Александр Широкорад
Дорогу этим бравым анархистам открыло государственное безвластие.
Фото из книги "Энциклопедия анархии"
Когда началась Гражданская война в России? Советские и антисоветские историки называли разные даты между мятежом генерала Каледина на Дону в ноябре 1917 года и мятежом Чехословацкого корпуса на Транссибирской магистрали в июне 1918 года.
Увы, все они неправы. Гражданская война началась на следующий день после отречения Николая II.
Так что же, все наши историки неправы? Один Широкорад знает истину?
А вот мнение очевидца, журналиста и писателя Аркадия Бухова в фантастическом фельетоне «Техника», написанном в марте 1917 года: «Людовик XVI выпрыгнул из автомобиля, посмотрел на Невский и с иронической улыбкой спросил:
– Это и есть революция?»
Король удивлен, увидев в марте в восставшем Петрограде тишь да благодать.
«– Скажите, у вас даже, кажется, движение не прервано?
– Больше грузовое только. Поезда хлеб везут, а автомобили министров в Думу┘
Он посмотрел мне доверчиво в глаза и спросил:
– Так это и есть теперь революция? Без трупов на фонарных столбах, без грохота падающих зданий, без┘
– Это и есть, – кивнул я головой.
Он помолчал, смахнул перышко с бархатного камзола и восхищенно шепнул:
– Как далеко шагнула техника┘».
Увы, Бухов, как и большинство русских интеллигентов того времени, не видел дальше своего носа и «с чувством глубокого удовлетворения» выдавал желаемое за действительное.
Да бог с ним, с мартом 1917 года. Перенесемся во времени на четыре месяца раньше. 16 декабря 1916 года полковника Врангеля назначили командиром 2-й бригады Уссурийской конной дивизии. Назначение было отмечено веселой офицерской пирушкой.
Где-то на Западном фронте 31-летний полковник Яков Слащев командовал лейб-гвардейским Московским полком. Там же служил унтер-офицер Семен Буденный. В Петрограде на частном заводе Ургайло работал мастер Клим Ворошилов.
В Минске в комитете Западного фронта Всероссийского земского союза служил статистиком Михаил Александрович Михайлов. Однако местная полиция получила сообщение из Петрограда, что под этим именем скрывается беглый каторжник Михаил Фрунзе.
В Туруханском крае в селе Курейка отбывал срок ссыльный Иосиф Джугашвили. Недалеко сидели Герш Аронович Радомысльский и Лев Борухович Розенфельд. Тесть последнего – Лев Давыдович Бронштейн – обретался на другом конце света, где собирал в партийную кассу деньги еврейских миллионеров. Из советских учебников истории мы позже узнали, что первые два были «политическими проститутками» Зиновьевым и Каменевым, а третий – «иудушкой» Троцким.
РЕВОЛЮЦИЯ ОТМЕНЯЕТСЯ?
А где же автор столь едких характеристик – Ленин? Он гуляет по набережным Женевского озера в сопровождении товарищей по партии.
О чем же думал руководитель большевиков? О революции в России? О начале гражданской войны?
Да, где-то в 1914–1915 годах он говорил о необходимости превращения империалистической войны в гражданскую. Но все эти рассуждения остались ничем не подкрепленными лозунгами. Возьмем собрание сочинений Ленина и посмотрим перечень его статей за ноябрь 1916 – февраль 1917 года. Они все посвящены деятельности эмиграции и зарубежных социалистических партий. Нет не только статей о революции в России, но и даже о самой России.
Есть сведения, что Владимир Ильич к декабрю 1916 года утратил в значительной степени свой оптимизм и даже утверждал, что его поколению революционеров не суждено увидеть революцию в России.
Такого же мнения придерживалась и царственная чета. Николай II и Александра Федоровна Романовы уже строили планы на послевоенное время. Все они сводились к двум пунктам. Во-первых, репрессии против всех врагов престола и «нашего Друга»: «По окончании войны тебе надо будет произвести расправу». Во-вторых, демобилизованных солдат отправить добровольно-принудительно на строительство железных дорог: «Таким образом, найдется работа для наших запасных, когда они вернутся с войны, и это задержит их возвращение в свои деревни, где скоро начнется недовольство – надо предупредить истории и волнения, заранее придумав им занятие, а за деньги они будут рады работать».
А между тем по городам Европы уже маршировали десятки тысяч солдат из ударных частей, готовившихся к┘ гражданской войне в России. Например, в Германии были сформированы части финских егерей. Замечу, что 95% офицеров и генералов «незалежной Финляндии» (1920–1940-х годов) начали свою карьеру именно в этих частях. В Австро-Венгрии были многочисленные части «сичевых стрельцов» и другие формирования из западноукраинских националистов. В Вене даже подобрали «цесаря всея Украины» Василя I, «в девичестве» Вильгельма фон Габсбурга фон Лотрингена. Оный фон Габсбург заранее выучил «львивскую мову» и начал носить «вышиванную» сорочку и колоритный жупан.
Еще в 1914 году в Берлине начал заседать Комитет независимости Грузии. В 1916 году германские подводные лодки высадили на побережье Кавказа ряд националистов, позже ставших полевыми командирами грузинских формирований.
Ну ладно, Германия и Австрия – противники России в войне. Но, увы, и в союзной Франции создаются польские легионы.
Вспомним вспышку ярости у Луи XV, когда он услышал о планах матушки Екатерины сформировать части из корсиканцев и о контактах русских с Паоли. Но Николай II никак не реагировал на формирование легионов из польских ультранационалистов.
В Лондоне, Париже, Берлине и Вене заранее решили, что началом гражданской войны и расчленения России должно стать падение самодержавия и отречение Николая II.
До сих пор наших историков не заинтересовало то, что в феврале 1917 года из всей необъятной Российской империи беспорядки начались только в одном, но ключевом пункте – Петрограде. И вот эти неорганизованные толпы обывателей разрушили великую империю? Что-то мне не верится! Может быть народом руководила партия большевиков? Но у всех ее лидеров железное алиби – все они находились за тысячи километров от Петрограда и узнали о падении самодержавия из газет.
Февральская революция была организована масонами. Кстати, роль масонов в Февральской революции хорошо отметил Ленин. Тут возопят коммунисты – ведь в 55-томном собрании сочинений вождя термин «масоны» вообще отсутствует. Ну и что. Так ведь и сами масоны своих соратников (подельщиков) масонами не называли, а выражались всегда как-нибудь иносказательно. Так вот что писал вождь: «Эта восьмидневная революция была, если позволительно так метафорически выразиться, «разыграна» точно после десятка главных и второстепенных репетиций; «актеры» знали друг друга, свои роли, свои места, свою обстановку вдоль и поперек, насквозь, до всякого сколько-нибудь значительного оттенка политических направлений и приемов действия». Замените слово «актеры» на «братья» и все встанет на свои места.
По данным масона Нины Берберовой, в первый состав Временного правительства (март–апрель 1917 года) вошли десять «братьев» и один «профан». «Профанами» масоны называли близких к ним людей, которые, однако, формально не входили в ложи. Таким «профаном» в первом составе Временного правительства оказался кадет Павел Николаевич Милюков, назначенный министром иностранных дел.
Берберова пишет, что состав будущего правительства был представлен «Верховному Совету Народов России» уже в 1915 году. Берберова без лишней скромности приводит статистику: «Если из одиннадцати министров Временного правительства первого состава десять оказались масонами, братьями русских лож, то в последнем составе, «третьей коалиции» (так называемой Директории), в сентябре–октябре, когда ушел военный министр Верховский, масонами были все, кроме Карташова, – те, которые высиживались в ночь с 25 на 26 октября в Зимнем дворце и которых арестовали и посадили в крепость, и те, которые были «в бегах».
ВЗЯЛИ ВЛАСТЬ. А ДАЛЬШЕ?
Масоны сравнительно легко захватили власть в Петрограде, образовав Временное правительство, а на места вместо губернаторов были направлены комиссары Временного правительства. Но, увы, у масонов не было никакой ни политической, ни военной, ни экономической более-менее удовлетворительной программы.
Так, Временное правительство провозгласило лозунг «Война до победного конца!» И вот сейчас модные историки, захлебываясь от восторга, описывают мощь русской армии. В 1917 году она-де собиралась перейти в решающее наступление на немцев и разгромить их с помощью лучших в мире бомбардировщиков «Илья Муромец», танков конструкции Лебеденко и автоматов Федорова. Однако злодеи-большевики украли у России победу.
Увы, как ни прискорбно говорить, но «Илья Муромец» к 1917 году безнадежно устарел по сравнению с тяжелыми бомбардировщиками Антанты и Германии, а танки Лебеденко и автоматы Федорова, как показали испытания, вообще оказались небоеспособными.
Самое же главное, что армия не хотела воевать. Уже 1 марта (по старому стилю) 1917 года в Кронштадте начались дикие расправы над офицерами, а в ночь со 2 на 3 марта это повторилось на кораблях, стоявших в военно-морской базе Гельсингфорс. 4 марта в Гельсингфорсе матросы убили командующего Балтийским флотом вице-адмирала Непенина.
Врангель писал о первых днях Февральской революции: «Среди жертв обезумевшей толпы и солдат оказалось несколько знакомых: престарелый граф Штакельберг, бывший командир Кавалергардского полка граф Менгден, лейб-гусар граф Клейнмихель... Последние два были убиты в Луге своими же солдатами запасных частей гвардейской кавалерии».
Сейчас стало модным обвинять большевиков в развале царской армии. Однако опубликованы достоверные документы о том, что генерал Корнилов уже в марте 1917 года начал формирование национальных украинских и польских частей. 24 марта 1917 года Временное правительство издало «Положение о формировании чехословацких частей», которые в течение нескольких недель превратились в корпус.
Ну а кто инициировал развал экономики и обесценивание рубля? Замечу, что к лету 1917 года стоимость рубля упала до шести дореволюционных копеек.
Временное правительство за девять месяцев 1917 года разрешило учредить новые компании с выпуском акций на 1,9 млрд. рублей – в шесть с половиной раз больше, чем в 1913 году. Старым компаниям разрешили выпустить акций на 1,5 млрд. рублей – в шесть раз больше, чем в 1913 году. По сумме выпуска акций Россия опередила даже Англию.
Буржуазная газета «День» писала 6 августа 1917 года: «В то время как вся промышленность накануне краха, заводы закрываются или управление их переходит в руки правительства под влиянием непосильных расходов┘ на бирже акции тех же или таких же заводов без основания, без смысла взвинчиваются на десятки и сотни рублей, а миллионные разницы попадают ежедневно в карманы банкиров, темных дельцов кулисы (бывших биржевых зайцев) и спекулирующей публики».
А, может, это Ленин с Каменевым и Зиновьевым занялись спекуляцией и созданием акционерных компаний?
Сразу после свержения самодержавия в России начинается крестьянская революция. Так, если во всей европейской части страны в 1915 году было 96 крестьянских выступлений, то в одном марте 1917 года ≈ уже 190! В марте–июне 1917 года только в европейской России произошло 2944 крестьянских выступления. К осени 1917 года в Тамбовской губернии были захвачены и разгромлены 105 помещичьих имений, в Орловской губернии – 30 и т.д. Размах крестьянских восстаний был больше, чем во времена Разина и Пугачева, но те выступления крестьян историки называют крестьянскими войнами, а в марте–октябре 1917 года в России вроде бы гражданской войны и не было.
РУССКОГО БОНАПАРТА НЕ ПОЯВИЛОСЬ
В принципе можно сказать, что гражданскую войну, даже если бы не было националистов, устроил не Ленин, а Мария Владиславовна Захарченко, урожденная Лысова. Машенька Лысова окончила Смольный институт и была весьма утонченной интеллектуальной барышней. Но когда в начале лета 1917 года мужики сожгли родительскую усадьбу, Машенька организовала отряд из помещичьих сынков и гимназистов, спалила несколько сел и лично расстреливала крестьян, уличенных в грабежах поместий. В Добрармии Машенька расстреливала пленных красноармейцев уже из «максима», за что господа офицеры прозвали ее «бешеной Марией».
Причем таких «Машенек», «Петенек», «Вовочек» были тысячи, а о Машеньке мы знаем только потому, что мадам Захарченко (ее фамилия по восьмому мужу) стала одной из главных фигуранток в операции «Трест». Историк Сергей Георгиевич Кара-Мурза назвал одну из главных причин Гражданской войны – «социальный расизм влиятельнейшей части российской элиты».
На грани гражданской войны или в состоянии вялотекущей гражданской войны, пусть каждый называет как хочет, находился и Петроград, где с марта 1917 года царило троевластие. Временное правительство, высшее командование армии и Советы сельских и рабочих депутатов представляли собой три независимые власти. Хуже всего то, что каждая власть располагала собственными воинскими частями. Убитых в столкновениях трех властей только в Петрограде с пригородами в марте–сентябре 1917 года насчитывались сотни, а может, и тысячи людей.
Но, на мой взгляд, куда более важным фактором стал девятый вал сепаратизма, спровоцированный Февральской революцией. К октябрю 1917 года под ружье было поставлено несколько сот тысяч военнослужащих «незаконных вооруженных формирований», созданных сепаратистами в Финляндии, Прибалтике, Украине, Бессарабии, Крыму (татары), на Кавказе и в Средней Азии. Эти формирования (армии) подчинялись исключительно властным гособразованиям сепаратистов.
Замечу, что отделяться от России желали не только самозваные лидеры «инородцев», но и верхушка казачества на Кубани, «областники» (леволиберальная буржуазия) в Сибири и т.п. Поначалу они говорили лишь о федеративном устройстве России, а затем – и напрямую об отделении от Центра, что советского, что белогвардейского.
Важно отметить, что сепаратисты всех мастей претендовали не только на земли, заселенные их народностями, но и на обширные регионы, где преобладали лица других национальностей. Так, поляки требовали возрождения Речи Посполитой «от можа до можа», то есть от Балтики до Черного моря. Финны претендовали на Кольский полуостров, Архангельскую и Вологодскую губернии, а также на всю Карелию. Территориальные претензии сепаратистов многократно перекрывались. Так, на Одессу претендовали поляки, украинцы и румыны. Понятно, что без большой гражданской войны решить эти территориальные споры было невозможно.
Итак, организаторов февральского переворота можно разделить на две группы – несколько десятков масонов, заинтересованных в хаосе в Российской империи, и тысячи «приват-доцентов», мечтавших дорваться до власти, если не в столице, то в регионах, надеясь на то, что в стране произойдут лишь косметические изменения.
Люди, заставившие Николая II подписать отречение, автоматически ввергли Россию в гражданскую войну. С начала марта альтернативы войне не было. Что бы ни предпринимало Временное правительство и командование армии, избежать войны все равно бы не удалось, а лишь немного скорректировало бы ее ход.
Альтернатива гражданской войне в России существовала лишь до начала Русско-японской войны. За первые 10 лет правления нового царя стало ясно, что править он не умеет и не хочет.
Единственным желанием Николая II было сохранить в неприкосновенности самодержавную власть и передать ее сыну, а до 1904 года в нарушение закона о престолонаследии – старшей дочери. С 1894 по 1904 год в России существовала реальная возможность военного переворота наподобие 1762 года или 1801 года. Престол при этом мог быть передан кому-нибудь из великих князей, например, Александру Михайловичу или Николаю Михайловичу. А вот реальная власть должна была принадлежать авторитарному и компетентному генералу, например, тому же Алексею Маниковскому.
Как показала история, наш народ всегда уважал сильного правителя, ставившего целью величие России. Целью нового правителя могли бы стать полная отмена феодальных пережитков; полное уравнение в правах всех граждан независимо от их сословной, национальной или религиозной принадлежности; создание эффективной партии власти; интеграция обособленных окраинных регионов в состав империи; а главное – создание эффективной экономики, то есть аграрные реформы и индустриализация страны. Соответственно выполнение подобной программы резко увеличило бы оборонную мощь державы.
Николай II втянул Россию в Первую мировую войну за чуждые ей интересы Англии и Франции. Россия имела возможность протянуть какое-то время в качестве нейтрального государства, а потом, при необходимости «отсидевшись» от германских и австро-венгерских армий за цепочкой крепостей, соединенных укрепленными районами, решить вековую проблему России – установление контроля над Черноморскими проливами.
Сейчас такой русский генерал был бы не менее популярен у нас, чем Мустафа Кемаль Ататюрк в Турции. Но, увы, воспитание, условия службы и менталитет русского офицерства исключали появление в России в конце XIX – начале ХХ века людей, подобных Бонапарту, Ататюрку и даже, на худой конец, Алексею Орлову.
