановича Конева и других участников этих исторических событий, высшие командиры советских войск совсем не были склонны к оптимистичным оценкам развития событий в будущем. Они мало верили в то, что с окончанием войны завершится эра военного противостояния Востока и Запада и силовой фактор уступит место политическим и гуманным методам решения международных проблем.
В этом отношении представляется весьма «симптоматичной» встреча, которую генерал Бакланов провел прямо накануне соединения российских войск с американцами. В расположение корпуса, которым он командовал, приехал его давний знакомый, бывший заместитель директора Сталинградского танкового завода Борис Николаевич Ткачев, с которым в период боев за Сталинград у отца сложились самые добрые отношения.
Директор имел весьма высокий административный статус. Он занимал должность уполномоченного ставки Верховного главнокомандующего. Ткачев сообщил генералу, что главной целью его миссии является ознакомление с последними моделями немецких танков. Он заявил Бакланову, что вопрос о военной угрозе вряд ли будет снят после поражения Германии и нужно уже сегодня заботиться о том, чтобы в будущем наша армия была вооружена самой лучшей военной техникой.
В тот период о перспективах отношений СССР и США генералы высказывались очень сдержанно. Но в их суждениях в основном все же превалировали мнения о том, что союзные отношения Москвы и Вашингтона были «сконструированы» только на период войны и закончатся сразу же после ее завершения. На смену им, как справедливо полагали военачальники, придут какие-то новые формы более или менее тесного взаимодействия в плане денацификации Германии, решения европейских и мировых проблем. Однако, по их утверждениям, за этим неизбежно последует определенное охлаждение отношений с Западом, обусловленное различием в общественных системах.
Такого рода настрой старшего командного состава во многом был связан и с содержанием составленного в весьма сдержанных тонах «сценария» предстоящей встречи с союзниками, американцами, который в преддверии предстоящих контактов был сформулирован политическим руководством Советского Союза и прежде всего Иосифом Сталиным. Разъяснения по этому поводу были доведены до командующего 2-м Украинским фронтом Конева, а также до командующих армий и корпусов, которым предстояло встречаться с заокеанскими союзниками. Соответствующие распоряжения получил и генерал Бакланов. Смысл этих «директив» сводился к необходимости проявления максимальной корректности по отношению к американцам, но вместе с тем особо указывалось на необходимость проявлять осмотрительность и аккуратность при подготовке к встрече войск, а затем и в ходе контактов с союзниками.
В то же время в войска поступили указания о необходимости проявления предельно ответственного отношения к местному населению. Из них следовало, что руководство СССР форсированно готовило политико-психологическую основу для новой, послевоенной политики по отношению к немецкому народу и в первую очередь к населению той части страны, которая оказывалась в зоне оккупации советских войск.
 Генерал Глеб Владимирович Бакланов. Фото из архива автора |
19 апреля 1945 года стало известно, что направление наступления, которое вел 1-й Украинский фронт, меняется. При этом 34-й корпус генерала Бакланова был направлен на другой участок фронта. Ему было поручено продвигаться в направлении, стоящих на реке Эльба небольших городков Торгау и Риза. Командарм Жадов позвонил генералу и предупредил, что при этом не исключена возможность неожиданных встреч с американскими войсками. На этот случай были даны инструкции об оповещении командования советских войск ракетами и радиосигналами, а также были отданы другие распоряжения о порядке установления непосредственных контактов с союзниками.
В преддверии встречи с союзниками из штаба фронта в район дислокации корпуса прибыли корреспонденты газеты «Красная звезда», среди которых были такие известные всему Советскому Союзу военные корреспонденты, как Константин Симонов и Александр Кривицкий. Генерал Бакланов пригласил их на ужин, в ходе которого разговор шел о возможных вариантах встречи с американцами.
25 апреля, около двух часов дня, командир 58-й гвардейской дивизии генерал Русаков сообщил, что полчаса назад в четырех километрах северо-западнее маленького городка Риза, бойцы 7-й роты 173-го гвардейского стрелкового полка во главе с командиром роты старшим лейтенантом Голобородько заметили некую группу военных, следовавшую с запада. К каким войскам принадлежали эти отряды, в то время установить не удалось. Но, как выяснилось позднее, это были разведчики 69-й пехотной дивизии 1-й армии США, которыми командовал лейтенант Коцебу.
Примерно через час Русаков доложил по команде, что разведчики 2-го батальона того же 173-го гвардейского полка, перебравшиеся на западный берег реки Эльба, на дороге к Торгау видели машину с несколькими военными. Почти сразу же послышалась стрельба. Через некоторое время над крепостью, стоящей почти у самого берега, ставшей знаменитой реки, затрепыхалось большое полотнище. Наблюдатели 58-й дивизии отчетливо различили национальные цвета флага США – синий, красный и белый. Они сразу же подали оговоренный с американским командованием опознавательный сигнал – красную ракету. Однако ответа – зеленой ракеты – не последовало. Между тем до русских разведчиков, находившихся на западном берегу реки, донеслись выкрики сначала на английском, потом на немецком языке:
– Америка! Россия!
А через несколько минут со стен крепости раздалась русская речь:
– Товарищи! Здесь союзники! Здесь американцы! Москва! Америка!
Разведывательный взвод 58-й дивизии бросился к переправе, а их коллеги, находившиеся на западном берегу, увидели, как от крепости к мосту побежал человек в американской форме. Через минуту советские солдаты уже жали руку американцу. Им оказался офицер разведки 1-го батальона 273-го полка той же 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии младший лейтенант Уильям Робертсон.
Как выяснилось позднее, Робертсон и три американских солдата – Макдональд, Хофф и Стаубе – ранним утром 25 апреля отправились на разведку местности в районе восточнее немецкого городка Вурцен. Увлеченные выполнением задания, американцы ушли от своих позиций значительно дальше, чем предполагали, вышли к Торгау, где попали под обстрел засевших там в одном из домов немцев и в конце концов первыми встретились с нашими войсками. Совсем юный, 20-летний Робертсон рассказал, что американские разведчики, не имея зеленой ракеты, чтобы подать ответный сигнал, разрисовывали какими-то медикаментами первый попавшийся под руки кусок белой материи, чтобы создать подобие американского флага.
Генерал Бакланов сразу же доложил о сложившейся ситуации командарму Алексею Семеновичу Жадову. Он был очень удовлетворен докладом и сообщил о решении командования: официальные встречи должны проходить на нашем берегу «по рангам». Сначала должны встретиться командиры полков, потом – командиры дивизий, а уже затем комкоры и командующие армиями.
В соответствии с установленным регламентом первыми встретились командиры советских и американских полков. Советские войска представлял майор Рогов. Он сумел быстро организовать переправу союзников и устроил им грандиозный прием. Вечером того же дня командир 58-й гвардейской стрелковой дивизии Владимир Русаков встретился с командиром 69-й пехотной дивизии США полковником Рейнхардом и приехавшими с ним офицерами его штаба.
Для советских военных было очень непривычно видеть множество иностранных корреспондентов, которые вели себя крайне раскованно, непрерывно щелкали фотоаппаратами, трещали кинокамерами, задавали массу вопросов, смеялись, шутили, хлопали своих русских коллег по плечу.
27 апреля состоялась встреча командиров советских и американских корпусов. Американцы прибыли на пароме, где был размещен «виллис» командира 5-го армейского корпуса генерал-майора Хюбнера. По песчаной тропинке советские и американские генералы и офицеры поднялись на площадку, возвышавшуюся на правом берегу Эльбы. Двое наших солдат держали там заранее приготовленный свернутый кумач с изображением медали «За оборону Сталинграда», который решено было вручить на память о встрече американцам.
В своих мемуарах генерал Бакланов вспоминал: «Мы остановились перед строем, и я обратился к Хюбнеру:
– Господин генерал, в память об исторической встрече наших войск на берегах Эльбы, в знак дружеских чувств, которые связывают нас, союзников, в борьбе с фашизмом, позвольте мне поднести вам наш скромный сувенир. Это не знамя. Но этот алый стяг с медалью «За оборону Сталинграда» – символ наших побед на берегах великой русской реки Волги. Мы пронесли его под бомбежками и обстрелами, через кровь и пламя, и он стал свидетелем новых побед, свидетелем радостного события – соединения двух фронтов, встречи союзников, внесших большой вклад в дело победы. Примите это полотнище, господин генерал, со всеми следами тяжкого пути, проделанного нашим корпусом, и пусть оно будет для вас напоминанием о великой победе над фашизмом и о солдатской, боевой дружбе двух народов». Хюбнер поблагодарил за подарок. Всех присутствовавших моментально окружили корреспонденты».
 Май 1945 –«дух Эльбы» пока что в силе. Фото из архива автора |
В живописной немецкой деревушке Вердау, находившейся километрах в пяти от той переправы, был проведен прием в честь американцев. Место оказалось исключительно красивым – небольшой садик, прилегавший к оставшемуся неповрежденным аккуратному коттеджу, расположенному на уютной лужайке. Провозглашались тосты за дружбу союзных армий, за приближающуюся победу над фашизмом и за процветание русского и американского народов. Прощание было очень теплым. Американцев усадили в машины с огромными букетами весенних цветов.
На следующий день генерал Бакланов встретил у переправы командующего 1-й американской армией генерала Ходжеса и препроводил его на встречу с генералом Жадовым. Местом встречи двух военачальников было избрано довольно большое поместье с абсолютно неповрежденным господским домом.
В качестве сувенира генерал Жадов преподнес Ходжесу медаль «За оборону Сталинграда», прикрепленную к небольшому, обтянутому малиновым бархатом альбому. В течение нескольких часов они непринужденно и дружески беседовали за красиво сервированным столом.
Но на этом «полоса приемов» не закончилась. На следующий день состоялась встреча генерала армии Ивана Ефимовича Петрова, начальника штаба фронта, с командующим 12-й армейской американской группой войск, представителем военной элиты Соединенных Штатов генералом Омаром Бредли, который затем нанес визит командующему фронтом маршалу Советского Союза Ивану Степановичу Коневу.
В ходе встречи Конева с Брэдли, проходившей в очень теплой обстановке, состоялся весьма примечательный разговор, касавшийся «поведения» армий в заключительный период военных действий. Брэдли «подбросил» мысль о том, не следует ли американским войскам «оказать содействие советским армиям», нацеленным на взятие Праги.
Конев прямо сказал американскому генералу, что «необходимости в такой помощи нет» и что любое продвижение американских войск дальше к востоку от ранее обусловленной демаркационной линии «может внести только путаницу в действия союзников и вызвать перемешивание войск, а это нежелательно». Брэдли дал понять, что он уяснил позицию советской стороны по этому достаточно деликатному вопросу.
Затем состоялись «ответные» визиты наших военачальников. Командир 5-го американского корпуса генерал Хюбнер пригласил своего русского коллегу генерала Бакланова и 16 других советских офицеров в свой штаб, находившийся в Лейпциге. Он сообщил, что в Торгау будут ждать самолеты, которые и доставят делегацию русских военных в Лейпциг.
На просторной площади этого прекрасного города, у большого и красивого здания, где расположился штаб американского корпуса, была организована встреча союзников. Площадь была оцеплена американскими солдатами, которые дружелюбно рассматривали своих советских коллег. А за их спинами толпилось население Лейпцига.
Перед зданием выстроился почетный караул и весь офицерский состав штаба. За те несколько дней, что прошли со времени приезда в расположение советских войск генерала Хюбнера, у американцев произошли некоторые перемещения командного состава, новым командиром 34-го корпуса был назначен генерал-лейтенант Коллинз. (После войны он стал начальником штаба сухопутных войск США).
Здесь, в Лейпциге, Коллинз организовал встречу «на самом высоком уровне». Оркестр исполнил гимн Советского Союза, а затем прозвучал государственный гимн Америки. После этого генералы Бакланов и Коллинз обошли строй почетного караула.
Затем состоялась беседа генералов Коллинза и Бакланова и сопровождавшими его советскими генералами и офицерами. В ходе разговора стало очевидно, что американцы до конца так и не могут понять «феномен» советской армии. Коллинз с удивлением и восхищением говорил о том, что советские войска выдерживали крайне высокие темпы наступления (до 25–30 км в сутки) и при этом, не имея необходимого количества механизированных средств передвижения, продвигались в пешем строю, ведя тяжелые бои с фашистами.
После беседы командование корпуса было приглашено на обед в роскошную загородную виллу. В саду, перед открытыми окнами большой веранды, их встречал музыкой негритянский джаз-оркестр,
Как потом вспоминал генерал Бакланов, разговор носил дружественный, но вместе с тем спокойный и корректный характер. Главное, ясно чувствовалось большое взаимное уважение русских и американцев друг к другу как к победителям, достойно выполнившим свою историческую миссию.
Возвращаясь к событиям этого времени, генерал Бакланов, как и его боевые друзья, признавали, что встреча на Эльбе продемонстрировала возможность создания более доверительных отношений между СССР и США. Взаимное уважение такого рода могло бы помочь в более благоприятном ключе рассматривать сложные вопросы, которые вставали перед двумя мощнейшими государствами мира. Однако эта возможность была упущена.
Следует признать, что в истории отношений Советского Союза и Америки есть не так много событий, которые однозначно положительно трактуются каждой из сторон. Встреча на Эльбе – один из таких, к сожалению, немногочисленных примеров. Остается только надеяться на то, что «дух Эльбы» будет воодушевлять современных политиков США и России и станет одним из «опорных пунктов» в налаживании подлинно партнерских отношений между двумя великими державами.
