Владимир Станкович
Ибрагим Хатямович Аганин (снимок 60-х годов).
Фото из журнала "Татарский мир"
2011 год – год 66-летия Победы в Великой Отечественной войне и год 70-летия ее начала. И ознаменовался он не только чествованиями доживших до наших дней ветеранов, но и правосудием в отношении еще живых пособников гитлеризма.
В феврале 2011 года прокуратура Будапешта предъявила обвинения Шандору Кепиро, 97-летнему нацистскому преступнику. По версии следствия, в 1942 году тот принимал участие в массовых расстрелах мирных граждан на территории Сербии.
В марте литовский суд признал 85-летнего Альгимантаса Дайлиде виновным в преследованиях евреев и сотрудничестве с гитлеровцами во время Второй мировой войны, однако, к сожалению, не вынес решения о тюремном заключении – как гласит решение суда, из-за преклонного возраста подсудимого и поскольку тот больше не представляет угрозы для общества.
Наконец, после многолетнего процесса вынесен обвинительный приговор Ивану (Джону) Демьянюку: в мае 2011-го мюнхенский земельный суд приговорил его к пяти годам тюремного заключения за участие в уничтожении евреев в годы Второй мировой войны. Как видим, еще не все преступники и злодеи прошедшей войны наказаны.
Думается, в связи с этим есть смысл вспомнить одно из многих дел против разоблаченных нацистских приспешников. Оно было закончено уже больше 30 лет назад, но стало по-настоящему известным не так давно и, если можно так выразиться, «не закрыто» до сих пор. Это так называемое «дело Мироненко-Юхновского». Во многих аспектах это дело – знаковое, и кое-какие выводы, вытекающие из него, сейчас становятся все более актуальными.
ЕГО ЗВАЛИ АЛЕКС ЛЮТЫЙ
В 1976 году в отечественной прессе промелькнуло сообщение о том, что некто Юхновский, нацистский каратель, долгое время скрывавшийся под именем Александра Мироненко, приговорен к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение. Но только в наше время ФСБ рассекретило материалы этого уголовного дела.
Итак, Александр Иванович Юхновский, он же «Хлыст», он же «Алекс Лютый», свою службу немцам начал осенью 1941 года переводчиком в немецкой полиции в городе Ромны в возрасте шестнадцати лет. С апреля 1942 года по август 1944-го он состоял уже в ГФП-721. Как гласит сухая оперативная сводка, все это время он «участвовал в массовых расстрелах и истязаниях советских граждан». В ходе расследования сотрудники 7-го отдела 5-го управления Комитета государственной безопасности (специального отдела, занимавшегося розыском военных преступников) сумели проследить карьеру предателя, почти всю войну служившего в ГФП-721 – тайной полевой полиции. Оперативники и следователи проехали по 44 населенным пунктам, опросили множество людей и смогли досконально воссоздать жизненный путь Мироненко-Юхновского. К делу даже подключили коллег из «Штази» – службы безопасности тогдашней ГДР (именно в их распоряжении, а вовсе не на Лубянке была большая часть уцелевших архивов гестапо и прочих карательных структур рейха).
Тут, видимо, следует вкратце пояснить, о какой именно организации идет речь. В романах о войне и в фильмах, да и в учебниках и исторических книгах часто говорится, что на оккупированной территории СССР действовало гестапо. На самом же деле функции тайной полиции исполняла СД: служба безопасности при СС, ведомство обергруппенфюрера Рейнхарда Гейдриха. А в прифронтовой полосе действовала организация, малоизвестная широкой публике, – тайная полевая полиция, или ГФП: «Гехайменфельдполицай» (Geheimefeldpolizei). Само собой большинство служащих в ГФП были туда откомандированы именно из гестапо, и, разумеется, методы ничем не отличались от применявшихся этим ведомством. ГФП входила в Главное управление имперской безопасности (РСХА) в качестве V управления. Вместе с тем организации ГФП на местах подчинялись разведке и контрразведке вермахта, полевым и местным комендатурам. При этом они исполняли функции гестапо в зоне боевых действий, во фронтовых и армейских тылах одновременно являясь армейской службой безопасности наряду с полевой жандармерией.
В этой, с позволения сказать, конторе в одном из самых прославившихся зверствами ее подразделений – полевой команде ГФП-721 и состоял успешный журналист Мироненко. На совести ГФП-721 массовые убийства советских граждан в Донбассе, Ростовской области, на Харьковщине, Черниговщине, а потом и в Молдавии. Именно ГФП-721 уничтожила в районе шахты № 4/4-бис в Калиновке 75 тыс. человек, чьи тела заполнили ствол этой не самой маленькой шахты Донбасса почти доверху: из 360 метров глубины ствола шахты 305 метров были завалены трупами. История человечества не знает другого прецедента, когда бы в одном месте было умерщвлено столь огромное количество жертв. Как попутно выяснилось, деятельность Алекса-Юхновского была связана не только с ГФП-721, но и с двумя не менее знаменитыми на территории Украины карательными организациями: Зихергайтединент-11 и Зондеркомандой № 408.
Давая показания, Юхновский поначалу пытался представить себя всего лишь слепым исполнителем отцовской воли (именно отец и пристроил его в полицию) и пытался убедить, что состоял в ГФП-21 лишь в качестве переводчика. Но очень быстро выяснились довольно-таки странные обстоятельства. Например, что юный Юхновский быстро завоевал авторитет у немцев, был зачислен на все виды довольствия и получил пистолет, при этом не имея никакого звания и числясь всего-навсего переводчиком. «Припертый к стенке» Мироненко признается, что ему «приходилось» на допросах «избивать арестованных резиновой дубинкой».
Свидетель Хмиль – простой человек, задержанный в ходе облавы, вспоминал: «Я просил Сашу, чтобы он меня не бил, говорил, что ни в чем не виноват, даже вставал перед ним на колени, но он был неумолим┘ Переводчик Саша┘ допрашивал меня и избивал с азартом и инициативой».
Другие свидетели говорят примерно это же. «Алекс избивал резиновым шлангом сбежавшего из лагеря и пойманного в облаве пленного, ломал ему пальцы┘». «На моих глазах Юхновский расстрелял какую-то девушку. Ей было лет семнадцать. За что – не сказал». «Летом 1943 года он избил какую-то женщину до бессознательного состояния. Потом ее выбросили во двор, потом увезли┘».
Единственный изо всех «хиви» (аббревиатура от нем. «Hilfswilliger»: персонал вермахта и иных германских ведомств, набранный из жителей оккупированных территорий), состоявших в ГФП-721, он был награжден немецкой медалью «За заслуги для восточных народов». Более того, как вспоминали его сослуживцы (иных привозили на процесс из тюрем, где они отбывали наказание за измену Родине), все полицаи очень боялись Алекса – при том что многие из них годились ему в отцы. То же самое, как и тот факт, что полицаи беспрекословно выполняли указания Александра Юхновского, отмечают и свидетели. В показаниях одного из них сообщалось, как в каком-то городке Алекс Лютый дал по морде пытавшемуся что-то возражать бургомистру, и присутствовавший заместитель начальника ГФП-721 Мюллер не возражал. Другие вспоминали, как развязно временами он вел себя с оккупантами: как свой или «почти свой». Ни с чем подобным следователи не сталкивались.
Что же такого особенного сделал для немцев этот заурядный переводчик? Не был ли Алекс Лютый, к примеру, сотрудником так называемой «Русской тайной полиции»: особой организации, действовавшей среди советских граждан, служивших оккупантам? Или, может быть, он состоял в какой-то иной немецкой спецслужбе? В этой связи упомянем об одном любопытном эпизоде его биографии. В 1943 году Юхновский был премирован поездкой в Третий рейх. Само по себе это иногда практиковалось – однако, как гласят свидетельские показания, он не особо распространялся относительно поездки, отделываясь россказнями о знакомствах с немецкими девушками и посещении кинотеатров. Что опять-таки нехарактерно, ибо подобным «экскурсантам» не только рекомендовали как можно чаще восхвалять увиденное ими в «Великой Германии», но даже просто обязывали выступать с соответствующими лекциями перед нацистскими пособниками и населением. Быть может, Юхновского посылали не отдыхать, а учиться? Быть может, у нацистов были весьма далеко идущие виды на этого жестокого, молодого и умного карателя?
Еще один показательный момент: как говорят материалы дела и показания свидетелей, Алекс Лютый презирал не только земляков вообще, но и тех украинцев, которые служили немцам вместе с ним – в особенности. Возможно, подобно нынешним русским нацистам он ассоциировал себя не со своим народом, а с «высшей арийской расой» (или по крайней мере считал себя ее привилегированным слугой).
Надо отметить, что убежденным украинским националистом, как его отец, младший Юхновский не был и к числу «обиженных» советской властью не относился. Хотя глава семьи был не просто служителем культа – протоиереем-расстригой, но и бывшим офицером армии Петлюры. (Что, впрочем, не мешало Ивану Юхновскому в 30-е успешно трудиться агрономом.)
Как бы то ни было, летом 1944 года судьба Алекса Лютого сделала крутой поворот: в Одесской области он отстал от обоза ГФП-721 и через какое-то время явился в полевой военкомат РККА, назвавшись именем Мироненко. И можно лишь предполагать: случилось ли это благодаря военной неразберихе или же во исполнение приказа хозяев?
КАРАТЕЛЬ С ЛИТЕРАТУРНЫМ УКЛОНОМ
В Советской армии Мироненко-Юхновский служил с сентября 1944 года до октября 1951 года – и неплохо служил. Был командиром отделения, помкомвзвода в разведроте, начальником канцелярии мотоциклетного батальона, затем писарем штаба 191-й стрелковой и 8-й гвардейской механизированной дивизии. Его наградили медалью «За отвагу», медалями за взятие Кенигсберга, Варшавы, Берлина. Как вспоминали сослуживцы, он отличался немалой храбростью и хладнокровием. В 1948 году Мироненко-Юхновский был откомандирован в распоряжение Политуправления Группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ). Там он работал в редакции газеты «Советская Армия», печатал переводы, статьи, стихи. Публиковался в украинских газетах – например, в «Прикарпатской правде». Работал и на радио: советском и немецком. За время службы в Политуправлении получал многочисленные благодарности, причем, по горькой иронии судьбы, за выступления и публицистику, разоблачавшие фашизм. Интересно: что сказали бы награждавшие его, узнав, что в начале своей карьеры переводчика Мироненко-Юхновский публиковал в оккупационных газетах стихи, восхваляющие Гитлера и проклинающие большевиков и «мировое еврейство»?
Отметим одну важную деталь: служа в Германии, Лютый имел возможность без труда «уйти» в западную оккупационную зону (он не раз ее посещал). Но он не воспользовался этой, казалось бы, очевидной возможностью. Не пытался Юхновский и примкнуть к бандеровцам. Да и вообще вел себя как обычный честный советский гражданин. После демобилизации он переехал в Москву и женился. С этого момента Юхновский начал делать пусть и не стремительную, но ровную и успешную карьеру, уверенно поднимаясь наверх.
С 1952 года он работал в газете «На стройке», а с 1961-го – в издательстве Министерства гражданской авиации, где занимал разные должности и даже был несколько лет подряд председателем месткома профсоюза. В 1965 году даже стал кандидатом в члены партии; затем – членом КПСС. Кроме основной работы Юхновский сотрудничал в разных газетах и журналах: «Красный воин», «Советская авиация», «Лесная промышленность», «Водный транспорт». И везде отмечался благодарностями, грамотами, поощрениями, успешно продвигался по службе, стал членом Союза журналистов СССР. Переводил с немецкого, польского, чешского. В 1962 году вышел, например, его перевод книги чехословацкого писателя Радко Пытлика «Сражающийся Ярослав Гашек» – и отличный перевод, надо отметить. «Я служил и работал, как мог, и, видимо, неплохо; сделал бы еще больше полезного, если бы не тягость случившегося», – сообщил он с простодушным цинизмом в письменных показаниях после ареста. К середине 70-х годов он, уже примерный семьянин и отец взрослой дочери, стал заведующим редакцией издательства Министерства гражданской авиации. Издательство «Воениздат» приняло к публикации книгу его воспоминаний о войне, написанную, как отмечали рецензенты, увлекательно и с большим знанием дела, что, впрочем, неудивительно, ибо Мироненко-Юхновский был фактическим участником многих событий, правда, «с другой стороны баррикад».
Мироненко даже выдвинули в партком издательства, и ему открывалась, таким образом, возможность дальнейшей весьма неплохой карьеры. И в связи с этим выдвижением от него потребовали документально подтвердить получение ордена Славы, о чем Мироненко ранее заявлял. Этого он сделать не смог, и проведенная проверка выявила расхождения в двух собственноручно написанных им автобиографиях: в одной он писал, что служил в Красной армии с начала войны, в другой – что до 1944 года проживал в оккупации на Украине. Членам парторганизации это показалось подозрительным, тем более что впервые нестыковки в биографии фигуранта были замечены еще в 1959 году. И из Министерства гражданской авиации «куда надо» был послан соответствующий запрос.
Следует упомянуть, что для поиска карателей и полицаев была сформирована сложная и продуманная государственная система. Эта работа велась на постоянной основе, планомерно. Сложились ее стратегия и тактика, способы и приемы, методы и даже своеобразная этика. Существовали особые розыскные книги: сводный труд, наверное, многих поколений сотрудников КГБ. Они включали в себя списки лиц, подлежащих розыску и привлечению к суду как военные преступники, с полными установочными данными на них. Оперработники просеивали массу отрывочных свидетельств, мимолетных упоминаний, случайных оговорок, отбирая необходимые факты. И довольно быстро тождество журналиста и карателя стало вначале следственной гипотезой, а потом и основанием для возбуждения уголовного дела.
 Памятник жертвам немецких оккупантов на месте шахты № 4/4-бис. Фото из книги «Памятные места Донбасса» |
Впрочем, по другой версии, все началось с того, что бывший работник Смерша опознал в случайно встреченном в метро Мироненко карателя Юхновского.
Так или иначе, советский гражданин и перспективный партиец Александр Мироненко исчез и вновь вышел на подмостки истории Алекс Лютый, чтобы сыграть последний акт кровавой и жестокой пьесы, которой была его жизнь. И он пытался сыграть его не без затей. Так, примерно в середине расследования он вдруг заявил, что якобы пошел работать в немецкую полицию по приказу отца, для того чтобы помогать ему в антифашистской деятельности. Тот к тому времени уже был начальником полиции города Ромны, но при этом активно работал на партизан, помогал делать необходимые пропуска и другие документы. Потом, когда отца по обвинению в покушении на немецкого офицера посадили в тюрьму, которой он ранее управлял, Алексу пришлось уйти к партизанам. В начале августа 1943-го отряд капитана Елизарова, в котором он воевал, полностью погиб в бою. Но Юхновскому от немцев якобы удалось уйти. После чего он дождался наступающих советских войск и был призван полевым военкоматом. Но-де из-за опасения, что ему не поверят, изменил свою фамилию и скрыл факт службы оккупантам. Однако быстро выяснилось, что отец Юхновского был расстрелян после войны как предатель, его связь с партизанами установлена не была. А начал свою деятельность в роли начальника немецкой полиции г. Ромны Юхновский-старший с организации публичного повешения более чем 200 человек. Кроме того, как оказалось, партизанский отряд Елизарова начал свою деятельность в сентябре 1942 года, следовательно, Мироненко-Юхновский никак не мог попасть туда в апреле 1942 года. После этого Юхновский, что называется, сломался, полностью признал свою вину, и все оставшееся время до суда писал долгие путаные объяснительные записки следственным органам и прокуратуре: в основном на отвлеченные темы.
Состоялся суд, и был вынесен не оставлявший сомнений приговор.
Но если с юридической стороны дело можно считать раскрытым, то вот с фактической Юхновский так и остался во многом загадкой. Как и почему он стал беспощадным убийцей, не имея на то ни причин, ни как будто соответствующих наклонностей? Почему именно его посылали в Третий рейх? Что он там делал? Не проходил ли курсы в какой-нибудь школе агентов? И почему не сбежал из СССР, имея полную возможность? Может быть, он просто сменил хозяев, как многие завербованные немцами и, так сказать, «оптом» переданные шефом «русского отдела» абвера Рейнхардом Геленом «на связь» ЦРУ? Не исключено, если учесть как квалифицированно под видом честного советского ветерана Мироненко целых 30 лет водил за нос компетентные органы. Но если так, то почему допустил такие грубые проколы с биографией? Нет ответа.
Но, может быть, важнее не разбираться с этими загадками, а попытаться понять: что двигало юношей, почти подростком, чьи руки были даже не по локоть, а по плечи покрыты кровью соотечественников? Ведь до войны, как дружно говорят все свидетели, Саша Юхновский был самым обычным школьником. Добрым, отзывчивым пареньком, писавшим неплохие стихи, как вспоминал его учитель литературы (которого, уже став Алексом Лютым, «поэт» жестоко избил, припомнив бедолаге умеренную критику своего творчества).
НАШИ ЛЮДИ В ГЕСТАПО
А сейчас отвлечемся от фигуры самого Юхновского и расскажем об одном интересном обстоятельстве, во многом способствовавшем его успешному разоблачению. Дело в том, что в ГФП-721 вместе с Юхновским служили два советских разведчика. Это может показаться невероятным, но именно так – в организации, призванной бороться с «большевистскими шпионами» успешно трудились люди из Смерша.
Вначале скажем о первом – Льве Моисеевиче Бреннере (он же Леонид Дубровский). Выпускник Московского института иностранных языков, Бреннер в первые же дни войны был направлен на фронт переводчиком. Дважды он попадал в окружение и успешно выходил к своим. Но в третий раз удача ему изменила, и он оказался в плену. Чтобы избежать уничтожения как еврей, Бреннер называется именем погибшего друга – Леонида Дубровского. В лагере, как знающего немецкий, Бреннера назначили переводчиком. Пользуясь своим положением, Бреннер бежал из плена и перешел линию фронта. Вопреки существующим мифам, бывший пленный попал не в Сибирь, а в войсковую разведку. Не раз он ходил за линию фронта, и, как говорит послужной список, принесенные им сведения помогли освобождению городов Морозовска и Белой Калитвы. В феврале 1943-го лейтенанта Бреннера снова направляют в разведку с трофейным удостоверением переводчика Чернышевской комендатуры. Однако он был схвачен фельджандармерией и┘ мобилизован на службу в знакомую нам ГФП-721. Как выяснилось, одному из ее руководителей –фельдкомиссару Рунцхаймеру срочно понадобился переводчик.
Всего за три месяца «Дубровскому» удалось наладить связь с подпольем, уничтожить большое количество доносов на советских граждан, спасти в Кадиевке целую партизанскую группу под руководством видного подпольщика Степана Кононенко. Бреннер помог многим соотечественникам избежать ареста или угона в Германию, фабрикуя фальшивые документы. Но главное – он сумел передать советской военной контрразведке сведения о 136 немецких агентах, засланных в советский тыл. Увы – посланный к нему из-за линии фронта очередной связной был схвачен. В возрасте 23 лет Лев Бреннер после жестоких пыток был расстрелян в Днепропетровской тюрьме┘
А спустя тридцать с лишним лет его донесения были извлечены из архивов, став доказательствами в деле Юхновского.
Вторым разведчиком, работавшем в команде ГФП-721, был лейтенант НКГБ Ибрагим Хатямович Аганин. Выросший в городе Энгельсе Саратовской области в окружении немцев Поволжья и знавший немецкий не хуже родного татарского, он тоже попал в разведку со студенческой скамьи – со второго курса МВТУ им. Н.Э.Баумана – и не раз успешно переигрывал абверовских профессионалов.
Этого человека, ставшего через много лет после войны известным как «татарский Штирлиц», Алекс-Юхновский и прочие «коллеги» знали как заведующего канцелярией карателей, перебежчика из числа советских немцев, Георгия (Георга) Лебедева-Вебера.
Вот что вспоминал Аганин:
«В ГФП мы встречались с ним (Дубровским. – В.С.) часто. Иногда беседовали, казалось бы, по душам. Оценивая своих сослуживцев по ГФП, я не раз размышлял и о Дубровском. Тогда я не мог понять, что заставило этого молодого, умного и красивого человека предать Родину, пойти в услужение к гитлеровцам. Даже когда его расстреляли немцы, я считал, что его подвело случайное знакомство с подпольщиками. О том, что Леонид Дубровский был советским разведчиком, я узнал только после войны».
По одной из версий именно Аганин узнал Мироненко, как уже говорилось, встретив случайно в московской толпе.
АКТУАЛЬНОЕ ДЕЛО
Уже в 2000-х годах это дело, оказавшись в числе рассекреченных, вдруг стало по-своему знаменитым. Достаточно сказать, что ему было посвящено три книги: Феликса Владимирова «Цена измены», Генриха Гофмана «Сотрудник гестапо» и Андрея Медведенко «Нельзя не вернуться». Оно даже легло в основу аж двух фильмов: одной из серий документального сериала «Охотники за нацистами» и фильма из цикла «Следствие вели» на канале НТВ, получившего название «По прозвищу «Лютый». Парадокс нынешней эпохи: спустя тридцать с лишним лет после казни полицай Юхновский, если можно так сказать, «сделал карьеру» на телевидении. А много ли читатель вспомнит героев войны, которым в наше время было бы посвящено два фильма?
Интерес, впрочем, понятен: дело Мироненко-Юхновского по-прежнему оставляет немало вопросов, и до сих пор в нем не все стало достоянием гласности.
Однако, как уже говорилось, важнее не эти загадки, в общем-то, любопытные лишь с исторической точки зрения. Видимо, для нашего времени куда важнее сама личность Алекса Лютого, из юного подающего надежды поэта ставшего беспощадным убийцей. И трудно не провести параллели между ним и ему подобными изменниками и карателями 40-х годов и, например, бывшим комсомольским секретарем и отличником Салманом Радуевым. Или чеченским полевым командиром Салахутдином Темирбулатовым-«Трактористом». В свое время он считался добрым человеком и примерным работником, а в 90-х прославился зверскими пытками пленных, которые любил снимать на видео.
И вот сейчас мы подходим, может быть, к самому главному уроку, который можем извлечь из «дела Юхновского» и похожих дел прежних дней и нашего уже времени.
Иногда приходится слышать по поводу преследования еще живых нацистских преступников: мол, так ли актуально искать и судить дряхлых старцев, для которых, если они и живы, прожитая в страхе жизнь стала достойной карой? На этот вопрос можно ответить утвердительно, процитировав классические строки поэта Роберта Рождественского: «Это нужно не мертвым, это нужно живым». Ибо в нынешнем мире, где ведутся хотя и малые, но кровавые и жестокие войны с массовой резней и террором; где взорвать мирных людей в метро или кафе давно стало уже привычным методом работы разнообразных борцов за «веру», «свободу» или деньги от зарубежных спонсоров террористического интернационала, крайне важны эти примеры неукоснительного преследования зла. Как подтверждение того, что тайное и забытое все равно становится явным и за содеянное воздастся не после смерти, а при жизни, и что даже спустя много лет возмездие неотвратимо наступает.
